Ч. II трилогии "Айс и Ангел" автор Susanne M. Beck

Милиссент вошла в дверь в платье формы, не говоря уж о размере, похожей на огромный комок жвачки изо рта девочки-подростка. Помада матового розового цвета, который был популярен в эру диско, пыталась улучшить её внешний вид, но, к сожалению, безуспешно. Даже ленточки, запутанные в мехе Падлс не были так ужасны, как платье Милиссент. Её ноги украшали изящные сандалии, более подходящие для балета, которые, к тому же, готовы были порваться по швам от того, что вынуждены были носить на себе вес, во много раз превосходящие тот, на который они были рассчитаны. На ней были, конечно, драгоценные камни, прилепленные, казалось, на каждый дюйм её кожи.

Так как я стояла ближе к двери, она заметила сначала меня, и её лицо стало как раз того кислого лимонного цвета, с которым она у меня уже ассоциировалась. Я одарила её своей самой лучшей улыбкой, затем отступила в сторону, чтобы уступить Корине главную роль в этой пьесе.

Её губы слегка намекали на королевскую полуулыбку, когда она оглядела Милиссент с головы до пальцев ног, причём с таким видом, словно та была её соперницей в охоте за кавалером.

– Мисс Хардинг-Пост, я полагаю?

Милиссент среагировала незамедлительно, её осанка сразу же изменилась и стала более вертикальной, как и полагается тому, кто встречает человека, равного ему по положению, впервые и не желает терять свою власть.

– Да. А вы?

– Корина ЛаПоинт. ЛаПоинт из Северного Хэмптона. Возможно, вы слышали это имя?

Своим самым большим в мире ртом Милиссент заглотила приманку, на её лице появилась сияющая улыбка.

– Действительно, слышала, миссис ЛаПоинт. Я действительно слышала! Как же приятно встретить ещё одного островитянина. О, пожалуйста, входите!

– С превеликой радостью. Моя замечательная племянница так много рассказывала мне о вас, мисс Хардинг-Пост. Я так и ждала подходящего времени, когда бы наконец смогла посетить вас.

Милиссент застенчиво захихикала, на её широком лице появились маленькие ямки.

– О, прошу вас, миссис ЛаПоинт. Милиссент, если не возражаете. Такая формальность – для низших слоёв общества, вы не находите?

– О, вы правы, Милиссент. Возможно, вы тоже будете любезны и станете называть меня Кориной, а?

– Это было бы большой честью для меня, Корина. Ну, так не хотите ли войти?

– Я рада вашему приглашению, Миллисент. Благодарю.

В моём мозгу в тот момент возникло одно из непритязательных высказываний отца. Когда вонь от дерьма преградит тебе путь, Тайлер, лучшее, что ты сможешь сделать, – это отойти в сторону и закрыть свой нос.

Я так и сделала, отойдя в сторону, так, чтобы Корина могла пройти передо мной. Хотя на сей раз, вместо того чтобы закрывать свой нос, я пыталась сдержать смех, который угрожал вырваться на волю, когда я наблюдала за гениальной игрой своей подруги.

Идя за ними, я не могла удержаться, чтобы не полюбоваться на то, как искусно Корина играла наивное восхищение, рассматривая обстановку гостиницы.

– Какой у вас красивый дом, Милиссент! Вы просто обязаны назвать мне имя вашего дизайнера!

Глаза Милиссент подозрительно сузились.

– Зачем? Вы подумываете открыть здесь своё дело?

– Я? – Корина поднесла свою руку к груди и засмеялась. – О, нет, моя дорогая. Боюсь, мои дни сочтены. Я оставлю искусство бизнеса более молодым и красивым, нежели я.

Если бы я не видела этого собственными глазами, я никогда бы не поверила в то, что Миллисент Хардинг-Пост может стать ещё больше, чем она уже была, однако это произошло – её тело просто раздулось от того комплимента, который она только что получила, и она стала похожа на распушившегося довольного павлина.

Снова раздался этот странный хихикающий смешок Миллисент, она махнула рукой на Корину.

– Какая чепуха, дорогая. Вы так очаровательны, в самом лучшем смысле этого слова!

– Как это любезно с вашей стороны, Миллисент.

– Я просто сказала правду, Корина, – выведя нас в коридор, она указала нам на довольно неприглядную кушетку, которая стояла в странном углу рядом с огромным камином, занявшим практически всю стену. – Не хотите ли присесть? Я бы предложила вам экскурсию по дому, но, боюсь, эта мерзкая зима сделала нечто ужасное с комнатами наверху. По крайней мере, в течение месяца они будут просто непригодны ни для человека, ни для животного!

Корина сочувствующе кивнула.

– Я абсолютно всё понимаю, Миллисент. Ваше гостеприимство – слишком дорогой для нас подарок, – она села на кушетку, являясь просто образцом королевской вежливости. Стоя рядом с ней, я задавалась вопросом, что же лучше, сесть рядом с такой высокопоставленной особой или стать на колени рядом с ней, как лакей, несущий её скипетр и корону. Она посмотрела на меня, в её глазах был еле заметный намёк на то, что она развлекается.

– Пожалуйста, садись, Тайлер. Ты обижаешь нашу хозяйку.

Даже при том, что она говорила это шутя, я почувствовала, хоть и ложный, упрёк в невежливости и быстро села, опустив глаза к полу.

– Да, мадам.

– Хорошая девочка, – ответила она, гладя мою руку.

Я взглянула сначала на Корину, потом на Миллисент.

Оо, как же мне хотелось стереть эту самодовольную ухмылку с ее рожи!

Топором!

Сомневаюсь, что кто-нибудь заметил бы разницу.

Корина, должно быть, почувствовала моё напряжение, потому что она на мгновение сжала мою руку перед тем, как отпустить меня, и сложила свои руки на коленях.

– Не хотите ли чаю? – спросила Миллисент.

– Только если это не доставит вам больших неудобств, дорогая.

– О, никаких неудобств! Я как раз собиралась пить чай, когда вы только вошли. Сейчас молнией сбегаю за ним.

Я выдержала тишину в течение некоторого времени после того, как она ушла, прихватив всю вонь и её ах-самый-чистый воздух с собой. Затем я начала медленно поворачиваться, пока Корина не оказалась полностью в поле моего зрения.

– Можно ли мне поблевать прямо в этот горшок с пальмой, миледи?

Корина засмеялась, всё её тело тряслось от смеха.

– Терпение, дорогой Ангел. Чтобы вырастить хороший сад, нужно сначала посетить пастбище, на котором пасутся коровы.

– Да, но я же ношу сандалии.

– Расслабься и предоставь всё мне.

Я вздохнула:

– Я попытаюсь. Но это будет нелегко.

Она улыбнулась.

– Я в тебя абсолютно верю, Ангел.

Несмотря на цель её утверждения, я всё-таки лучше себя не почувствовала.

Миллисент вернулась достаточно скоро, везя серебряную тележку, на которой позвякивали чайные чашки, которые подпрыгивали, когда колёсики тележки переезжали от одного коврика к другому.

Остановив телегу недалеко от нас, она начала разливать чай и вручать нам чашки из тонкого фарфора, с тёмной, кружащейся в воде заваркой.

Корина сделала маленький глоток и одобрительно улыбнулась. Я, в свою очередь, тоже сделала глоток, но этот вкус чая не смог смыть ощущения желчи в моём горле.

Довольная молчаливым одобрением Корины, Миллисент налила и себе чашечку, а затем села в кресло по другую сторону от камина. Падлс быстро вскочил на её просторные колени и начал лакать чай, повизгивая от удовольствия.

– Итак, – сказала Миллисент после того, как убрала свой чай подальше от Падлса и быстро допила его, даже не задумавшись о том, как это должно было выглядеть со стороны, – что привело вас сюда, Корина? Здесь нет, конечно, пейзажей. Или добрых людей, – последнюю фразу она сказала с заметной дрожью.

– Моя племянница, – коротко ответила Корина.

Брови Миллисент удивлённо поднялись. Мои тоже не остались на месте.

– А?

– Да. Тайлер очень любит свою семью, но, боюсь, в последнее время им стало несколько тяжело быть с ней, – она наклонилась ближе к Миллисент, как будто доверяла ей самую сокровенную и страшную тайну. – Сбежала прямо с алтаря. Мой брат убит горем. Просто убит горем.

– О, это так печально, – ответила Миллисент, сочувствующе кивая головой и посмотрев на меня так, словно у меня только что выросли клыки, как у вампира, и я собиралась её укусить. – Однако он справляется с этим горем?

– Боюсь, не очень успешно. Её мать заболела, как этого и следовало ожидать, и всё, что он может делать, это уговаривать её по утрам вставать с кровати. У них было столько надежд на этот брак. Это был бы идеальный брак. Идеальная пара, знаете ли.

– Имеются ли виды ещё на кого-нибудь?

– О нет, нет, – она обратилась ко мне и улыбнулась. – Тайлер всегда была немного упрямой. В наше время много таких детей, независимо от того, сколько любви и наставлений дают им их родители.

– Это очевидно, – добавила Миллисент с видом всемогущего Бога.

– Хорошо, если дело в этом. Она заявила – как вам это нравится? – что хочет сначала увидеть мир, прежде чем осесть где-то на одном месте и стать прилежной женой преуспевающего молодого человека. Я тоже была когда-то молодой и могла бы понять ее желания. Если бы не узнала позже, что это были за желания.

Миллисент снова посмотрела в мою сторону и её лицо приняло то самое кислое выражение, которое я просто не переваривала.

Корина улыбнулась:

– Вижу, вы уже встречались с ней.

– Разумеется не для того, чтобы поговорить,- ответила надменным тоном Миллисент. – Так, мимо проходила. Крайне примитивна и без всякого намека на благочестивость.

– Да, но у нее есть особой дар, магнетизм, который притягивает таких молоденьких девочек, как Тайлер. Даже я ненадолго поддалась на это.

– Правда?

– О да. У неё есть власть. Власть, данная демонами, но, тем не менее, всё-таки власть. И, не имея того опыта, который есть у нас с вами, бедная Тайлер была просто бессильна против такого внимания со стороны. Иногда это случается даже с лучшими из нас.

– Они их совращают в свои ряды – опять авторитетно заявила Миллисент. Она снова посмотрела на меня, внимательно оглядев меня с головы до ног. – И ваша племянница – как раз тот тип девушки, на который они так любят охотиться. Молодая. Невинная. Слегка привлекательная.

Лишь быстро сжавшая моё запястье рука Корины остановила меня от того, чтобы вырвать у этой женщины язык и швырнуть его в неё.

– Серьёзно? Я нахожу её весьма привлекательной. Она даже немного напоминает мне меня в молодости.

– О, я не хотела вас обидеть, Корина, – торопливо сказала Миллисент, не желая потерять расположения Корины, без сомнения. – Очень удивительно такое сходство в семье, насколько я могу судить. Очень удивительно. При другом освещении вас вообще можно было бы принять за сестёр.

Нет, тут определенно паслось стадо коров!

Корина улыбнулась, как будто этот комплимент был чистой правдой.

– Вы очень любезны, Миллисент, – вздохнула она. – Одна из самых печальных истин жизни – это то, что возраст изменяет внешность. Я использую все известные мне средства, чтобы отсрочить эти изменения на максимальный срок.

– И у вас это отлично получается, Корина. Просто великолепно. И я очень удивлена, что у вас нет кучи ухажёров, кружащих вокруг вас, как птицы возле фонтана. Даже в этом Богом забытом месте.

– Ну, кое-какой интерес ко мне проявляли. Но честно говоря, что-то не представляю я себе жизни рядом со стареющим работником бензозаправки

В яблочко!

– О, только не он. Он – ужасный маленький человечек. К тому же немного извращенец, уж простите меня за такие выражения. Я просто не знаю, как ещё его можно описать.

– Ничего-ничего, я не возражаю, – разумеется, это было далеко от правды. Корина не показала этого внешне, но я почувствовала маленький внезапный разряд, никому кроме меня не заметный, прошедший по её телу.

– Он плохо поступил по отношению к вам, Миллисент?

– Нет. Ну, не совсем. Но каждый раз, когда я его вижу, он словно раздевает меня глазами, – она задрожала.

Я почти проглотила свой язык, представив всё это.

Я почувствовала, как Корина тихо трясётся рядом со мной, отчаянно пытаясь сдержать приступ смеха. А он почти прорвался.

– О, это просто ужасно, моя дорогая, бедняжка, – сказала она наконец голосом, совсем не похожим на обычный её голос. Находясь в доле секунды от потери самообладания, она повернула свою голову, чтобы выглянуть в окно, пытаясь убрать широкую улыбку, сломавшую спокойные черты её лица.

На мгновение я почти возненавидела её, завидуя тому, что у неё была возможность спастись, в то время как я должна была неподвижно сидеть и играть роль маленькой потерянной девочки, которая наконец прозрела. Тут я вспомнила лицо Попа, осматривающего останки своей заправки,и это сразу отрезвило мой ум и придало мне гнева, тепло прокатившемуся по всему телу. Мои глаза просто приклеились к чашке, изучая изящное сплетение роз, чтобы не выдать мои эмоции.

Спустя порядочное времени, Корина, наконец, повернулась обратно, теперь её лицу полностью вернулось прежнее спокойствие.

– Неприятное зрелище, – заметила она, указывая на картину сожжённого кладбища старых автомобилей Попа, которое виднелось через большое окно. – Это не мешает вашему делу?

Губы Миллисент сжались в тонкую полоску, а в глазах загорелся гнев.

– Вы не знаете и половины всего. Сначала, когда я только узнала, что мне принадлежит это место, у меня появилось столько надежд. У меня много состоятельных друзей, которым очень нравятся Богом забытые места, трущобы, ну, если там есть все удобства, конечно. Я была готова кормить и предоставлять жильё людям в этом болоте долгие годы! Не говоря уже о моих друзьях в сельском клубе. Все мои мысли были направлены на это. Показывать это место людям состоятельным, помогать нуждающимся, быть хорошим соседом, – Жирные крокодильи слезы засверкали в уголках её глаз, вызвав у меня очередной приступ тошноты – И что я получила за все мои труды? Ненависть. Подозрительность. Жестокость.

Вынув носовой платок размером со скатерть, она приложила его к глазам, а всё её тело дрожало от напускной скорби.

Единственное, что я тогда хотела сделать, так это вырвать из её рук этот носовой платок и затянуть его узлом на её шее. Чай окислился и свернулся в моём желудке, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы убедиться, что моя шуточная угроза Корине о "крещении" комнатного растения не претворится в жизнь.

В свою очередь, Корина сидела неподвижно и тихо, как церковная мышь, с застывшей улыбкой смотря на Миллисент, играющую роль благородного филантропа, которого никто не понимает вокруг.

И она бы неплохо справилась, если бы не поглядывала все время на Корину сквозь ровный блеск в холодных, расчётливых глазах, заполненных лживыми слезами в попытке оценить, какой эффект произвело на Корину её представление.

После порядочной порции рыданий убитой горем женщины, она вытерла лицо, затем спрятала носовой платок в карман. Я готова была разрыдаться оттого, что столь прелестное оружие стало мне теперь недоступно.

– Так что, как вы можете видеть, это было не самым лёгким путём, по которому мне пришлось пройти. Я здесь, в полном одиночестве, без единого друга, которого могла бы назвать настоящим, – она глубоко вздохнула, увеличив тем самым свою и без того большую грудь до невероятных размеров. – Но, как всегда, я продолжу свою борьбу, несмотря на то, что эти идиоты попытаются сделать против меня

– Вы не пробовали сопротивляться? – спросила Корина таким сострадательным тоном, каким она только могла сказать это при данных обстоятельствах.

– Да, пробовала. Я подавала в суд, я вызывала полицию, я делала всё, что могла. Но ничто не помогает, – она горько засмеялась. – А они говорят – правосудие! Ха! Они бы по-другому заговорили, если бы столкнулись с этим сами!

– Не могу сказать, что мало удивлена, – ответила Корина. – Эти канадцы защищают только своих, если в дело вмешивается чужестранец. Вы просто представить себе не можете, через сколько проволочек мне пришлось пройти, чтобы спасти мою любимую племянницу, – она улыбнулась; ей трудно было не поверить. – Потом я поняла, что самое лучшее – это взять всё в свои руки.

Лицо Миллисент приняло выражение молодой девушки, у которой есть какая-то глубокая тайна, и я поняла, что пришёл тот момент, которого я так долго ждала. Я почувствовала лёгкое напряжение, потому что адреналин начал выделяться в мою кровь, ускоряя ритм моего сердца.

– И вы это сделали? – спросила она тоненьким голоском.

– Да. Грустно говорить об этом, но прошли те дни, когда положение в обществе давало хоть какие-то гарантии, Миллисент. Теперь каждый сам за себя. Другого выхода нет.

Я почти чувствовала, что творилось в тот момент внутри Миллисент. Её глаза смотрели куда-то вдаль, она нервно кусала нижнюю губу. Затем в её взгляде появилось что-то такое, чего прежде я там никогда не замечала: трепет.

– Вы когда-нибудь делали что-нибудь похожее? – спросила она наконец.

Корина усмехнулась.

– Ну я ведь здесь, не так ли?

Толстое тело Миллисент расслабилось после этой фразы, и она расплылась в огромной улыбке, что сделало её, правда, всего на секунду, даже привлекательной. Однако она не спешила раскалываться, поэтому Корина решила немного ускорить процесс.

– Конечно, в этом крошечном городке есть еще кто-то, кто не любит этого человека также, как и вы. Должен быть. В городах такого масштаба просто куча скелетов в шкафах и много глыб, которые так и просятся, чтобы их перевернули

– О нет, только не здесь. Поверьте мне, я проверяла, – она остановилась, потому что поняла, что только что зашла слишком далеко. Она посмотрела на меня, затем на Корину.

– Не волнуйтесь за Тайлер, Миллисент. Она уже усвоила урок. Разве не так, Тайлер?

Я умудрилась сохранить спокойствие.

– Да, мадам, – ответила я, немного подвинув руки и опустив свои глаза для большего эффекта.

Миллисент казалась удовлетворённой этим.

– Я поговорила с несколькими почтенными господами, не из этого города, однако. С людьми, у которых есть счеты с неким мистером Уилламеттом. Большие счеты. Старые счеты.

– И они хотят помочь вам с вашей проблемой?

Миллисент ответила скромной улыбкой.

– О, уже помогли. Знаете ли, несчастные случаи иногда случаются. И обычно без предупреждения. Его место – гиблое место, в любом случае.

Корина с мудрым видом кивнула.

– И это дало результат?

– Ещё рано говорить, конечно. Но, уверена, поможет, в конечном счёте. Я ужасно этого хочу, и я всегда получаю то, чего хочу. Всегда.

– Я вижу, вы человек дела, да?

Словно помощь провидения, зазвонил телефон, и Миллисент пришлось встать, чтобы ответить на звонок.

Мы обменялись с Кориной долгим, многозначительным взглядом. Мы пришли, чтобы получить ответы на наши вопросы, и мы их получили. Дело в шляпе.

Когда она примчалась обратно с красным, переполненным эмоциями, лицом и сообщила нам, что произошла чрезвычайная ситуация и ей надо срочно уйти, то никто из нас совсем не расстроился, что беседа подошла к концу,

Мы грациозно попрощались и уехали, с теми знаниями в руках, которые были нам так необходимы

Прогулка домой обещала быть интересной.

***

– Ты хотел доказательств? Теперь они у тебя есть. Вопрос в том, что ты собираешься с ними делать, – Корина сидела в кресле, стуча пальцами по деревянной крышке стола и пригвоздив Попа глазами к месту, на котором он стоял.

Он, казалось, пытался прийти в себя и хотел понять, чего она пытается добиться.

– По правде говоря, не знаю. Я не ожидал, что они будут так скоро.

Она улыбнулась.

– Это потому, что ты плохо меня знаешь. Ты не единственный человек в этом городе, который может получить всё, что хочет, когда хочет.

– Ты, наверное, права, – он снова замолчал.

– Ну?

– Корина…, – я мягко перебила её, наклонившись к ней через стол, чтобы положить свою руку на её беспокойно дёргающееся запястье.

Повернув голову, она стрельнула в меня тем же взглядом, каким смотрела на Попа, но когда я выдержала этот взгляд, она постепенно расслабилась и драматично вздохнула.

– Прекрасно. Если он не хочет использовать ту информацию, которую мы достали, я сама могу её использовать.

– Я не говорил, что не собираюсь этого делать, Корина. Только ты совсем не дала мне времени, чтобы обдумать это.

Она снова повернулась к нему.

– Время? Господи, ну что за человек! У тебя было время, чтобы обо всём этом подумать, с тех пор, как Миллисент впервые натравила на тебя тех головорезов, а ты висел на волоске от смерти!

– Не стоит сейчас об этом, Корина. Никто наверняка не знает, она ли стояла тогда за всем этим. Эти парни подонки, просто и без затей… Нет никакой необходимости заострять на этом внимание.

Корина медленно качала головой, на её лице видна была тень недоверия.

– Для человека, обладающего такими знаниями, ты чересчур наивен иногда, Уилламетт.

Поп прищурил свои глаза, глядя на неё.

– Что ты хочешь сказать, женщина?

– Только то, что ты слышишь. Трудно себе представить, что ты не знаешь, что та сошка Миллисент, который тут ошивался недавно, оказалась никем иным, как шурином владельца Жареного Орешка.

– Я знал это.

– Ты знал это и… что? Ты перемножил дважды два и получил семнадцать? Двадцать? Сколько?

Я снова попыталась успокоить Корину, лицо которой стало походим на сливу.

– Корина, пожалуйста, успокойся, хорошо? Это нам не поможет.

Она посмотрела сначала на меня, затем на Попа, затем снова на меня. Она встала из-за стола.

– Мне нужен свежий воздух.

С этими словами она ушла.

Я начала вставать, чтобы пойти за ней, но Айс, сидевшая рядом со мной, медленно покачала головой. Вздохнув, я посмотрела на сидевших за столом. Поп, Айс и я были не единственными, кто был свидетелем внезапного расстройства Корины.

Пришли Том Дрю и Мэри Линч, интересующиеся тем, что происходило сегодня днём за закрытыми дверями дома Миллисент. Из-за того, что они оба были на передовой, если так можно выразиться, в силу их профессий и того, что делали кое-какие работы в гостинице, они тоже стали участниками этого импровизированного стратегического совещания.

– Почему бы нам не позвонить в полицию? – вполне логично заметила Мэри. Моё сердце перестало биться нормально, когда я услышала это слово. Я посмотрела на Айс и встретила её взгляд, устремлённый на меня. – Я хочу сказать, что если бы мы рассказали им всё, что узнала Корина, разве они не помогли бы нам?

Поп покачал головой:

– Нет. Никакой полиции. Я уже имел с ними дело раньше и больше не хочу этого, не хочу, чтобы они расследовали это дело. Если их привлечь, они причинят нам только лишние неприятности.

– Но…

– Никакой полиции. Я не хочу повторять этого ещё раз.

Слово взял Том Брю:

– Хорошо, если ты не даёшь нам побить или сжечь её, может мы тогда просто ее выживем? Она не сможет вести дело дальше, если мы не будем чинить ее гостиницу

– Сможет, куда она денется, – ответил Поп. – Позовет на помощь своих дружков, как обычно. И тогда в дело окажутся втянуты еще куча народу.

– Но…

– Он прав, – мягко вмешалась Айс, впервые заговорив за этот вечер. – Если вы попытаетесь прикрыть её дело, отказывая ей в необходимых ей услугах, она просто обратится куда-нибудь ещё, и вы потеряете единственную возможность получать необходимую информацию и следить за ней.

– И что же нам делать? – спросила её Мэри.

Все, сидевшие за столом, уставились на Айс. Я особенно. Даже не зная её прошлого, вы всё равно, проведя рядом с ней не более секунды времени, могли бы понять, что перед вами женщина, всегда добивающаяся своей цели. Женщина, у которой имелись для вас любые ответы, даже если вы их не хотели слышать. Даже если вы не знали, на какой вопрос они отвечают.

Она, выдержала каждый пристальный взгляд и вытянула свои пальцы на столе. Через некоторое время она заговорила.

– Если бы я занималась этим, я бы показала Миллисент Хардинг-Пост, что значит создавать неприятности кому-нибудь из моих друзей, – её голос стал таким угрожающим и опасным, какой всегда заставляет вставать дыбом волосы на моей шее. Я увидела, что мои друзья реагируют на этот голос также как я. – Но это не моё дело. Это дело Попа. И пока он не скажет, я не буду ничего предпринимать, я буду делать только то, о чём он попросит, – она пристально взглянула на Попа, со своим никогда не дающим промаха выражением лица. – По крайней мере, пока.

Поп кивнул в знак того, что всё понял, затем повернулся к остальным.

– Слушайте. Я не исключаю ни одну из ваших идей. Мне просто нужно некоторое время, чтобы все их обдумать. Сейчас нельзя использовать те средства, которыми я ещё мог бы воспользоваться в молодости.

Он долго молчал и внимательно смотрел на стол.

– Однажды я убил человека. Я убивал на войне, да, но это был самый первый раз, когда я сделал это потому, что был зол. И я смотрел ему в глаза, когда убивал его, – он покачал головой, его взгляд был устремлён куда-то вдаль. – Он положил тогда глаз на мою жену, Мэгги, и пытался добиваться взаимности. Но когда он получил в ответ слово "нет", он сказал, что покажет ей, на что способен, – он засмеялся. – В итоге, это я показал ему, на что способен. Я показал ему, что значит столкнуться с человеком, жене которого он угрожал. Я снёс ему голову. Я собирался убить его, и я это сделал, – когда он снова взглянул на нас, в его глазах словно появилась картина из его прошлого. – Я многое узнал тогда о себе. Например, я узнал, что я на многое способен, когда дело касается меня, и способен на большее, когда дело касается моих близких. Так что позвольте мне всё-таки подумать. Она никуда не убежит, и я никуда не денусь. Договорились? – он повернулся направо. – Что ж. Думаю, нам нужно некоторое время, чтобы всё улеглось. У нас много дел завтра и они не собираются нас ждать.

Так и закончилась встреча. Люди отодвинули стулья, проскрипевшие по деревянному полу, и вышли из-за стола, разминая уставшие мышцы. Было мало разговоров, наши гости попрощались и вышли в прохладную темноту последней весенней ночи. Провожая их, я искала в темноте Корину, но её нигде не было.

Айс подошла ко мне сзади и положила руку мне на плечо.

– Иди, поищи её. Вероятно, она у воды. Я останусь здесь и приберусь.

– Ты уверена? Я могла бы…

– Угу. Иди. Я думаю, ей нужно с кем-нибудь поговорить, и ты лучше справишься с этим, чем я.

Усмехнувшись, я сжала её руку, лежащую на моём плече.

– Уж и не знаю. Ты, кажется, с возрастом становишься мягче.

Я вздрогнула, почувствовав, как сжалась её рука на моём плече, её пальцы позволили мне ощутить ту поразительную силу, которая в них была, о существовании которой я знала, но не всегда её замечала.

– Больно! – вскрикнула я, хотя мне не было больно.

Она ослабила захват, а затем я почувствовала, как она повернула меня к себе, крепко обняла и поцеловала так глубоко, что комната, в которой я стояла, просто перевернулась.

Затем я осталась одна, потому что Айс ушла в глубину дома.

Айс – смягчилась?

Да не в жизнь!

***

Корина была там, где и сказала Айс. Сидя на доке, она облокотилась об один из деревянных столбов, глядя на вечернюю тёмную воду. Сейчас было несколько рано для хорового пения лягушек, поэтому единственными звуками здесь было лёгкое шуршание волн, бьющихся о док, и нежное, но жалобное, завывание ветра, дующего сквозь сосны и сотрясающего верёвки, ударяющиеся об алюминиевые мачты лодки.

Небольшая луна освещала серебро её волос. Она слегка повернулась, услышав мои шаги, и подарила мне бледную улыбку, сделавшую её гораздо старше, чем она была на самом деле. Моё сердце сжалось от этого зрелища. Мне было больно видеть такой бессильный взгляд этой сильной женщины, которую я так любила.

– Айс послала тебя за мной?

Улыбнувшись, я взошла на док и села, скрестив ноги, рядом с ней.

– Неа. Она просто подсказала мне, с чего начать искать. Я пришла сюда по собственной инициативе, – я положила свою руку ей на руку. -Ну как, помог свежий воздух?

– Не так, как хотелось бы.

– Мне жаль, Корина.

– Здесь не о чем жалеть, Ангел. Ты хорошо знаешь, обычно я не теряю самообладания, – она отвернулась, чтобы снова посмотреть на воду. – Я слишком много времени провела в тюрьме и мне кажется, что я уже забыла, как надо бороться за справедливость на свободе, – её голос был мягким и в то же время грустным. – В тюрьме навести порядок было проще простого. Делай что хочешь. И если у тебя получалось, тебя на время оставляли в покое, это было, в общем, в порядке вещей. Но здесь, – она провела рукой по воздуху, обводя округу, – здесь всё не так просто. Собрания. Демократия. Сессии. Выбор стратегии, – она тихо засмеялась. – Иногда я думаю, а не была ли я счастливее в Болоте?

Должно быть, она почувствовала мою реакцию на эти слова, потому что повернулась ко мне и погладила меня по лицу руками.

– Я не подумала о том, как это может для тебя звучать, Ангел. Я люблю тебя. Я люблю Айс. И я люблю ту жизнь, в которой я вместе с вами обеими, – она улыбнулась. – Не нужно беспокоиться из-за очередных бредней сумасшедшей старухи. Мы, женщины, вообще часто чепуху говорим.

Улыбнувшись ей в ответ, я положила свои руки поверх её рук.

– Я люблю тебя, Корина. Мы обе тебя любим. Ты так много значишь в наших жизнях, что я просто не представляю, что бы мы делали без тебя. Поэтому, пожалуйста, не принижай себя и не называй себя старой и сумасшедшей. Для меня ты всегда будешь самой замечательной женщиной из всех, кого я когда-либо знала. Это просто плохое настроение, вот и всё.

Наклонившись, она легонько поцеловала меня в губы, затем, отстранившись, улыбнулась.

– Если бы твоё сердце не принадлежало Айс, Ангел…

Не дав ей договорить, я притянула её к себе и поцеловала в гладкую щёку. Затем, отпустив её, я встала.

– Ты собираешься идти домой?

– Я недолго. Сегодня хорошая ночь. Я думаю, что ещё понаблюдаю за водой и поразмышляю кое о чём.

– Хорошо. Спокойной ночи, Корина.

– Спокойной ночи, сладкий Ангел. Приятных снов.

– Тебе того же.

***

По пути домой, я услышала лёгкую, успокаивающую музыку вылетающую из проигрывателя, колонки которого Айс выставила в окно. В противовес этой музыке странно звучали звуки плоти, бьющейся о парусину, и натужно скрипящей цепи.

Выглянув из-за угла, я увидела Айс, вымещающую весь негатив на тяжёлом мешке, который висел под крышей. На ней были серые шорты, болтающиеся на её теле как вторая кожа у змеи, и такая же трикотажная рубашка, обрезанная на животе и плечах, открывая её совершенное тело моему благодарному взору.

Её движения были напряжёнными, точными, правильными, к тому же она почти танцевала, дико и свободно летая; она была немного похожа на большую кошку, преследующую потенциальную жертву.

Она молниеносно дважды ударила ногой мешок, сначала внизу, затем на невероятной высоте, после чего быстро нанесла удар кулаком, затем локтем ударила в середину мешка, от чего он с дикой силой закачался на цепи.

Снова удар ногой, а далее последовал целый ряд ударов, слишком быстрых и слишком многочисленных, чтобы их можно было посчитать, и в конце нанесла решительный удар ногой, который чуть не снёс каюту, после чего стала абсолютно неподвижна, её прекрасное тело блестело от пота, но её лёгкие нисколько не ускорили свою работу. Открыв глаза, она увидела меня и улыбнулась, затем наклонилась и схватила полотенце, которое валялось у моих ног, и вытерла им лицо и шею.

– Корина в порядке?

– Да, – ответила я, подходя ближе и чувствуя энергию, исходящую от неё. – Она всё ещё немного расстроена и, возможно, даже смущена, но она намного спокойнее, чем раньше. Она почти в порядке.

– Приятно слышать, – она бросила полотенце, опустилась на землю и отвернулась от дома, закрыв свои глаза и наклонив голову, позволяя нежному бризу высушить её тело от пота.

Я села рядом с ней, так близко, что наши плечи касались друг друга, и стала наслаждаться тихим весенним вечером.

– Айс?

– Ммм?

– Я могу задать тебе вопрос?

– Конечно.

– Ты действительно счастлива?

Голубые глаза открылись, и она повернула ко мне голову с удивлением, написанном на всём её лице.

– С чего такой вопрос?

– Я не знаю, правда. Я давно собиралась спросить, но столько всего происходило, и это постоянно отходило на второй план. Но я хочу знать. Ты… – я сглотнула, – я хочу сказать, ты счастлива?

Снова откинув свою голову назад, она долгое время молчала перед тем, как начать говорить.

– Много лет я говорила тебе, что даже не знала, что означает это слово, Ангел.

– Даже тогда, когда ты была юной? Со своими родителями?

– Да, когда я была юна, я помню, я была счастлива. Но эти воспоминания почти стёрлись; как будто то счастье принадлежало абсолютно другому человеку и я просто когда-то слышала о нём. А затем, после тех убийств и моего лишения свободы, я вообще ничего не чувствовала.

– И даже после тюрьмы? Когда у тебя снова появилась семья?

– Бриаччи были очень добры ко мне. Это правда, они обращались со мной как с членом их семьи. Но в то время, учитывая всё то, что случилось со мной прежде, любые мысли о счастье были просто-напросто невозможны для меня. О, тогда я ещё могла что-то чувствовать. Удовлетворённость, главным образом. Я гордилась своей работой и своими способностями. Ещё злость. Ярость.

– А как же твои любовники? – я не могла сдержать улыбку, хотя знала, что она меня не видит. – Ты говорила, что у тебя их было несколько.

Она легонько засмеялась.

– О, у меня их было больше, чем несколько, Ангел. Но я не была с ними счастлива. Физиологическая потребность, да. Но не счастье.

– Даже с Донитой?

– Да. Хотя с ней я была дольше, чем с остальными. Но мы были слишком разными, наша совместная жизнь была основана на лжи. Она никогда не знала до конца, чем я зарабатывала себе на жизнь. И когда она узнала правду, это стало большой травмой для неё.

– Но все же она продолжала тебя любить, раз собралась защищать тебя на суде.

Айс медленно кивнула, её глаза были всё ещё закрыты.

– Да. И я тоже продолжала, потому и не позволила ей этого.

Я знала, что Айс очень беспокоилась за неё. Моё мнение об этом прекрасном адвокате, и без того невероятно высокое, повысилось ещё на несколько пунктов.

– А что было после? – спросила я и удивилась звучности своего голоса.

Она сдержанно улыбнулась, словно улыбка боролась за право занять место на её губах.

– Я встретила тебя, – сказала она просто. – И всё изменилось.

– Как изменилось? – спросила я с искренним любопытством. Мы действительно никогда не говорили об этом. Я знала, что чувствовала Айс, знала, что её любовь ко мне очень глубока. Но как эта любовь появилась, я не имела ни малейшего понятия. По крайней мере, ни одно моё предположение не было доказано. Или опровергнуто.

– Трудно объяснить словами, – ответила она через некоторое время. Её глаза были всё ещё закрыты, а лицо выдавало то, что сейчас она где-то далеко отсюда, и по нему было ещё тяжелей читать её мысли, чем когда оно было в нормальном состоянии. – Мне казалось, что, глядя на тебя, я смотрю в окно, открывающее мне нечто, о котором я даже не думала, но в котором нуждалась больше всего на свете. Совершенство. Невинность. Своего рода сила, которая приходит от того, что даешь, а не берешь. Я чувствовала, как сильно это меня притягивает, даже при том, что где-то глубоко внутри я не хотела этого. Преодолеть эту часть себя, которая отчаянно пыталась оставить всё как есть, было самым трудным испытанием для меня из всех, с которыми я сталкивалась за свою жизнь, – она вздохнула. – Я всё ещё борюсь с этим. Каждый день. Но я знаю это…

Открыв глаза, она обернулась ко мне, её глаза напряжённо вглядывались в меня, проникая в самую глубь моей души.

– Теперь, когда я обрела эти чувства, нашла тебя, я знаю, что не хочу лишиться этих чувств. Я хочу состариться с тобой, Ангел. Я хочу чувствовать твоё тело в своих руках, чувствовать твой вкус на своих губах, быть рядом с тобой, когда буду умирать. И если это счастье, Ангел, то да, я счастлива. Я очень, очень счастлива.

Затем я оказалась в крепких объятиях, в мой нос ударил аромат чистого пота и экзотических специй, я позволила ему унести меня в совершенно другое место, туда, откуда приходит в этот мир всё хорошее.

***

Несколько недель прошло без каких бы то ни было событий. Открытие нового туристического сезона нового года прошло с обычной фанфарой и по большей части в атмосфере доброжелательности. Из-за большого количества незнакомых людей, въезжавших и выезжавших из города, было трудно следить за Миллисент и её друзьями, но зато, хотя бы в течение некоторого времени, наш эффективный телеграф работал просто прекрасно.

Однажды, где-то в середине сезона, Айс пришла домой позавтракать, что было для неё несколько необычно. Обычно у неё не хватало времени на завтрак, потому что у Попа было очень много работы, и она ограничивалась чашкой чаю на заправке. Я ругалась на неё за это раз десять, но она всегда отвечала одно и то же, насмешливо хмурилась и отмахивалась, и я наконец смирилась с тем фактом, что никогда не смогу изменить эту ее привычку.

Да мне, собственное, особо и не хотелось. Из всех вещей, из-за которых мы ссорились, завтрак был, пожалуй, самым неприметным событием.

Но это, конечно, не помешало мне всучить ей огромный сэндвич, который я приготовила для себя, приправив его поцелуем. Она с благодарностью приняла оба подарка, хотя отломила половинку бутерброда и отдала ее мне обратно, тоже поцеловав меня.

Я сразу передумала сердиться.

Правда, на пару минут я забыла как дышать, но ничего.

– Так, – начала я, как только почувствовала, что ко мне вернулся дар речи, – чему я обязана этим неожиданным, но приятным визитом?

Перед тем, как ответить на мой вопрос, она закончила есть, вытерла рот салфеткой, которую я принесла, и выбросила её в корзину для мусора.

– Невестка Попа умерла.

– О Боже, мне так жаль. Он в порядке?

– Да, он в норме. Это она заболела тогда, когда те панки пришли выбивать из него дерьмо. Она поправилась, но её смерть всё равно не была так уж неожиданна. По крайней мере, не для него, – она окончательно повернулась ко мне. – Он попросил меня сопровождать его на похоронах.

Я несколько встревожилась.

– Что-то может случиться?

Почувствовав мою тревогу, она взяла своей тёплой рукой мою руку.

– Нет, ничего такого не будет. Просто его рука все еще не пришла в норму, и поэтому он не может вести машину шесть или семь часов подряд.

Я облегчённо вздохнула.

– Я рада, что это всё.

– Точно. Именно.

– Как долго тебя не будет?

Айс пожала плечами.

– Дня четыре. Самое крайнее, неделю. Если я еще поеду.

Я почувствовала, как поднялись мои брови.

– Если ты поедешь? А почему ты можешь не поехать?

– Как только все узнают, что Поп уедет на некоторое время, я не исключаю, что Миоллисент выкинет какую-нибудь глупость.

– Ты хочешь сказать, что-нибудь еще более глупое, правильно?

Она хихикнула.

– Да. Так что я не знаю, стоит ли мне тоже уезжать. Уверена, что мы сможем найти кого-то, кто не будет против поехать.

Я посмотрела на неё.

– Айс, Поп просил тебя сопровождать его не напрасно. Он любит тебя и доверяет тебе. Ты знаешь это. Город может сам о себе позаботиться некоторое время. И, кроме того, – я не смогла сдержать усмешку, – не думаю, что буду плохой заменой Айс, – я напрягла свои мускулы, как это делают спортсмены из бодибилдинга. – Сильна как бык.

Я посмотрела на неё и увидела шестифутовое воплощение страсти, потемневшие и прикрытые глаза, возбуждённо раздувающиеся ноздри.

Каждая частичка моей кожи сжалась и превратилась в воду. Вы поймёте меня, если с вами когда-нибудь случалось так, что кто-то смотрел на вас с таким видом, словно он – пустыня, а вы – дождь.

– Айс?

Она улыбнулась, медленно и загадочно. Её голос вторил её улыбке, глубокий, сексуальный, хриплый.

– Если бы я не должна была вернуться к Попу и сказать ему, что иду с ним, я бы взяла тебя прямо на этом столе, Ангел.

– О… Иисус, – я попробовала сглотнуть, но у меня во рту пересохло. – Может, позвонишь ему?

– И избавлю нас от томительных мук ожидания? – её улыбка стала шире. – О, нет. Я так не думаю, Ангел.

– Мне не нужно попомнить тебе, что мы ждали этого более шести месяцев, правда?

Эта мерзкая бровь снова задергалась и готова была взлететь вверх.

– А по чьему требованию?

Я опустила глаза.

– По моему, – прошептала я.

– Именно, – подойдя ближе, она провела пальцем по моему подбородку. – До свидания, Ангел.

Через некоторое время я вышла из состояния оцепенения.

– Айс! Подожди! ты не можешь…!

Хлопнувшая дверь доказала мне, что всё она могла.

Мне предстоял долгий, долгий день.

ЧАСТЬ 7

Этой ночью я сидела, подогнув ноги, на своей кровати, перегнувшись через переднюю спинку, и смотрела в окно, наблюдая за полной луной, проведшей через озеро бриллиантовые дорожки. Чуть вдалеке мерцали небольшие огоньки рыбацких лодок, качающихся на тихих волнах.

Через мою обычную белую ночную рубашку деревянная спинка казалась гладкой и теплой. В ночнушке не было ничего мистического в духе Х-файлов, в ней вообще не было ничего необычного. Просто однажды, совершая покупки, я наткнулась на нее и поняла, что хочу именно такую. И, хотя я знала, что, скорее всего, она не прослужит долго, я почувствовала, что именно ее буду надевать в особых случаях.

Корина пришла через час или около того после ухода Айс. Должно быть, в воздухе что-то носилось, поскольку она взглянула на меня, хитро ухмыльнулась и исчезла в своей ванной комнате. Через мгновение она вернулась с крепко зажатой в руке вечерней сумочкой и сказала: «Я вижу, тут намечается интимная вечеринка. Думаю, что проведу эту ночь с Попом. Очень жаль, что нам не будет так же весело, как вам».

И она исчезла, оставив меня опять наедине с моими мыслями. И моими гормонами. Я слегка улыбнулась, услышав, как прибыл грузовик и Айс направилась в дом. Закрыв глаза, я представила себе, как она перемещается по хижине: для начала остановилась в столовой положить ключи и бумажник, затем уверенными тихими шагами пересекла гостиную и повернула к ванной комнате. Я слышала, как за ней тихо закрылась дверь и зашумел душ. Она не любила затягивать эту процедуру и практически сразу выключила воду. Теперь я представляла, как она медленно вытирает свое покрытое каплями тело и сушит свои длинные блестящие мокрые волосы.

Наступила тишина, и в течение этой долгой паузы мое тело активно реагировало на фантазии, настойчиво предлагаемые ему мозгом.

Чтобы окончательно не сойти с ума, я открыла глаза и сосредоточилась на потрясающем зрелище, открывавшемся мне через огромное окно, забываясь в тихих движениях воды и мерцании лунного света.

Действительно, забываясь. Я даже не слышала, как она поднялась по лестнице. Не только не слышала, даже не почувствовала, как она забралась в кровать.

Но, когда она нежно положила мне свои горячие руки на плечи и ее губы поцеловали сзади в шею, в самое чувствительное место, я настолько быстро вернулась в реальность, что меня чуть не хватил удар.

Мое тело моментально откликнулось на ее прикосновения, из самых глубин меня вырвался тихий стон.

– Ты особенно красива этой ночью, Ангел, – сказала она низким шероховатым голосом, похожим на тот, что я уже слышала сегодня днем. Она медленно и осторожно спустила лямки рубашки с моих плеч. – Мягкая. Невинная. Чистая.

Каждое слово она подкрепляла нежным протяжным поцелуем обнажаемых кусочков тела, а затем я почувствовала обжигающую влажность ее языка, проводящего линии от одного моего плеча к другому и обратно. Я не смогла унять охватившую дрожь, дыхание стало частым. Стараясь не закричать, я прикусила нижнюю губу.

– Девственница ожидает, когда ее наконец-то возьмут.

Ее руки скользнули вниз к моим ладоням, затем пересеклись на моем животе и медленно заскользили по бокам вверх, пока не достигли груди и не захватили ее. Тело отчаянно изогнулась под ее ладонями, соски набухли и отвердели чуть ли не до боли.

Она нежно поглаживала меня, а ее язык колдовал над моей жилкой на шее. Внезапно длинные пальцы уцепились за лиф моей рубашки, потянули вниз податливую материю и стянули прочь, открывая меня летней ночи, проникающей сквозь окно.

Затем ее руки вернулись к своему предыдущему занятию, проводя самыми кончиками пальцев дразнящие круги вокруг сосков. После чего, как будто в знак уважения, подняли мои груди, позволяя лунному свету искупать их в серебре.

– Знаешь ли ты, как сильно я люблю заниматься с тобой этим, мой сладкий Ангел?

Она слегка задела соски своими сильными большими пальцами, еще больше возбуждая их.

– Знаешь ли ты, как сильно я люблю чувствовать отклики твоего тела на мои прикосновения?

На секунду отпустив мои груди, она нежно потянула вниз ткань рубашки, целуя и рисуя языком на моей спине замысловатый фантастический узор.

– Чувствовать, как мои касания приводят тебя в движение, – прошептала она мне в спину, лаская своим дыханием кожу.

Единственное, что я могла сделать, чтобы погасить, хотя бы на минуту, разжигаемый во мне пожар, это постараться и свести бедра.

Она лишь тихо рассмеялась, как только движения моего тела выдали ей мои мысли. Затем ее руки оставили шелк лифа и заскользили вниз к моим бедрам, обжигая столь присущим ей внутренним жаром. Пальцы слегка нежно спустились по внутренней стороне бедер и лишь коснулись моего лона, которое сразу же отозвалось, пытаясь поглотить их.

«Чувствовать тебя на своих губах?»

Под ее ласками мое тело изгибалось вверх и вниз, вверх и вниз, словно змея под дудочку заклинателя, мои ноги самопроизвольно раздвигались. Без сомнения, она этого и добивалась.

«Слышать, как ты кричишь мое имя в ночи?»

Просунув руку между моих ног, она схватила и потянула меня к себе, к своему сильному разгоряченному телу, к своим нежным налитым грудям, которые распластались по моей спине, как только она объединила наши тела, спина к животу. Ее мускулистые берда покоились ниже моих, ее икры слегка задевали мои.

«Подвигайся сама, Ангел».

Даже если бы мне этого не хотелось, я бы не смогла ослушаться. Я работала своими бедрами взад и вперед, скользя по ее слегка шершавым ладоням. С каждым движением эти ладони становились все мягче и мягче от обильного выделения, порождаемого моим возбуждением.

Я чувствовала сокращение ее бедер, они то напрягались, то расслаблялись, приводя ее собственное тело в движение и помогая мне слегка тереться об ее руки. И когда ее длинные и уверенные пальцы проникли внутрь меня, я опустила голову на широкое плечо и выплеснула в ночь крик удовольствия.

«Да, Ангел», – прошептала она, пощипывая губами мое ухо. «Стони для меня. Я хочу это послушать».

Ее пальцы танцевали внутри меня, проникая глубже, нежно лаская, меняя темп, меняя ритм, вознося все выше и выше в соответствии с моими бессвязными запыхающимися мольбами не останавливаться, никогда не останавливаться, пожалуйста, Господи, никогда-никогда не останавливаться.

«Да. Поговори со мной, Ангел. Спой мне».

Ее руки опять принялись за мою колыхающуюся грудь, гладя и дразня ее, подергивая соски в собственном бешеном безумном ритме. Я взорвалась в оглушающем вопле, который эхом отозвался в ушах, надвигающимся ураганом обрушился на меня сзади и унес. Все дальше и дальше, пока я не рухнула в бездну. Бездну, наполненную не мраком, а сверкающими огнями, каждый из которых указывал дорогу домой, в мир ее теплых и любящих рук.

И мы могли бы на этом закончить. И я была бы полностью удовлетворена.

Но мы не остановились.

Она покрепче ухватила меня и переместила наши переплетенные тела таким образом, что я оказалась стоящей на четвереньках, а она прижималась ко мне всем телом сверху. Затем началось безумство. Она совершала ритмичные движения, отводя на секунду и прижимая обратно свое горячее и влажное лоно, скользя вдоль бедер и проводя своей грудью вдоль моей спины.

Каждый раз, когда она прижималась ко мне, я слышала ее низкое возбужденное рычание, длинные влажные черные волосы волной падали вниз, щекоча мои щеки и уши.

Она начала набирать темп, животные звуки, рождающиеся глубоко в ее груди, становились громче, сильные мощные движения ее тела вынудили меня что есть силы схватиться за покрывало, чтобы сохранить упор и не упасть под напором дикой первобытной страсти.

Огромные тяжелые капли удовольствия упали на меня сверху. И после этого ее, доселе бездействующие, пальцы опять проникли в меня, полностью заполняя и раздвигая мое лоно, открывая его для нее. Мои неистово дрожащие ладони расползлись в стороны, и я рухнула на локти. Я уперлась головой в пространство между локтей и со всей силой постаралась противостоять ее резким движениям вперед. Неумолимым и непреклонным движениям.

Мое тело оказалось в ловушке ее напора и веса. Единственная свобода, которой я обладала, это свобода на неистовые движения бедрами. Я опять возносилась на вершину оргазма.

На мгновение, равное всего лишь удару сердца, она остановилась и прижалась губами к моему уху. «Я так тебя люблю, Ангел», – прошелестел тихий выдох.

И тут же набросилась на меня диким кровожадным зверем, сопровождая воем сокращение своих пальцев внутри меня, даря огромное облегчение. Вспыхнули и закружились яркие огни, а потом погасли, как только ее тело опустилось вниз и прижало меня к матрасу. Тяжело дыша, она расслабила свои пальцы и освободила мое лоно.

Когда она попыталась лечь рядом, я последовала за ней, осторожно помогая перевернуться на спину. При этом я скользнула и заняла место между ее разведенными в стороны ногами, ощущая кожей влажное тепло ее желания. И когда в очередной раз по ее бедрам пробежала дрожь, я поняла, что мы почти достигли свой цели.

Я глубоко поцеловала ее, стараясь вложить в этот жест всю переполнявшую меня нежность. Она в очередной раз попыталась восстановить контроль над своим телом, но встретила достойный отпор. Я прекратила поцелуй и принялась слегка покусывать ее губы. И эта пытка продолжалась до тех пор, пока она не осознала свое положение и взмолилась о пощаде. Даже при такой правдоподобной покорности ее глаза оставались темными и опасными.

Я вернулась к поцелую, изучая каждый дюйм ее разгоряченного рта. И тут наши тела подали сигнал, которому я не смогла противиться. Мой язык устремился к солоноватому от пота, но такому сладкому от желания телу. Ее груди жадно отозвались на его прикосновение, и я отблагодарила каждую, обведя языком, движимая моими собственными желаниями все ниже, через рельефные мускулы, сильную изогнутую кость и нежную благоухающую плоть к своей заветной цели. Достигнув, я полностью охватила ее ртом и насладилась выделяющимся экстрактом, вызываемым моим восторженным языком.

Это не заняло много времени. Она уже была больше, чем готова, да и я тоже. Обуреваемая желанием заполнить ее так же, как она до этого заполнила меня, я проникла внутрь, ощущая пальцами приветственное сокращение ее лона. Одно движение внутрь, второе, третье, дополняя снаружи их ласками своего рта, и я почувствовала, как напряглось ее тело. Ее длинные пальцы сплелись с моими волосами, прижимая меня к себе, в то время как тело изгибалось в конвульсиях наслаждения.

Когда она расслабилась и бессильно опустилась на кровать, я опять нежно поцеловала ее, а затем положила голову на ее бедро, все еще находясь в гостеприимных объятиях ее тепла.

Ее дыхание выровнялось и стало спокойным. Пальцы ослабляли свою мертвую хватку в моих волосах. Столь необходимый сон постепенно окутывал ее. Подарив завершающий поцелуй ее теплой коже, я переместила голову на ее живот, и также охотно отдалась сну. На моем лице сияла улыбка.

***

Прошло уже четыре дня, семь часов, шесть минут и тридцать две, нет, уже тридцать три секунды. Вы скажете, совсем сошла с ума? А вы бы на моем месте не сошли?

Верная своему слову, Айс звонила мне каждый вечер, как раз перед тем, как я отправлялась спать. Полагаю, похороны прошли так, как и положено проходить похоронам, то есть ничего хорошего, но, по крайней мере, все присутствующие благополучно их пережили, чего не скажешь о покойной, мнение которой, правда, никто и не спрашивал.

Хорошей новостью было то, что Поп неплохо держался. Плохая же новость состояла в том, что чтение завещания задерживалось, по крайней мере, на один день, и поэтому возвращение Айс откладывалось. Из-за тупого адвоката, который должен был зачитывать волю покойной, она не могла точно сказать, когда вернется, но была убеждена, что это произойдет не ранее, чем к концу недели.

А это было еще целых два дня.

Со своей стороны, Корина всеми силами старалась подбодрить меня в этот грустный период. Она даже предложила мне свои услуги по, как она выразилась, "согреванию моей постельки". Я, конечно же, сразу отмела это великодушное предложение. Но во всем остальном она была превосходна, занимая меня разными делами и помогая мне хоть немного отвлечься от тоски по Айс.