Ч. II трилогии "Айс и Ангел" автор Susanne M. Beck

Она улыбнулась: "Собралась?"

Я ответила ей той же улыбкой: "Еще с утра".

"Ну что ж, начнем тогда?"

"Хм, уж не откажусь".

Быстро сбегав в комнату Айс и забрав ее тщательно упакованные вещи, мы остановились ненадолго, чтобы еще раз мысленно поблагодарить Руби за ее доброту, и вышли из дома незадолго до того, как осеннее солнце скрылось за озером.

Когда мы подошли ближе к небольшому холму, на котором стоял наш домик, я ощутила приступ дежа вю, услышав слабые голоса с холма. Правда, в отличие от прошлого раза, Айс не казалась обеспокоенной, и спокойно продолжала идти, не показывая никакого любопытства при этих звуках, которые она слышала так же отчетливо, как и я.

Из-за этого я стала нервничать еще больше.

Еще несколько шагов, и перед нами предстал наш новый дом, вокруг которого собралось, казалось, полгородка. Перед дверью аккуратно была протянута красная ленточка, которую мы, вероятно, должны будем обрезать, как будто мы были какими-то знаменитостями, открывающими только что отстроенный небоскреб в центре Нью-Йорка.

На дворике стояло несколько грилей, притащенных из других домов, и манящий запах медленно поджаривающегося мяса и овощей защекотал у меня в носу, вызвав немедленное желание присоединиться к празднику.

С одной стороны дома был разожжен большой костер, неподалеку в свете костра радостно поблескивали боками серебряные бочонки с пивом.

Поп, рука которого еще была в гипсе, улыбнулся нам торжествующей и, я уверена, уже полупьяной улыбкой, и широким жестом здоровой руки пригласил нас присоединяться.

Вечеринка, как оказалось, уже длилась какое-то время. Пластиковые стаканы с пивом взмыли в воздух, приветствуя нас. А мы стояли и смотрели с вершины холма на эту картину.

"Ты ведь все знала заранее, правда?" – я ткнула локтем в бок Айс, которая стояла с хитрющей улыбкой на лице.

"Только тогда, когда вернулась домой".

"И ты не подумала о том, чтобы рассказать мне?"

Улыбка стала шире: – "Я поклялась держать все в секрете"

"Ага, так я и поверила", – и все же, я не могла на нее сердиться. Мне всегда нравились вечеринки, когда я была еще девчонкой, и что-то мне подсказывало, что и, будучи взрослой, я буду получать такое же удовольствие от них. "Ну что ж, пойдем к ним, что ли? Мы же вроде как почетные гости тут".

Длинная рука простерлась в направлении дома: "Только после вас".

***

Прошло уже довольно много времени, и я, хотя никогда особо не любила выпить, не могла не признать, что после того, как я отведала пива по рецепту Попа, уже не могла вспомнить, почему же это я, собственно, не любила этого делать.

Конечно, еще несколько таких кружек пива, и я бы с трудом вспомнила свое имя, так что пришлось принять мудрое решение и остановиться на второй.

Или на третьей?

Да, варево у Попа было знатное, что и говорить.

Ближе к вечеру Поп подошел к нам и вручил мне большие ножницы, а Айс – набор ключей. Толпа радостно загудела в ожидании заключительного акта этого вечера.

Взяв в руки ножницы, я произнесла какую-то речь, смысл которой я не смогу вспомнить даже сейчас (помните, что я вам говорила про пиво Попа?), и с глупой улыбкой перерезала ленточку, освобождая путь к двери.

Айс с серьезным, как обычно, видом подошла к двери, повернула ключ в замке и широко распахнула дверь в наше новое жилище.

Запах свежей краски и дерева ударил мне в нос, заставив мою голову кружиться еще больше. Внезапно все вокруг затихли. Обернувшись, я увидела, что они смотрели на нас, как будто чего-то ожидая. Так как шарики в моих мозгах уже отказывались шевелиться подобающим образом, я ждала, когда же мне наконец объяснят, что же от нас хотят.

Не получив ответа, я опять повернулась к двери, недоуменно глядя на Айс. И тут земля поплыла под моими ногами, но не из-за того, что много выпила, а из-за того, что была подхвачена на руки и, как невеста, перенесена через порог нашего дома. Это было замечательно!

Это как раз и было тем, чего ожидала толпа, и наши гости радостно засвистели и захлопали в ладоши так громко, что их крики были слышны далеко за пределами озера. Айс захлопнула дверь ногой и аккуратно поставила меня на ноги.

Даже с помощью динамита вы бы не смогли стереть улыбку с моего лица!

Я прислонилась к ней всем телом, положив голову на плечо, и вместе мы стояли и смотрели сквозь небольшое окошко, как гости на улице продолжали бурно радоваться за нас.

"Это было так мило с их стороны", – наконец произнесла я, когда последняя жаровня и полупустые бочонки были погружены на пикап, отъезжающий от наших ворот.

"Да, было неплохо".

Она протянула руку и закрыла шторы, отрезав нас от внешнего мира. Потом включила светильник рядом с дверью, и все вокруг залилось мягким, теплым светом.

Оторвавшись от Айс, я оглядела всю ту красоту, что теперь была нашим домом. "Не могу поверить", – прошептала я: "Наконец-то. После всех этих лет…"

Я была готова провести так всю вечность, стоя вместе с Айс и наслаждаясь этим прекрасным моментом.

"Может мне зажечь камин?" нарушила тишину Айс: "ночью будет холодно".

Я легонько кивнула, все еще находясь под властью теплоты и уюта, не отпускавших меня из своих объятий. Я сразу заметила, ее отсутствие, сразу же, как она отошла от меня, впустив в мой мирок озноб наступающей ночи, пробиравший до костей.

Холод наконец вывел меня из оцепенения и заставил отойти от двери, которая хоть и называлась "передней", на самом деле располагалась с задней стороны дома. Эта дверь выходила в небольшой закуток, который, в свою очередь, вел на застекленную террасу, окружавшую дом с двух сторон наподобие буквы "L". Слева от двери, если стоять спиной к ней, стояло кресло-качалка и несколько стульев, которые подарил нам Поп, а также два стеклянных столика и лампа для чтения. Направо была еще одна дверь, которая вела в кухню. И хоть из мебели там было всего холодильник, плита, да несколько тарелок и чашек, я планировала провести там много времени.

Живя с Руби, я научилась получать удовольствие от готовки. Полагаю, это заслуга моей учительницы. Руби была гораздо более терпелива, чем моя мать, которая, понаблюдав за моими стараниями пару секунд, в раздражении вскидывала руки и пыталась настоять на том, чтобы все сделать самой.

Когда же этого давления не стало, я обнаружила, что не только получаю удовольствие от процесса, но и то, что моя стряпня довольно неплохо получалась, на мой взгляд.

К кухне с другой стороны своей короткой частью "L" примыкала терраса. Там было еще пусто, но мы планировали использовать эту часть террасы под хозяйственные нужды, купив туда, когда у нас будут деньги, стиральную машинку и сушилку.

А прямо напротив передней двери была еще одна дверь, которая уже вела внутрь самого дома.

Глубоко вздохнув аромат новизны, со счастливой улыбкой на лице, я зашла в главную часть дома. Она состояла из одной большой комнаты, разделенной мебелью на столовую, гостиную и библиотеку.

Посередине стены, которая соседствовала с террасой, стоял огромный, и я не преувеличиваю, огромный камин. Он был настолько огромен, что Айс могла стоять в нем в полный рост, а ширина его была больше длины ее вытянутых рук! Еще когда я была маленькой, моя семья любила проводить время у камина, и я очень надеялась, что это станет традицией и в нашей маленькой семье.

Отвернувшись от стены с камином, моему взору предстала величественная картина озера, в котором сверкала лунная дорожка. Это стало возможным благодаря тому, что соседняя стенка состояла из одних окон, сквозь которые открывался потрясающий вид на озеро.

Столовая, состоящая из большого дубового стола, находилась справа от меня. Прямо напротив камина стоял диван, столы и стулья – это была гостиная. Слева расположилась библиотека с двумя шкафами книг, удобными креслами и столиком с лампой.

В самом углу библиотеки шли ступеньки наверх, ведущие в нашу спальню. С одной стороны она была огорожена перилами, стоя рядом с которыми можно было видеть все остальные комнаты. Скорее всего, такой вариант не очень подходил для уединения, но ощущение воздушности и открытости, на мой взгляд, с лихвой окупали это недостаток.

Безмятежно вздохнув, я обернулась и увидела, что Айс смотрит на меня с нескрываемой нежностью. Я подошла к ней и обняла ее, крепко прижавшись, наслаждаясь каждой секундой. Я запоминала ее аромат, аромат дома и запах весело потрескивающих дров в камине, чтобы потом, когда ночи станут длиннее и холоднее, снова и снова переживать этот момент.

"Спасибо тебе", – пробормотала я, уткнувшись ей в грудь: "Это все, о чем я мечтала, и даже больше. Ты исполнила мою мечту".

"Ты сама исполнила свою мечту, Ангел", – она потерлась щекой о мою голову. " просто немного помогла, вот и все".

Не будучи в силах спорить, я только крепче прижалась к ней, закрыв глаза и чувствуя себя на вершине мира.

Сильное объятие Айс, тепло огня, горевшего у меня за спиной, все волнения этого дня, а также две или три? кружки особого пива Попа - все это вместе взятое уже который раз заставило меня зевнуть, и Айс, заметив это, взяла меня за руку, и закрыв камин решеткой, повела меня наверх в спальню. Нашу спальню.

Мой сон как рукой сняло. Поднявшись наверх, Айс отпустила мою руку, и открыла дверь, приглашая меня войти первой, что я с радостью и сделала.

Оглядевшись вокруг, я остановила свой взгляд на кровати, большущей кровати, которую мы вместе выбирали, и которая проделала большую дыру в нашем бюджете. Что-то было странное с этой кроватью. Точнее не с кроватью, а с изголовьем. Оно было какое-то другое.

Подойдя ближе, я смогла получше рассмотреть его, освещенное отблесками от камина внизу. Я чуть не лишилась чувств от увиденного.

"О, боже", – едва смогла произнести я.

На месте обычного, темно-красного изголовья, сейчас стояло массивное, из орехового дерева, в центре которого был выгравирован овал, а внутри овала искусно вырезано изображение бонсаи, самого красивого, которое я когда либо видела, а уж поверьте, за все эти годы я стала неплохим экспертом в этом вопросе.

Потрясенная, я повернулась к Айс: "Где ты взяла это?"

Отблескам пламени не удалось скрыть внезапно вспыхнувший румянец на ее щеках.

"Я сделала это", – просто сказала она.

"Ты сделала… Ты сделала это?!?!?"

Кивнув, она покраснела еще больше, похоже, моя реакция сбила ее с толку.

Слезы застилали мне глаза. Я протянула руку, прося подойти ее ко мне. Когда она подошла, я обняла ее крепко-крепко, никакая сила не смогла бы нас разнять. "Если бы я прожила даже тысячу лет, я бы не смогла найти ничего более прекрасного, чем это", – прошептала я сдавленным от слез голосом.

Она взяла мое лицо в руки и вытерла слезы, которые почему-то никак не хотели останавливаться: "Ангел, пожалуйста, не плачь".

"Я не могу. Каждый раз, когда я думаю, что невозможно любить меня больше, чем ты уже меня любишь, как ты приходишь и делаешь что-нибудь вроде этого", – я шмыгнула носом: "Ты тронула струны моей души. Вот откуда эти слезы, Морган".

Она улыбнулась, нежно провела пальцами по моей щеке, и опять обняла меня, ласково поцеловав в макушку: "Ты любима, Ангел. Больше, чем ты можешь себе представить".

От этих слов, еще более красивых из-за того, что их редко произносили, слезы покатились сильнее. Все еще уткнувшись Айс в грудь, я в очередной раз посмотрела на это чудо, которое, казалось, жило, дышало, танцевало в свете пламени камина. "А у него есть имя?" – наконец спросила я, зная, что Айс всем своим деревьям дает имена.

"Свобода Желания", – прошептал она, коснувшись губами моего уха.

Мое тело вспыхнуло, соперничая с самым сильным жаром во вселенной, а когда ее язык проделал путь, проложенный ее языком, и все это сопровождалось легкими нежными покусываниями, я полностью растворилась в обжигающем тепле наших объятий.

Сильные руки подхватили меня и нежно положили на кровать, губы и язык продолжали свою сладкую пытку, на этот раз на шее, кожа которой пылала жаром разожженного во мне желания.

Небольшое колыхание матраса и я неожиданно для себя оказалась окутана живым одеялом с одурманивающими запахами древнего мускуса и экзотических специй. Огонь разгорелся еще сильнее, когда мои губы слились с мягкими влажными губами моей возлюбленной. Почувствовав на себе ее тело, я непроизвольно начала извиваться.

Поцелуй затянулся, и я почувствовала глубокий вздох, вырвавшийся из ее груди. Почувствовав и насладившись им, я вскоре вернула обратно такой же, когда ее пальцы начали перебирать мои короткие локоны. Ее губы приоткрылись и я втянула в себя ее язык, лаская его своим собственным, в то время как наши тела исполняли неистовый танец на застеленной покрывалом кровати.

Это был долгий поцелуй полный блаженства. Затем, оставив на время мои губы, она опустилась чуть ниже, и ее зубы начали слегка покусывать жилку на моей шеи. Сильным рывком она приспустила мои джинсы, и, раздвинув коленом мои дрожащие от возбуждения ноги, прижалась ко мне всем телом, с утробным ворчанием продолжая покусывать мою шею.

Дразнящая рука скользнула за последнюю преграду, коей являлись мои трусики, и пальцы искупались в озерце желания. В уголках ее прекрасного рта появилась озорная улыбка, и она быстро облизала мои готовые к поцелую губы.

На секунду оторвавшись от меня, она села на колени и одним плавным движением стянула с меня джинсы и нижнее белье, забросив их за кровать. Прохладный воздух слегка остудил мою разгоряченную кожу, даруя ей наслаждение.

Однако в следующую же секунду это наслаждение померкло перед более приятными ощущениями. Сев передо мной на коленях таким образом, чтобы как можно шире раздвинуть мои бедра, она стянула с себя футболку и обнажила свою великолепную грудь. Не в силах удержаться, я протянула к ней руки и взялась за грудь, с наслаждением чувствуя как она реагирует на нежное прикосновение моих ладоней. В неярком свете огня она была моей темной богиней, полная древнего тепла и пьянящей красоты.

В ее глазах сверкали серебряные молнии, а бедра напрягались все сильнее. В страстном желании достичь как можно более плотного контакта, мои бедра ритмически двигались, прижимаясь к ней. Расплавленный жар встречного чувства ощущался даже сквозь грубую материю ее джинсов.

«Сильнее», – прорычала она, и я сжала ее груди сильнее, затем ухватила пальцами торчащие соски и также сжала их, наблюдая за ее глазами в ожидании реакции. Возбуждение нарастало, она придвинулась ко мне еще плотнее. Это движение удвоило мои собственные ощущения, и я уже не могла сопротивляться безумному танцу тел.

Она медленно поднялась, перенеся свой вес на руки, упертые в матрас в районе моих плеч. Волны ее прекрасных благоухающих волос полностью закрыли мое лицо. Продолжая свои ритмические движения, она слегка распрямила ноги. Все это сопровождалось каким-то гортанным животным ворчанием, усиливающемся при движение вперед.

«Сильнее», – прорычала она пять, и я не смогла ничего поделать, как только подчинится, в то время как грубая ткань ее штанов опять и опять проходилась по моей коже – без остановок и жалости. Мои ноги с удовольствием подчинялись этим движениям. Лодыжки были зажаты ее коленями, еще более усиливая напор.

Она закинула голову назад, грациозно изгибая шею и исторгая тихий протяжный стон, наполненный первобытной страстью.

«О, Боже», – прошептала я, наблюдая, как окрашиваясь в розовые тона темнеет и нагревается ее кожа по мере приближения к оргазму: «Любимая сладкая богиня».

Она тяжело дышала приоткрыв рот, и я видела слабый свет ее белоснежных зубов, слегка выдвинутую вперед челюсть. Ее тело содрогалось в последних конвульсиях оргазма. Затем она тихо опустилась, уткнувшись в мою шею задыхающимся горячими губами. Дыхание стало успокаиваться, и она принялась посасывать мою кожу.

По мере восстановления сил, ее губы все настойчивее прижимались к пульсирующей жилки, как будто она стремилась вобрать в себя биение моего сердца. Она разжала руки и приступила к изучению моего тела, с силой проводя по всем попадающимся на пути возвышенностям и впадинам. Я еще больше возбудилась от ее властных движений. В конце концов, она добралась до ворота моей футболки и с силой дернув, порвала ее, обнажая жару ночи остатки моего тела.

Она с беспощадной жадностью набросилась на мою грудь, облизывая ее как кот сметану, не пропуская не единого дюйма трепещущей плоти. Ее руки продолжали свой маршрут по моему телу, ее ладони, загрубевшие от долгих работ в мастерской, изучали и дразнили меня, вызывая во мне стоны желания своими безжалостными прикосновениями, ни на секунду не останавливаясь и не давай мне ни единой возможности передышки.

Но, освобождение было где-то рядом, да, рядом. Я видела его, чувствовала его, вдыхала его, осязала его с каждым дразнящим укусом ее губ, с каждой разжигающей желание лаской. Оно скрывалась за моими ресницами, стучало в висках, обещая избавление.

Обещая свободу.

И когда она достигла своей цели, я каждой клеточкой своего тела почувствовала великую любовь, окутывающую меня. Она жарко поцеловала меня, полностью вобрав в себя мои губы, издавая протяжный стон над моей жадной плотью. С первым прикосновением ее изумительного языка пришло столь отчаянно ожидаемое освобождение. И я воспарила как никогда раньше.

Мое тело сладко содрогалось, а я перебирала пальцами в ее прекрасных волосах цвета полночи. Как будто они были якорем, помогающим не улететь в бесконечность и не потеряться в обретенном блаженстве.

И когда я оказалась на самом пике своих ощущений, она занялась моим лоном. Движения ее пальцев постоянно менялись, то медленные, то быстрые, то нежные, то властные, захватывающие и отпускающие на мгновение. И так до тех пор, пока крик облегчения эхом не отозвался в моих собственных ушах.

А затем она успокоила меня, словно фермер норовистого жеребенка. Ее пальцы уверено и нежно ласкали мое лоно, ее губы одаривали меня нежнейшими поцелуями, призванными не возбудить, а расслабить. Я приятнейшем образом возвращалась в реальный мир. Ее голова покоилась на моем бедре, она смотрела на меня слегка задрав подбородок. Ее голубые глаза излучали радостное счастливое сияние.

«Боже, я люблю тебя», – вот и все, на что мне хватило дыхания сказать, поглаживая по ее обожаемой бровке. Мое тело купалось в любви ее глаз.

Она улыбнулась, и мое сердце остановилось, прочтя в безумном блеске ее улыбке больше, чем можно высказать словами.

Спустя мгновение, она мягко поменяла свое положение, скользнув ко мне за спину и обняв. Она нежно погладила меня и я повернулась, чтобы поцеловать ее. Вкус моего желания на ее губах послал новый заряд моему телу, но она отодвинула меня, пробежалась большим пальцем по моим губам и медленно качнула головой: «Отдохни, сладкий Ангел. У нас впереди целая ночь».

Я была слишком удовлетворена, чтобы расстроиться от этих слов, и, вняв мольбам ослабевшего тела, заснула в теплых, нежных, но в то же время, сильных ее руках, в полной безопасности, уверенная, что она не позволить никаким демонам нарушить мои сны.

И демоны, ощущая ее присутствие, не осмелились.

***

Сладко потянувшись, я проснулась. Голова Айс мирно покоилась на моем животе. Спутанные волосы наполовину скрывали от меня ее лицо. Ее нос почти касался меня, и с каждым ее выдохом у меня по коже бежали мурашки. Я едва удержалась, чтобы не перевернуться. Как будто чувствуя, что за мысли у меня, она шевельнулась и еще сильнее обхватила мое бедро, прижавшись крепче к животу.

Я затаила дыхание, чтобы ненароком не разбудить ее, наслаждаясь таким редким видом спящей Айс. Видя, что ее дыхание снова стало ровным, я расслабилась.

Осеннее солнце пробивалось сквозь окно и освещало прекрасные черты моей возлюбленной, придавая коже бронзовый оттенок. Она была как статуя, сделанная самым искусным мастером по образу богини, сошедшей на землю. Я смотрела, как тени от деревьев за окном создавали причудливые узоры на ее обнаженной спине.

Я попыталась припомнить момент, когда в последний раз была также безмятежна и спокойна, и не смогла.

Я была любима. Я была в безопасности.

Я была дома.

Я нежно гладила ее волосы, мои мысли блуждали где-то, потерявшись в спокойствии этого утра.

Она еще раз шевельнулась, почувствовав мое прикосновение, потерлась щекой о живот и поцеловала меня в пупок.

Айс, щекотно!

Окончательно проснувшись, она вскочила и схватила меня в объятия, запечатлев страстный поцелуй на губах, от которого у меня голова пошла кругом.

"Доброе утро", – наконец смогла сказать я подозрительно хриплым голосом, когда она отпустила свои объятия.

"Ммм", – она причмокнула губами: "еще какое доброе".

"Хорошо спалось?"

"Очень хорошо".

"Отлично", – и с дьявольской улыбкой на устах, я наклонилась и взяла в рот сосок, уже давно заманчиво смотрящий на меня, и принялась нежно ласкать его языком, с удовольствием ощущая, как он набухает от моих прикосновений.

Слабый стон Айс дал мне понять, что надо продолжать.

Ее тело мгновенно откликнулось на мои все более настойчивые движения. Я скользила руками по ее плоскому мускулистому животу в направлении лона, и с каждой секундой ее дыхание становилось более напряженным, мышцы напрягались и расслаблялись под моими пальцами в такт нарастающему желанию.

И когда я проникла внутрь, ощутив пальцами ее влажное тепло и гостеприимные сокращения лона, тихие ответные стоны рассказали мне, что столь далекие небеса обетованные находятся здесь. Это обычная кровать в обычном доме захолустного городка, заброшенного на тысячи миль от цивилизации.

И это, самое для них место!

***

Время странная штука. Иногда оно расстается со своими секундами, как жадный скряга, у которого пытаются выпросить лишний доллар. Иногда оно, как сноубордист, несущийся с горы, пролетает в один миг, и ты только удивляешься, как быстро пролетело время, и вот уже стоишь перед зеркалом и находишь у себя первый седой волос. Не то, чтобы я нашла у себя седые волосы, что вы! Но я думаю, вы поняли, о чем я говорю.

Сказать, что наши первые недели в новом доме были наполнены плотским и духовным единением, было бы большим преувеличением. Хотя, постойте, только не в "плотской" части. Это было наслаждением из наслаждений, и до сих пор остается таким.

Но по дороге нам встретилось немало камней. Полагаю, каждая пара, которая в первый раз начинает вести совместное хозяйство, сталкивается с такими проблемами. Правда, эти камни были намного меньше, чем те, когда я жила с Питером, но тем не менее. А, учитывая мою любовь к Айс, они были гораздо более раздражительными, чем подобные проблемы с моим покойным мужем.

Одной из первых наших проблем стало пространство. Если и есть в жизни что-то, что Айс оберегает более рьяно, чем свое уединение, то я этого еще не обнаружила. Даже в тюрьме, которая по своей сути не предназначена для уединения (даже в карцере за тобой следят пристальнее, чем орел, выслеживающий свой обед), она дала всем ясно понять, что если она находится в своей камере, и дверь туда закрыта, боже помоги тому охраннику или заключенной, кто осмелится нарушить ее одиночество без письменного приглашения.

Но в нашем небольшом домике с несколькими комнатами и еще меньшим количеством дверей, вопрос личного пространства встал ребром. Особенно после того, как я перенесла занятия из дома Руби в наш дом, и ученики стали постоянно путаться под ногами. Даже меня, такую терпеливую, это начало выводить из себя.

Однако, как говорят, пролитое молоко скисает только тогда, когда над ним проливают слезы. Так что единственным выходом стало извлечь из этой ситуации максимум пользы для себя.

Одним из первых изменений стал перенос занятий из дома на заднюю террасу. Она была удобной, хорошо освещена и защищена от непогоды. Благодаря этому в комнатах уже не было посторонних глаз, а если кому-то из учеников нужно было воспользоваться ванной, я их туда сопровождала.

Таким образом, Айс, приходя с работы, могла просто закрывать за собой дверь и оставаться наедине, отдыхая после длинного рабочего дня и от людей. По крайней мере, до тех пор, пока не заканчивались занятия, и я не возвращалась к ней. Но к этому времени она уже была более чем рада видеть меня.

Что же касается меня, то я особо не нуждалась в этих часах одиночества. А если уж мне и хотелось побыть одной, то длительная, горячая ванна с разными ароматическими пенками и интересной книжкой прекрасно мне это заменяли.

С приходом осенних заморозков я начала замечать растущее беспокойство Айс. Айс всегда была и будет женщиной действия. Строительство дома, а также тяжелая работа в гараже Попа занимали ее тело и мысли в течении длинной весны и всего лета.

А сейчас, когда дом был построен, а работы в гараже из-за окончания туристического сезона становилось все меньше и меньше, для нее уже больше не осталось дел, кроме как наколоть дрова для нашего камина, работа, на которую она набрасывалась как голодный волк.

Понемногу раздражение и беспокойство начали крепнуть. Это было заметно по нескольким признакам. Например, она могла проснуться ранним утром и покинуть теплое гнездышко нашей постели, чтобы обуть спортивные тапочки и мчаться во весь дух по еще сонному лесу, возможно догоняя своих демонов, возможно, убегая от них. В углах дома она развесила сшитые кожаные мешки, набитые бог знает чем, и часто посреди ночи по дому разлетались звуки сильных и быстрых ударов. Хотя, по правде, я и сама иногда прикладывала руки к этим мешкам. Умение защищаться – это такая вещь, которую, однажды научившись, необходимо поддерживать в форме, как серебро, которое надо периодически чистить, чтобы оно не потемнело.

И, кроме того, иногда бывает забавно надавать тумаков тому, что не может ответить тебе тем же. По крайней мере, с такой же силой.

Но я знала, что с приходом зимы эти развлечения останутся воспоминаниями. Нужно было что-то срочно придумать, чтобы чем-то занять хотя бы ее ум, если уж не тело.

И тут мне в голову пришла блестящая идея, я даже хлопнула себя рукой по лбу, настолько она была проста и гениальна.

У нас с Попом сложились довольно дружеские отношения. Он был кем-то наподобие того человека в тюрьме, к которому я обращалась, если сама не могла достать то, о чем меня просили. У него было много связей, и он был не прочь использовать их для своих друзей. Разумеется, за отдельную плату. Правда, в моем случае эта плата была настолько низкой, что ее можно было даже не принимать в расчет.

И вот как-то осенним днем я пришла к нему и сделала несколько заказов. Понимающе подмигнув, он принял этот вызов и согласился достать то, что мне было нужно. Зная Попа, я была уверена, что он все сделает.

Не прошло и недели, как раздался звонок, и Поп пригласил меня забрать посылочку. И за одно блюдо домашнего приготовления я получила то, что, я надеялась, займет Айс на целую зиму.

Она пришла домой поздно вечером, вся промокшая от пота после целого дня колки дров. Судя по тому, что ее рубашку было хоть выжимай, дров хватит не только нашему камину, но и всему городу. Также она помогла починить крышу дома миссис Саймондс, шифер на которой надо было успеть переложить до начала снегопадов.

После того, как она приняла душ, поела, и мы поболтали о том, о сем, я вручила ей тонкую квадратную коробочку, обернутую в подарочную бумагу.

Подняв бровь, она стала разглядывать ее на свет.

"Ну", – я нетерпеливо топталась на месте: "Ты ее откроешь наконец?"

"Даже не знаю… А оно не кусается?"

Она издевалась надо мной!

"Нет, оно не кусается. А вот я могу укусить тебя, если ты сейчас же не откроешь эту чертову штуку!"

"Оооо. Мне уже страшно!" – смешинки заплясали у нее в глазах.

Я грозно зарычала и для пущей убедительности погрозила кулаком. Уверена, я бы могла выжать из себя и слезу, если бы это заставило ее побыстрее открыть коробочку.

С видом, как будто делает мне большое одолжение, она разорвала обертку и открыла коробку. Когда она подняла на меня глаза, в них была удивительная смесь любопытства и нежности "Навевает воспоминания", – с улыбкой сказала она.

"Да уж. Правда, для меня по большей части глупые. Но, если бы ты тогда не попросила, я бы никогда тебя не встретила, так что, отставив в сторону мою наивность, они довольно неплохи".

Подойдя ко мне, она поцеловала меня: "Спасибо".

"Пожалуйста. Но это… мм… это только часть большого подарка. Ты идешь?"

Помедлив, она кивнула и направилась следом за мной вниз по ступенькам, на террасу, которая была идеальным местом для моего подарка.

Включив свет, я отступила в сторону и дала ей рассмотреть то, что я приготовила, молясь всем богам, что ей понравится мой подарок.

Судя по выражению лица, когда она повернулась, ей понравилось.

"Я…ммм… я знала, что тебе так и не удалось забрать те, которые остались в тюрьме, так что я подумала, что ты сможешь воспроизвести их здесь", – я пожала плечами, немного смутившись: "Ну, или поступай с ними, что хочешь".

Я хотела сказать что-то еще, как-то получше объяснить, но внезапно оказалась в объятиях, в которых могла оставаться вечно.

Молодчина, Ангел, услышала я голос Корины в голове. Ты просто молодчина

Подхватив меня на руки, Айс направилась в спальню.

Чтобы отблагодарить за те четыре деревца бонсаи, которые сегодня проведут свою первую ночь на террасе нашего дома.

***

Пришел октябрь, а вместе с ним и дожди, которым, похоже, понравились наши места, и они решили задержаться подольше, как непрошеные гости, которые никак не хотят понимать намеков на то, что им тут не рады.

Все в городе как будто замерло, и наши соседи стали уже нервно пошучивать о строительстве ковчега, так как вода в озере поднялась и вышла из своих границ, и теперь угрожала близлежащим домам, в которых люди жили круглый год. Айс и я каждый день помогали друзьям и соседям подготавливать дома к долгой зимней осаде.

Однажды днем небо внезапно потемнело, нависли облака, и начался сильный ветер, который швырял в стекла дождь, перемешанный со снегом, как будто отчаянно пытался ворваться внутрь. Вокруг все выглядело как в какой-то сказке, все деревья были покрыты пледом из сверкающего инея.

Я сидела перед камином, укутанная в самую теплую кофту, и слушала, как Айс тихо подпевает радио. У меня на коленях лежала еще не прочитанная газета, а я замерла и наслаждалась ее прекрасным голосом, который окутывал меня и согревал лучше огня в камине.

Откинув голову на спинку дивана, я закрыла глаза и улыбнулась, приятная нега разлилась по всему телу. Я была довольна своей жизнью. В то время, как Мать Природа выдавала на гора все самое плохое, что у нее есть, я была в тепле, уюте и самое главное, была любима.

О да, еще как была любима. Все это утро и часть дня мы провели в любовных играх, позволяя нашей страсти вытворять любые причуды, не опасаясь чужих глаз и ушей.

Эти мысли подняли волну приятных воспоминаний, на которые сразу же отреагировало мое тело. Я открыла глаза и потрясла головой, браня себя за такое безрассудство. Чтобы отвлечься, начала лениво листать газету, пытаясь найти что-нибудь интересненькое.

Подписка на Нью-Йорк Таймс была подарком от Руби. Когда мы жили у нее, я всегда таскала ее газеты, оставляя ее без таких любимых ею кроссвордов. И хотя я не скучала по Штатам, мне было очень интересно следить за событиями, происходящими там, поэтому подписка стала ценным подарком.

Открыв страницу с мировыми новостями, я быстро пробежалась по заголовкам, и тут одна новость захватила мое внимание. Я остановилась, моргнула, прочитала еще раз. Потом еще раз. Когда же я наконец оторвалась от газеты, Айс озабоченно смотрела на меня.

"Все в порядке?"

"Я… я не знаю. Наверное. Я просто не уверена…"

Отложив книгу в сторону, она грациозно встала и подошла к дивану: "Что случилось?"

Я протянула ей газету: "Не могла бы ты прочитать это и сказать мне, правда ли я вижу то, что, мне кажется, я вижу?"

Спустя несколько секунд она вернула мне газету: "Ага".

Я ошеломленно уставилась в напечатанный текст, пытаясь осознать то, что там было написано.

Питсбруг, Пенсильвания – Самая старая заключенная Америки скоро будет наслаждаться первым за 45 лет глотком свободы.

Во вторник Корина Вивер, 71 год, будет выпущена из Женской Исправительной Колонии Рэйнвотер, находящейся рядом с Питсбургом. Вивер, отбывавшая три пожизненных срока за отравление четырех своих мужей, была помилована в прошлом месяце Губернатором Джорджем Грином.

Дело Вивер было взято под контроль активистами борьбы за права человека после того, как она перенесла несколько инсультов, в результате которых оказалась прикована к инвалидному креслу.

"Это бесчеловечно держать в тюрьме старую женщину в таком состоянии", – говорит Эл Мерман, президент организации: «Даешь Права Человека!»

После многочисленных петиций и демонстраций у резиденции губернатора, господин Грин смягчился "Я пересмотрел дело миссис Вивер", – сказал губернатор на пресс-конференции в понедельник: «я считаю, что она больше не представляет угрозы для общества. Правильным решением будет выпустить ее из-под стражи".

Основной соперник Грина на выборах, которые будут проходить через месяц, Сэм Джонс тоже встал на сторону Вивер. "Это позор, что пришлось убеждать губернатора пересмотреть дело", – сказал он: «Очевидно, что эта женщина будет только еще больше страдать, если ее оставить в этой системе, которую надо серьезно реформировать".

Адвокат миссис Вивер, Донита Бонсуер, известная активистка за права человека, пока не дала свои комментарии.

"Ты знала об этом?" – спросила я, пытаясь скрыть надвигающийся гнев. Я знала, что Айс продолжала следить за Кориной все время, защищая ее от заключенных, которые думали, что избиение старой библиотекарши было чем-то вроде веселой забавы. Но мысль о том, что она скрывала от меня ее болезнь, не говоря уж о предстоящем освобождении, разозлила меня не на шутку.

"Нет, об инсультах я не знала", – она села рядом со мной. "Я знала об акциях протеста, и Донита сказала мне, что есть неплохие шансы, что Корину могут помиловать, но она попросила прервать с ней все контакты. По этой же причине я не могла связаться и с тобой, когда сбежала".

"То есть, чтобы не обнаружилась твою с ней связь".

"Совершенно верно".

"Но почему ты мне не сказала?"

Айс вздохнула: "Потому что я не хотела, чтобы ты понапрасну надеялась". Она взглянула на меня: "Послушай. Я знаю, насколько много Корина значит для тебя. Для меня тоже. Я просто хотела быть уверенной в том или ином исходе событий, перед тем как говорить тебе. Если это было ошибкой с моей стороны, то прости меня".

Я тоже вздохнула: "Я конечно ценю, что ты решила держать это в тайне, но, Айс, мне гораздо больше нравится, когда ты обращаешься со мной как со взрослой. Я не ребенок, Морган. Я могу справиться с разочарованием".

Айс не смотрела на меня. "Я знаю", – наконец ответила она тихо: "Я просто не могу выносить, когда тебе приходится разочаровываться. Особенно, если я могу помочь этого избежать".

Тронутая нежностью этого жеста, хотя и не согласная с ним, я притянула ее к себе и обняла. Чтобы как-то разрядить ситуацию, я решила немного сменить тему: "И что теперь с ней будет?"

"Донита ей поможет, я уверена. Так же, как она помогла и тебе. У Корины много денег скопилось на счету, так что она не пропадет".

"Я скучаю по ней", – выдохнула я.

Она погладила меня по спине: "Я знаю, Ангел. Я тоже. Корина хороший человек".

Я отодвинулась: "Не могу представить, как она будет одна. Больная. На инвалидном кресле. Окруженная чужими людьми. В тюрьме у нее были ее книги, работа, друзья. А что сейчас у нее будет?" – я посмотрела себе на руки: "Никакие деньги в мире не смогут сейчас вернуть ей это".

"У нее есть Донита", – Айс сжала мои руки. "И у Дониты есть масса знакомых, Ангел. Людей, которые с радостью станут друзьями Корине, не думая о том, насколько та богата. За ней будут хорошо ухаживать, поверь мне", – она смотрела мне прямо в глаза. "Я бы не стала так говорить, если бы это не было правдой".

Я кивнула и посмотрела на наши соединенные руки: "Я знаю. Я верю тебе, Айс…" И опять вздохнула: "Я хочу помочь ей. Она столько сделала для меня, и я хочу ей вернуть хотя бы часть этого". Помолчав, я продолжила: "Как ты думаешь, после того, как ее выпустят, смогу ли я как-то с ней связаться? Хотя бы на секундочку? Чтобы убедиться, что с ней все хорошо? Я пойму, если ты сочтешь это небезопасным. Мне просто надо удостовериться, вот и все".

Подумав немного, она похлопала меня по руке: "Я посмотрю, что можно сделать".

И в это я поверила.

***

Дни складывались в недели, и вот уже зима предъявила свои требования. C неумолимой быстротой приближались рождественские праздники. В окнах начали зажигаться елки, а люди стали более дружелюбны. Не то чтобы они до этого были недружелюбны, просто при встрече все радостно приветствовали друг друга и поздравляли с наступающими праздниками.

Айс редко бывала дома в декабре. Хотя работы в гараже сильно поуменьшилось, пытливое око всегда найдет себе занятие, если знать, где искать и иметь желание немного попотеть.

Айс несомненно знала.

Я же была занята уроками, так как количество учеников резко возросло, потому что меня чаще и чаще стали навещать ребята из соседних городков для подготовки к зимним экзаменам. Также я часто навещала Руби. Мы пили кофе и болтали ни о чем.

Хотя я и старалась сдерживать себя, все же несколько раз спрашивала Айс о Корине. Каждый раз ее ответом было: "Я делаю все, что в моих силах, Ангел".

Чтобы не тревожить ее понапрасну, я решила направить свои раздумья и энергию в другую сторону. А именно на покупку подарка для моей любимой. Книжка Солженицына была одной из немногих вещей, которые ей удалось-таки унести из тюрьмы. Четыре деревца бонсаи великолепно прижились и радовали глаз. А новый набор инструментов вряд ли был достаточно романтичен в качестве подарка на наше первое Рождество на свободе.

Это должно было быть чем-то особенным. Чем-то редким. Чем-то совершенным.

И меня осенило. Абсолютно совершенный, на мой взгляд, подарок. Вот только было две проблемы. Первая была узнать, существует ли это вообще в природе. Вторая – если оно все же существует, найти.

Как обычно, я обратилась со своей проблемой к Попу. И, опять заговорщицки подмигнув, он пообещал помочь. Удовлетворенная, я вернулась домой.
ЧАСТЬ 5

День благодарения наступил и прошел и, если учесть, что я впервые выступала в роли хозяйки, то прошел очень неплохо. Руби и Поп присоединились к нам за столом, и с терпеливой помощью Айс, обед прошел без сучка и задоринки. Индейка была очень свежей, сочной, с золотисто-коричневой корочкой и такая же вкусная, если мне не изменяет память, как та, что готовила моя мама.

С наступлением вечера, когда и обед, и десерт давно были съедены, разговор сам собой угас, а наши гости разошлись по домам, мы провели остаток времени, воздавая благодарности гораздо более интимным и приятным образом.

Это была, по моему мнению, самая лучшая часть дня.

Как-то вечером, за неделю или около того до праздника, я сидела с книгой в ожидании, когда снаружи домика раздадутся шаги Айс. Ее не было с самого утра – отправилась помогать братьям Дрю чинить трубы, которые замерзли и разорвались от зимней стужи. Она позвонила и сообщила, что задержится и не будет ужинать дома, так что я ела в одиночестве, оставив ее порцию в тепле духовки.

Потом я услышала, как хрустят покрышки грузовика по тщательно посыпанному солью и золой проезду к дому, и улыбнулась. Вставая, я сунула еще одно полено в огонь, добавляя жару, чтобы Айс смогла согреться после целого дня на морозе. Затем зажгла несколько свечей для создания атмосферы и принялась терпеливо ждать, когда она войдет в дом, то и дело поправляя рождественские украшения, которые развешала днем, пытаясь убить время, остававшееся до ее возвращения.

Стук в дверь ворвался в приятные мысли, и мой пульс скакнул вверх. Какие могут быть гости в такое время. Единственная причина, по которой кто-то может стучать в дверь, это плохие новости.

Не сходи с ума, Агел. Айс наверное потеряла ключ или еще что. Но эта мысль сама по себе была безумной. Айс никогда ничего не теряла.

Ладно, тогда у нее заняты руки, и нужна помощь, чтобы открыть дверь.

Ага, как же. Когда в последний раз такое случалось?

Могло.

Когда ад замерзнет.

Заткнись! Просто заткнись.

Кусая губу, я вздрогнула, когда стук раздался снова, на сей раз более требовательно. Чувствуя, что дыхание сбивается с ритма, я пересекла гостиную и открыла дверь, которая вела к черному ходу, изо всех сил вглядываясь в темноту за замерзшими окнами.

Дрожащей рукой я попыталась открыть дверь, но ручка упрямо отказывалась поворачиваться. Как только я поняла, что дверь заперта, то быстро нажала большим пальцем фиксатор замка и снова повернула ручку. На этот раз она поддалась легко, и я медленно потянула на себя дверь, сопротивляясь желанию зажмуриться вне зависимости от того, что ждало меня за порогом.

Ожидавшее меня зрелище было настолько невероятным, что я бы в жизни не поверила в это, если бы не видела собственными глазами.

Кровь отлила от головы, оставив меня бездыханной и в полуобморочном состоянии пялиться на женщину, которая ну никак не могла там стоять. И все же она там была.

Корина, от улыбки которой захватывало дух, стояла у двери в ожидании приглашения войти.

– О, Боже мой!

Ее улыбка стала шире:

– Не совсем. Но может, и я сойду на худой конец?

Силуэт Корины стал расплывчатым от слез, вдруг переполнивших мои глаза, и я потянулась к ней, моргая и ничего не видя, обнимая ее так же крепко, как обычно Айс, и забыв на мгновение о ее возрасте и слабом здоровье.

– Корина! – всхлипнула я, уткнувшись в ее ухо и втянув знакомый запах тяжелым вздохом.- Где ты?… Как ты?…

Сжав меня в объятьях также крепко, Корина отстранилась и взглянула на меня. Ее глаза подозрительно блестели сквозь очки.

– А ты не знала? Жила я себе как обычно, занималась своими делишками, и вдруг, откуда ни возьмись, является здоровая шикарная девица, похищает меня, засовывает в чертов грузовик, который не то, что для человека, для зверя не подходит, и везет к черту на кулички кружными дорогами, причем так, что словно мне не дорога жизнь. Следующее, что я знаю – вот она я здесь.

Ее глаза весело блеснули, когда она наклонилась ко мне и прошептала на ухо: – Судя по всему, я твой рождественский подарок. Будь я на твоем месте, потребовала бы вернуть подарок в магазин.

Снова отстранившись, она отошла в сторону, открывая вид на Айс, которая со смущенным выражением стояла у грузовика, засунув руки глубоко в карманы.

Я чуть не сбила Корину в снег, когда промчалась мимо нее, чтобы упасть в объятия Айс, которая легко поймала меня и держала, пока я покрывала ее лицо поцелуями благодарности.

– Спасибо, – прошептала я, слишком ошеломленная, чтобы придумать что-нибудь еще.

– Пожалуйста, милый Ангел, – пробормотала она в мои волосы: - с Рождеством!

Я смеялась и плакала, и обнимала ее так крепко, что не будь она самой собой, я бы сломала ей парочку ребер.

Смущенное покашливание вернуло меня обратно в реальный мир, и я повернула голову, чтобы увидеть ухмылку Корины:

– Это воссоединение, без сомнения, очень трогательно, но я не думаю, что мое будущее включает превращение в довольно дряхлую ледяную статую. Так что, если вы не будете очень сильно возражать…

Вспыхнув от смущения, я разжала руки в тот самый момент, когда Айс отпустила меня, аккуратно поставив на землю.

– О, Господи, прости меня, Корина! Входи. Давай, я покажу тебе дом. Ты с вещами?

– Не беспокойся, – сказала она, беспечно махнув рукой: - Очаровательный швейцар позаботится о них.

Я засмеялась, услышав низкий рык, раздавшийся из груди указанного «швейцара», и взяв Корину за руку, ввела в дом. Затем резко остановилась: - Подожди-ка минутку. Разве ты не должна быть в кресле-коляске?

Ее глаза расширились, изображая невинность: - Эта старая рухлядь?

Затем она улыбнулась. Неприятно. - Доктор говорит, что мне гораздо лучше. Наверное, все этот свежий воздух, которым я дышала.

Я посмотрела на нее: - Корина. Но ты же не…

– Что не? – в ее голосе не прозвучало ни капли раскаяния.

– Ты чертовски хорошо знаешь, о чем я говорю. Ты не имитировала недееспособность только ради того, чтобы выбраться из тюрьмы, правда?

– А что если не правда? – в ее взгляде был вызов.

В чем-то она была права. Но все же…

– Так правда или нет?

После небольшой паузы она сдалась: - Правда. К сожалению, моя недееспособность, как ты вежливо выразилась, весьма реальна. У меня было несколько несильных инсультов, которые на самом деле привязали меня к креслу довольно надолго. Но ты знаешь, как газетчики любят делать из мухи слона, Ангел. «Привязали к креслу» это слишком сильно сказано. Я до сих пор использую его, если мне предстоят длительные прогулки, или если я слишком долго была на ногах, но все остальное время оно торчит в углу, собирая пыль.

– Ты взяла кресло с собой?

– Конечно. Я бы не уехала из дома без него.

Еще одно покашливание прервало меня, и когда я оглянулась на этот раз, то увидела, что Айс стоит на пороге, держа пресловутое кресло и несколько огромных и без сомнения тяжелых сумок, походя скорее на навьюченного мула, чем на мою возлюбленную и не очень терпеливо ожидая, пока мы уберемся с ее пути.

Смеясь, я снова вышла наружу, чтобы забрать часть багажа, с ворчанием закинула пару сумок на плечо и чуть не утонула в снегу под их весом.

– Господи Иисусе, Корина! Что ты там держишь? Камни?

Она бросила на меня свой патентованный испепеляющий взгляд: - Ничего особенного, милочка. В конце концов, у женщины должны быть какие-нибудь тайны.

Смеясь и качая головой, я кое-как зашла в дом, кряхтя под весом Корининых сумок. Айс последовала за мной, наконец, попав в тепло. Вместе мы зашли в спальню для гостей, сгрузили багаж на кровать, и начали потягиваться, чтобы расслабить натруженные мышцы.

Корина присоединилась к нам, придирчиво оглядывая комнату: -Не плохо, дамы. Совсем не плохо. К такому месту вполне можно привыкнуть.

Я счастливо улыбнулась, польщенная ее словами.

– Ну, ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, – затем я остановилась, пораженная внезапной мыслью, и почесав шею, спросила: «А кстати, как долго ты собираешься с нами жить?

Корина посмотрела на меня, потом на Айс, потом снова на меня. Затем слегка нахмурилась.

– Ну… возможно, тебе и твоей подруге нужно поговорить. Я подожду здесь и э… освежусь немного.

Я посмотрела на Айс, которая коротко кивнула и сделала приглашающий жест, широко взмахнув рукой. После секундной паузы я вышла из комнаты, Айс, аккуратно закрыв дверь, пошла за мной.

Я повернулась к ней, уперев руки в боки.

– Так. Что происходит? – вопрос, скорее всего, прозвучал раздраженно, на самом деле я не злилась. Сбавив тон, я продолжила: - Что-то не так?

– Нет, все нормально, – она развела руками: - просто приглашение не было ограничено по времени.

Я почувствовала, как сощурилась:

– Что это значит в точности? – для женщины, которая превратила прямоту в вид искусства, она могла выражаться весьма неопределенно, когда хотела.

Ее глаза сузились в ответ.

– Это означает то, что я сказала, Ангел. Пока меня это устраивает, она может оставаться столько, сколько хочет. Я не ограничивала ее пребывание каким-то конкретным сроком.

Медленно кивнув, я сложила руки на груди.

– Что-то подсказывает мне, что это будет не просто визит.

Она улыбнулась: - Только если мы этого захотим, Ангел. Я высказалась только за себя. Ты беспокоилась о том, как она будет жить вне тюрьмы. По правде, я тоже, хотя я знаю Дониту, и уверена, что она позаботилась бы о Корине, – отвернувшись, она подошла к одному из кресел в библиотеке и села, наклонившись вперед. Ее руки беспомощно повисли между коленей. Когда она посмотрела на меня, ее лицо было настолько искренним, насколько оно вообще могло быть: - Корина спасла жизнь не только тебе, Ангел. И я думаю, что хочу вернуть долг.

Ее голова склонилась, и я, не имея возможности удержаться, даже если бы захотела, подошла к ней, осторожно присела на ручку кресла, обняв Айс одной рукой и притянув ее к себе. Мне стало очевидно, что ее беспокоило что-то помимо этого разговора.

– Хочешь поговорить?

Мгновение спустя она подняла голову и улыбнулась краешком рта: – Может, попозже.

Что, без сомнения, означало, что тема была закрыта. Пока что.

Я улыбнулась, чтобы хоть как-то облегчить тяжесть на ее плечах.

– Хорошо. Ты знаешь, где я живу.

Она игриво боднула меня головой:

– Я это хорошо знаю.

– Итак, должны ли мы возместить ей моральные убытки за то, что заставили ждать в спальне так долго?

Айс фыркнула: - Ждать, как же. Она слышала все до последнего слова.

Дверь приоткрылась, и высунулась голова Корины. Ее прическа была идеально уложена, а на губах играла широкая и понимающая улыбка, которая означала «А что, были какие-то сомнения?»

Смеясь, я спрыгнула с ручки кресла и подвела нашу гостью к дивану: - "Корина, ты неисправима".

– Ммм. Как говорили один или два любовника в свое время, несомненно.

Черт! Она снова это сделала! Даже после такой долгой разлуки эта проклятая женщина все равно могла заставить меня покраснеть сильнее, чем кто-нибудь, за исключением Айс. Смена темы последовала вовремя:

– Может, хочешь чаю? Еды? Все, что угодно.

– Спасибо, но никакой еды. Мисс Высокая, Темноволосая и Неразговорчивая каким-то образом умудрилась выкопать хорошие манеры из той дыры, где она их зарыла, и организовала пиршество на пути сюда. Я до сих пор выковыриваю хрящи из того, что осталось от моих зубов.

Я посмотрела на Айс, которая отвела глаза и уткнулась в книгу, которую она читала накануне вечером; кажется, что-то из Эллиота, хотя она проглатывает их с такой скоростью, что трудно ориентироваться.

– Тогда как насчет чая? – спросила я Корину.

– Было бы замечательно.

– Я принесу, – сказала Айс, поднимаясь и откладывая книгу на стол: -Вы двое пока… наверстывайте упущенное.

Я потянула ее за руку, когда она проходила мимо: «Твой ужин в духовке, если ты еще голодна».

Она улыбнулась и поцеловала меня в макушку.

«Отлично. Скоро вернусь».

Айс вышла, оставив нас пялиться ей вслед.

***

– Ты пробудила в этой женщине целый мир доброты, Ангел, – наконец мягко заметила Корина.

– Это сделала свобода, Корина. Я всего лишь немного помогла, и все.

Улыбаясь с бесконечной нежностью, она взяла меня за руку и усадила рядом с собой, обняв.

– Ерунда, милая. Ты заботилась о больной гибнущей душе. Ты помогла ей снова стать сильной и полной жизни. Никто и ничто не могут этим похвастаться, Ангел. Эта женщина изменилась благодаря тебе. Никогда не принижай свои достижения. Это на тебя не похоже.

Иногда наши бессознательные мольбы возвращаются нам с такой сладостной простотой, что сердце выпрыгивает из груди и наполняет тебя теплом, с которым не сравнится самый солнечный весенний день.

Это был как раз тот самый случай. Я позволила себе расслабиться в объятиях, по которым скучала гораздо сильнее, чем могла себе признаться, позволяя ее любви и доброте окутывать меня, исцеляя неуверенность, таившуюся в самой глубине.

Затем я выпрямилась, утирая слезы тыльной стороной ладони, и подарила Корине слабую улыбку.

«Итак», – начала я, откашлявшись: «расскажи мне, как именно ты сюда попала».

Рассмеявшись, она откинула голову на спинку дивана и, взяв меня за руку, положила ее себе на бедро, обхватив мою ладонь своими.

«Это, мой милый Ангел, полторы истории», – ее взгляд за толстыми стеклами очков стал отрешенным, словно направленным внутрь: «Болото сильно изменилось после твоего освобождения, Ангел. Начальника тюрьмы, который заменил этого идиота Моррисона, вынудили уйти после какого-то скандала, и следующий был назначен лично губернатором. Время было как раз накануне выборов, ну ты понимаешь».

Она засмеялась, но это был горький смех.

«Он хороший человек, для начальника тюрьмы, разумеется. Как это говорят? «Суровый, но справедливый». Тем не менее, он уволил большинство охранников. Сказал, что их отношение «было не в пользу заключенных» или что-то в этом роде», – она взмахнула рукой: «Я не старалась быть в курсе его остальных реформ».

– А Сандра? – спросила я нерешительно. Начальник охраны очень много для меня значила все эти долгие, холодные, а иногда и горькие годы в тюрьме.

– Ну, тут он проявил немного ума и оставил ее. Помимо всего прочего, ее уважают заключенные, и он не мог позволить себе разорвать связь со зверушками в клетках, -она подвинулась на диване, поправляя очки на носу: «В любом случае, не все изменения были заметны. Я думаю, ты бы сказала, что Болото утратило свой дух».

Тут она повернулась ко мне с грустной, но любящей улыбкой: «Тот самый, о котором оно даже не подозревало».

Ее слова искушали выдать какой-нибудь комментарий экспромтом, но предыдущий нежный укор по поводу принижения достижений заставил меня придержать язык, хотя я никогда и никоим образом не чувствовала, что вносила в тюрьму хоть какое-то подобие духа.

Слегка улыбаясь, она продолжила: «Похоже, примерно тогда я и потеряла свое собственное присутствие духа. Когда я в первый раз почувствовала себя нехорошо, то отнесла это на счет обычной депрессии заключенных и оставила как есть», – она пожала плечами: «Не видела смысла что-то делать».

Я почувствовала, как слезы, горячие и мокрые, текут по лицу, застилают глаза, в то время как она продолжала рассказывать с безразличием человека, читающего малоинтересную статью в газете.

– Не плачь, Ангел, – сказала она, почти точь-в-точь как Айс: «У этой истории есть счастливый конец».

– Я знаю, – сказала я, всхлипывая (ненавижу, когда я реву): «Я просто хотела бы быть там с тобой. Ради тебя».

– Я очень рада, что тебе не пришлось, – ответила она, сильнее сжав мою руку: - я бы ни за что не захотела, чтобы ты увидела меня в подобном состоянии, Ангел. Никогда.

– Но…

– Нет. Не вини себя. Инсульт мог случиться вне зависимости, была ты со мной или нет.

– Но может быть…

– Перестань, – она нежно прижала палец к моим губам, останавливая поток слов. Ее взгляд стал жестким: - Хватит.

Через мгновение я кивнула, и она убрала руку.

- Хорошо. Так, на чем я остановилась? – она улыбнулась: - А. Наконец. Я уж решила, что ты отправилась в Китай, чтобы собственноручно собрать листья.

Сбитая с толку, я подняла голову и увидела Айс, которая стояла рядом, держа две кружки чая, и обеспокоено смотрела на нас. Встав, я взяла кружки, поставила их на стол и притянула ее к себе, чтобы развеять любые опасения, написанные на ее лице. Она обняла меня в ответ, сначала нерешительно, но я прижалась к ней сильнее, и тогда ее объятия стали крепче. Я улыбнулась, а остатки слез впитались в ткань ее рубашки.

– Со мной все в порядке.

Она отстранилась, внимательно вглядываясь в мое лицо: «Ты уверена?»

Широко улыбнувшись, я кивнула.

– Ага. На минуту меня сильно проняло, но сейчас все нормально.

Через бесконечно долгое мгновение, Айс окончательно меня отпустила и направилась в библиотеку, где вновь уселась с книгой.

Вернувшись на свое место на диване, я взяла свою кружку, передала Корине ее, и мы стали потягивать чай в тишине, прислушиваясь к треску огня.

Через некоторое время Корина продолжила свою историю.

«Как-то утром, проснувшись, я обнаружила, что не чувствую почти всю левую сторону тела. Я попыталась позвать на помощь, но поняла, что и говорить не могу»,- она засмеялась: «Кажется, это был первый раз в моей жизни, когда я обрадовалась, что нахожусь в тюрьме. Поскольку я пропустила перекличку, то охрана пришла за мной, и следующее, что я помню, это милую поездку на «скорой» в окружную больницу».

Корина глотнула еще чаю, потом продолжила.

«Доктора не много могли сделать. Видимо, у меня было несколько инсультов в быстрой последовательности за предыдущие дни, а последний удар был самым сильным. Они дали мне какие-то лекарства, которые, как они сказали, могли помочь, и устроили перевод в Центр Реабилитации, чтобы я заново училась ходить, говорить и заботиться о себе».

Ее лицо стало каменным.

«Начальник тюрьмы запретил это. Он потребовал, чтобы они выписали меня и привезли обратно без терапии. Надо сказать, врачи не сдались просто так, но начальник победил. Они усадили меня в кресло-коляску и отправили обратно в Болото».

«Господи Иисусе», – выдохнула я, разъяренная бесчувственностью начальника: «Мне казалось, ты сказала, что он справедливый!»

«Он и есть справедливый, Ангел. Не забывай, что я убийца. Черная Вдова. Он не хотел, чтобы деньги налогоплательщиков шли на мою реабилитацию», – она пожала плечами: «Таков мир».

Я села прямо. В глазах мелькали красные сполохи.

– Так не должно быть, черт побери! Каждый заслуживает, чтобы к нему относились как к человеческому существу!

Откинув голову назад, Корина рассмеялась.

– Вот он, огонь, которого я ждала!

– Это не смешно, Корина», – ответила я возмущенно.

– Ну конечно, смешно, Ангел! Это чудесно! Знаешь, сколько времени я ждала, чтобы услышать эти пламенные нотки праведного негодования? Клянусь, именно это помогло мне пройти через все.

Все еще злясь, я скрестила руки, отдернувшись, когда она попыталась ущипнуть меня за щеку – что, как она знала, я страстно ненавидела, и что она все равно делала при каждом удобном случае.

Тем не менее, я не могла долго на нее сердиться и, бросив последний хмурый взгляд, я снова расслабилась, откинувшись на спинку дивана, и допивая свой чай в ожидании продолжения, решив не давать ей больше возможности развлекаться за счет моего невыдержанного характера.

«В любом случае», – наконец уступила она: «в Болоте мне стало намного труднее. Я все время благодарю бога, что я – правша и могла кое-как управляться сама, иначе скорее всего начала бы обдумывать способ умереть, чтобы покончить с несправедливостью». Она улыбнулась, чтобы смягчить яд своих слов. «Криттер мне очень помогла. Также, как Пони и Сони, и некоторые другие. Они проводили долгие часы, пытаясь подбодрить меня по-своему, заставляли выполнять упражнения по плану, который врачи умудрились засунуть в мою сумку, когда меня увозили из больницы. Но боюсь, я была для них настоящим испытанием. Как я уже говорила, казалось, во всем этом не было смысла».

«И что случилось?» – спросила я, глядя на женщину, которая была настолько далека от искалеченного инвалида, насколько я могла вообразить.

Она ухмыльнулась: «А, наконец-то легкий вопрос. Однажды, когда я лежала в библиотеке, жалея себя, вошла Пони и без всякого «привет, как дела» просто вывезла меня в общую комнату, одно из редких мест, которое уцелело после реорганизации начальника тюрьмы. Она оставила меня у телевизора, включив звук на такую громкость, словно я была не только парализована, но и оглохла».

«Ну?» – спросила я, когда она остановилась. Я взглянула на Айс, которая хотя и выглядела погруженной в чтение, наверняка слушала так же внимательно, как и я.

«Это были местные новости, и репортерша стояла около резиденции губернатора. Позади нее была толпа орущих людей с плакатами. Большинство плакатов гласили «Освободите Корину» или «Заключенные тоже люди» и все такое прочее. Как ты понимаешь, я была просто поражена».

Я кивнула, подумав про себя, что на ее месте скорее всего я бы была гораздо больше, чем «просто поражена», если бы увидела людей, выступающих за меня, не важно по какой причине.