"Ступеньки, бля!" автор Юсенкай

"Ступеньки, бля!"

автор Юсенкай


Из рецензии:
"Ступеньки,бля!" - это РЕАЛЬНОСТЬ...пипецкая..."




#лесбилитература

Глава 1

- Ника, дай же мне поспать.

- Ты не понимаешь, Жень…

Я лежу и стараюсь выключить звук, потому что точно знаю, что Ника сейчас начнет говорить мне о том, как я разрушила ее жизнь. Несколько раз в год ее посещает это странное состояние, когда она недовольна всем и собой в первую очередь. Само собой разумеется, что в этом всегда виновата я. Отчасти она права, но объяснить ей, что не стоит пытаться изменить человека, которого любишь, бесполезно, поэтому остается только выключить звук и погрузиться в свои мысли. Что я и делаю.

- Женя, - теребит меня Вероника, - ты вообще слушаешь меня?

- Да, дорогая, слушаю, причем очень внимательно.

- Ты же разрушила всю мою жизнь, ты превратила меня в какую-то домохозяйку…

Я смотрю на часы. Если не уснуть прямо сейчас, то тогда этого можно вообще не делать, потому что одну минуту назад уже наступило завтра, а значит через шесть часов мне вставать на работу.

- Ник, ну сколько можно, давай поспим, пожалуйста, - пытаюсь я уговорить бушующую Нику.

Она начинает возмущаться, но ее прерывает телефонный звонок. Я пользуюсь моментом и снова пытаюсь уснуть и мне это удается. Но…

- Жень, вставай!

- Что уже? – я открываю глаза и удивленно смотрю на Нику, - уже утро?

- Да нет, но все равно вставай, сейчас Сашка приедет.

- А что стряслось то? – спрашиваю я, понимая, что если человек, а тем более Сашка, звонит в начале первого ночи и говорит, что он приедет, то ясное дело что-то случилось.

- Он расстался со своей Светкой и весь в переживаниях… Я сказала, чтобы он приезжал. Ты же не против?

- Ну наконец-то! – почти радуюсь я, потому что разрыв их со Светкой отношений был уже давно очевиден всем, только не Сашке. - Он сильно переживает?

- Ага, - кивает Ника

Я встаю и пытаюсь натянуть на себя какую-нибудь одежду.

- Женька, - обнимает меня Ника, - мы же не расстанемся? Ты никуда не уйдешь?

- Не уйду, ты же знаешь, - улыбаюсь я, радуясь тому, что наконец-то катастрофа в ее голове улеглась и у нас опять все отлично, - пойдем что-нибудь поесть приготовим, закусывать-то чем-то надо будет.

Сашка сидит на кухне и уже второй час пытается понять, почему рухнули их отношения.

- Ника, ну вот ты же психолог, объясни мне, чего ей не хватало?

- Дело не в том, чего ей не хватало, а в том, что она потребитель. И перестань обращаться ко мне как к психологу, я не на работе, - отвечает уже засыпающая Вероника.

Я смотрю на количество выпитого нами, потом на часы и отчетливо понимаю, что на работу я завтра, а точнее сегодня, не попадаю. «Ладно, позвоню, - размышляю я, - скажу, что заболела».

- Жень, вот как вы уже три года вместе и ни разу не ссорились?

- Как как? - смеюсь я, - с тебя больничный, тогда скажу рецепт.

- Какой больничный?

- Саш, на работу я уже не попадаю, - улыбаюсь я, - с тебя больничный.

- А! – соображает наш друг, - это без проблем. Ну так как?

- Ты позвонил, вот и помирились.

- Угу, - кивает Ника, - перед твоим звонком лежали и разрушали друг другу мозги.

- Но вы же не расстаетесь при этом?

- Нет, конечно, - хором отвечаем мы.

- А вообще, - продолжаю я, - тебе бы сейчас куда-нибудь уехать было неплохо.

- Это еще зачем? – удивляется Сашка

- Мне это всегда помогало, - улыбаюсь я

- Ага, - включается Вероника в разговор, - Женька четыре года назад на Соловки уехала, мозги поправлять, еще до меня это было.

- И как? – интересуется изрядно выпивший Сашка

- Ну, как видишь, – отвечает Ника.



А Соловки тогда и правда изрядно поправили мое душевное состояние, а так же окончательно поставили на место мою голову, которая до тридцати двух лет болталась на моей шее, как неизвестно что, и кроме проблем ничего мне не приносила.

Соловки. Четвре года назад

Я сижу на берегу Белого моря и отчаянно пытаюсь понять, кто я и что здесь делаю. Мне тридцать два года, моей дочери Насти 12 лет. Первый раз я вышла замуж после того, как моя девушка сообщила мне, что у наших отношений нет будущего, что она уходит создавать семью как у всех, то есть с мужчиной. Для меня это было тогда невероятным потрясением, потому что в то время смысл моей жизни был именно в ней. Тогда я не нашла ничего умнее как незамедлительно найти себе мужа и родить ребенка, чтобы в жизни появился какой-нибудь смысл. Так родилась Настя. Параллельно я успевала учиться и работать. Потом тянулась бесконечная череда женских лиц, которые неминуемо привели к разводу с Настиным отцом. После чего женские лица изредка перемежались мужскими, но никакой гармонии ни с кем. Окончательно удостоверившись в том, что с женщинами «каши не сварить», я еще раз сходила замуж. Дальше все по кругу, только без детей.

И вот я на Соловках, с любовником, который младше меня на четыре года, и тремя его друзьями, один из которых притащил сюда свою дипломницу, которая свято верит в то, что он когда-нибудь на ней женится. Я сижу около холодного моря, насквозь продуваемая ветром, и совершенно отчетливо понимаю, что в этой компании есть один единственный мужчина, и это я. Я прокручиваю в голове все пять дней нашего пребывания на острове и с каждым последующим витком все меньше понимания, что я здесь делаю, зато все больше понимания кто я вперемешку с грустными выводами о том, что все эти годы я проживала какую-то не свою жизнь.

Инициатором нашей поездки был мой любовник Игорь, который готовил ее почти год. Решив пустить все на самотек, я не вникала в детали предстоящего отпуска, предоставив мужчине все организационные вопросы.

Прибытие на остров сразу же поставило меня в тупик. Предполагалось, что жить мы будем в каком-то доме у какого-то штурмана. Выяснилось, что в этом доме всего две комнаты, в одной из которых живет этот самый штурман, а в другой должны были жить мы. И все бы ничего, но штурман пил, курил, справлял нужду не покидая своей комнаты, в связи с чем в дом без противогаза войти было невозможно. Кроме меня это никого не смутило. Не долго думая, я предложила жить в палатке, которую предусмотрительно кинула в рюкзак еще в Москве. Мое желание не было встречено с должным пониманием, но все же сославшись на то что мне просто необходимо немедленно соединиться с природой в одно целое я ушла искать место для организации временного жилища. Через пару часов, когда место было найдено, палатка стояла, ужин был почти приготовлен, Игорь присоединился ко мне, со словами, что нехорошо, конечно, отделяться от коллектива, но раз мне так необходимо жить в палатке, то он со мной. А дальше я организовывала душ для дипломницы Маши, спасала ее от мошки, снабжала теплой одеждой, сооружала навесы от дождя, жарила мясо, а вечерами разводила костер и играла на гитаре, как я надеялась для самой себя, но оказалось, что для всех.

Это сообщение отредактировал Roza Grig - 26-12-2015 - 16:13

Давайте пойдем посмотрим на ночное море, - предложил Сережа, Машин ухажер, в конце четвертого дня нашего пребывания на Соловках.

- Я, наверное, здесь останусь, - констатировала я, не считая нужным вдаваться в какие-то объяснения.

- С тобой остаться? – поинтересовался Игорь.

- Нет, не нужно, я спать лягу.

- Ребят, а может, вы сами сходите? - неожиданно произнесла Маша, - а я с Женей останусь.

Возникла пауза, но Маша очень быстро возобновила общение:

- Жень ведь можно мне остаться, я не помешаю? – спросила она таким мягким голосом, что отказать ей было не возможно.

- Оставайся, - согласилась я.

- А с моей стороны будет наглостью, если я попрошусь ночевать в палатке? - произнесла она и тут же добавила, - ну хоть одну ночь. Так надоело спать в свинарнике…

Я отвлеклась от созерцания костра и в изумлении посмотрела на Машу, потом на Игоря и его друзей. Мне было невероятно любопытно, как они отреагируют на это заявление дипломницы. Но они никак не реагировали.

- Да мне все равно, - нарушила я тишину.

- Игорь, - вдруг вклинился в разговор Сергей, - тогда ты с нами, как в старые добрые времена.

Игорь как это ни странно согласился, Маша обрадовалась, а я озадачилась. Ночевка с этой юной и весьма симпатичной особой никак не входила в мои планы. Мы остались с ней наедине, она всячески пыталась донести до меня информацию о том, как ей со мной интересно и надежно, а я слушала и не знала, куда себя деть. Я не нашла ничего лучше, как заняться заготовкой дров, которых итак уже было достаточно.

- Жень, тебе со мной совсем не интересно? – неожиданно спросила Маша, тихонько подойдя ко мне сзади.

Я обернулась. Я смотрела на нее и понимала, что с каждой минутой мне все больше и больше хочется дотронуться до нее, провести пальцами по ее щеке, поцеловать. Я останавливала себя, как только могла, но совершенно безуспешно…

- Ты чего молчишь? – спросила она, глядя своими огромными зелеными глазами прямо на меня.

Я обняла ее…

- Жень, а можно я тебя кое о чем спрошу?

Я утвердительно кивнула и она спросила:

- У тебя когда-нибудь были отношения с девушками?

- Что ты имеешь в виду? – решила уточнить я.

- Ты спала когда-нибудь с девушками? – невероятно смутившись, произнесла Маша.

- Да, - улыбнулась я, - а почему ты спрашиваешь об этом?

Она молчала и только смотрела на меня, совершенно не моргая. Я не шевелилась и ждала ее ответа.

- Мне очень хочется поцеловать тебя… - начала отвечать она.

Дослушивать ее ответ я уже не стала.

Я проснулась раньше нее. Маша мирно спала на моем плече. «Вот тебе и единение с природой, - достаточно цинично подумала я, - и что теперь? Нам еще на этих Соловках неделю жить, сейчас явится Игорь, наверняка с Сережей. Угораздило же меня. Интересно, а она то, что думает?» В подобных размышлениях я провела около часа, дожидаясь Машкиного пробуждения.

- Ты давно проснулась? – спросила Маша.

- Нет, только что, - соврала я.

- Жень, можно мне остаться с тобой? Ну, хотя бы до конца поездки…

- А как же Сережа? – поинтересовалась я, хотя заранее знала, что она мне ответит.

- А Сережа пусть созерцает ночное море до посинения, я больше не хочу к нему.

Я улыбнулась.

- Что мы им скажем? – спросила Маша.

- А мы должны им что-то говорить?

- Ну надо же как-то объяснить, почему я поселилась у тебя.

- Да не надо ничего никому объяснять, - закончила я этот дурацкий на мой взгляд диалог, и вылезла из палатки.

Мы с Машкой уже заканчивали завтрак, когда появились наши мальчики.

- Как спалось, дорогая? - поинтересовался Сережа у своей девушки.

- Я тебе не дорогая, и вообще…

- Моя девочка встала не с той ноги?

- Я не твоя девочка, - грубо ответила Машка, - оставь меня в покое.

Я сидела на бревне и невозмутимо пила чай, вполуха слушая их словесную перепалку. Минут через пять мне это порядком надоело.

- Мальчики, - вклинилась я в разговор, - распорядок нашего отдыха подвергся некоторым изменениям.

Воцарила тишина и я продолжила:

- Девушке больше нравится жить в свинарнике и поэтому она остается здесь со мной, а ты Игорек отправляешься к своим друзьям. Вот такие дела.

- Да, но… - неуверенно произнес Игорь.

- Без всяких но, - улыбнулась я.

И вот я сижу на берегу Белого моря и прекрасно понимаю, что все мои попытки флирта с мужчинами, желание с ними каких-либо настоящих отношений были по меньшей мере просто смешны и нелепы. Как только мне на пути попалась мало-мальски симпатичная девушка, я моментально напрочь забыла Игоря, который еще неделю назад был мне вполне интересен и симпатичен. «И что дальше?»- спрашиваю я себя.

- Жень, - прерывает мои размышления Машка, - ты чего тут сидишь? Что-то случилось?

- Нет, все нормально, - улыбаюсь я ей, - ты зачем его так грубо отшила?

- А как еще, если человек не понимает? Да и какая разница?

- Ну в общем-то никакой, - отвечаю я, - поехали в Питер…

- Когда? – удивляется моя новая подруга.

- Сейчас

- Как? А билеты? А что мы скажем?

- Ты едешь? – еще раз спрашиваю я.

- А где мы там жить будем?

- Маш, ты едешь или нет? Я больше не хочу оставаться на этом острове, мне здесь надоело. Хочу в Питер к друзьям. Поедешь?

Ошарашенная таким поворотом событий Маша утвердительно кивает, и мы возвращаемся к палатке, по дороге купив два билета на самолет, правда до Москвы.

- Жень, так мы в Москву или в Питер? – не понимает Машка моих действий.

- Сегодня вечером мы будем в Москве, кинем вещи, примем душ, сядем в машину и завтра утром, ну в крайнем случае днем будем в Питере.

- А почему нельзя было купить билет на завтра на поезд прямо до Питера?

- Потому что я не хочу оставаться здесь, потому что я не хочу ночевать на вокзале, потому что мне все уже надоело, - резко отвечаю я.

- Ну ладно, Жень, чего злиться то?

- Я не злюсь, давай шагай скорее, нам еще вещи складывать.

- Мои все вещи у штурмана в доме, - соображает Машка.

- Тогда иди и очень быстро их собирай. Я пойду соберу свои и через полчаса, нет через час, зайду за тобой. Маш, и не вступай в лишние дискуссии, - говорю я и, помедлив, добавляю, - ну это так, просто совет.

Я оставляю Машку около логова штурмана и иду к своей палатке, где обнаруживаю мирно сидящего Игоря, явно дожидающегося меня. Общение с ним ну никак не входит в мои планы, а общаться-то придется. Видя меня, он встает и пытается обнять…

- Игорь, не сейчас, - говорю я, отстраняя его.

Лезу в палатку, вытаскиваю рюкзак и начинаю его собирать.

- Ты свои вещи забрать не хочешь? Я уезжаю… С Машкой…

- Жень, что происходит? – не понимает мой ухажер

- Да ни черта не происходит, Игорь! Я не та женщина, которая тебе нужна. Ты хороший, ты очень хороший, ты добрый, милый, но…

- Я ничего не понимаю, - констатирует Игорь

- Игорь, - говорю я, отрываясь от сбора вещей и как можно спокойнее глядя на него, - дело не в тебе, а во мне. Ты очень хороший, правда. Ты еще встретишь девушку, которая будет тебя любить…

- Но я тебя люблю…

- Не перебивай, - продолжаю я, - я тоже тебя люблю, но только как друга. Я вообще мужчин не могу любить. Я так устроена. Понимаешь? Мне девочки нравятся, а не мальчики. Я пыталась уговорить себя, что это не так, что я смогу… Не смогла, Игорь, прости меня.

Он остается стоять как вкопанный, а мне больше нечего добавить и я продолжаю собирать свой рюкзак. А он продолжает стоять. А я начинаю аккуратно складывать его вещи в его рюкзак, так как свою палатку я все-таки планирую забрать. Игорь уже не стоит, а сидит на бревне, ковыряясь палкой в догоревшем костре.

Все вещи собраны, палатка сложена и убрана в мой рюкзак. Он делает вид, что не замечает этого, он перекладывает всю ответственность за наше расставание на меня. Я в общем-то не против, потому что если объективно взглянуть на ситуацию, то причина нашего разрыва именно во мне. Меня в данный момент больше беспокоит Машка, ее переживания…

- Игорь, - говорю я, надевая рюкзак, - я все твои вещи сложила, не забудь их здесь под деревом.

- Спасибо, - поднимает на меня глаза Игорь, выглядящий как нашкодивший школьник, - а ты куда сейчас?

- Сначала к штурману за Машкой, потом на самолет.

- А билеты у вас откуда?

- Купили пару часов назад, - отвечаю я, удивляясь нелепой инфантильности заданного вопроса.

- Понятно, - плавно, на распев говорит Игорь, - ну я с тобой тогда к штурману пойду, чего я тут один сидеть-то буду.

И мы идем в дом штурмана, он к своим друзьям, а я за Машкой. На душе у меня не спокойно, я понимаю, что разбирательств с Сережей не избежать. И дело не в том, что меня они пугают или напрягают, а в том, что я совсем не понимаю, что говорить. Про себя-то мне все, наконец, стало понятно, и я ничуть не смущаясь могу легко заявить, что Машка мне нравится, что она едет со мной, что Сережа катится ко всем чертям, что она свободная девушка и вправе делать выбор и все в таком духе. Но как при этом будет чувствовать себя Машка, готова ли она вот так открыто заявить о том, что она едет со мной, остается со мной и как следствие спит тоже со мной. Последнее, безусловно, не обязательно произносить вслух, но все люди взрослые, неглупые, и само собой разумеется вывод этот сделают сами. Готова ли она к такому повороту в своей жизни.

С этими размышлениями мы заходим к штурману, тошнотворный запах прямо-таки сшибает меня с ног. Машка заталкивает последние вещи в рюкзак, пытается его застегнуть, слезы катятся по ее лицу, Сережа сидит перед ней на кровати и донимает ее вопросами. Она явно не удостаивает его ответом.

- Жень, - обращается он ко мне, как только я появляюсь в комнате, - может быть, хоть ты мне объяснишь, что происходит.

- Отстань от нее, - сквозь слезы пытается помешать Машка нашему диалогу.

- Давай, застегивай рюкзак, я жду тебя на улице, - говорю я как можно мягче Машке, и обращаясь к Сереже добавляю, - пойдем пока покурим.

Он встает, Машка толи с ужасом толи с какой-то непонятной мольбой смотрит на меня своими зелеными глазами.

- Не беспокойся, все будет хорошо, - говорю я девушке и мы с Сережей выходим на улицу.

Он вопросительно смотрит на меня. Я закуриваю. К нам подходит Игорь.

- Сереж, - начинаю я, - по ряду причин мне надо в Москву.

- И что? – злобно перебивает он.

- И ничего. Твоей девушке надоело жить в свинарнике, и она захотела в цивилизацию. Поэтому мы едем вместе. Это все, что я хотела тебе сообщить.

- Как-то это странно…

- Ничего странного я не вижу. Она сказала, что хочет домой, я предложила поехать вместе, потому что мне по любому надо сегодня вечером оказаться в Москве. Что тут странного? По моему как раз странно, что тебе пришло в голову поселиться с ней у штурмана. Вот это действительно странно. А то что девушке не нравится такой отдых на мой взгляд вполне нормально и даже предсказуемо.

Игорь вопросительно смотрит на меня, а я, обращаясь уже к нему, продолжаю:

- А наши с тобой дела, надеюсь, не станут достоянием общественности. Ты понимаешь сейчас, о чем я тебе говорю? Не впутывай третьи лица…

- Да я и не собирался…

- Ну вот и хорошо.

Из дома вышла Машка, выглядящая явно обеспокоено.

- Маш, идем скорее, так на самолет опоздать можно, - говорю я, хватая ее за руку, - Мальчики, пока, в Москве увидимся.

Я утягиваю Машку за собой, и мы скрываемся за калиткой, прежде чем кто-то что-то успевает сказать. Мы молчим до самой посадки в самолет.

- Жень, ты ему все рассказала? – решается задать вопрос Маша, усаживаясь в кресло самолета.

- Нет, конечно, - улыбаюсь я, - зачем? Это не мое дело. Если захочешь, сама все расскажешь.

- А что ты ему сказала?

- Что ты домой захотела, а у меня дела в Москве, и что приличных девушек не приглашают на отдых в бомжатник.

- А про Питер?

- Машка, кончай занудствовать…

Вот таким образом моя голова четыре года назад окончательно встала на то место, где ей положено быть, и вполне успешно стала выполнять свои прямые обязанности.

- Может, все-таки спать ляжем? – предлагает Ника, понимая, что Сашка уже с трудом поддерживает себя в вертикальном положении.

- А смысл? Что теперь делать? Я не хочу без нее…

Мы слушаем Сашку, попутно перемещая его в кабинет и укладывая на диван. Он пытается сопротивляться, говорит, что сейчас он пойдет гулять, мы не спорим, но все же приводим его тело в горизонтальное положение и он моментально засыпает.

Мы с Никой лежим под одеялом, я наслаждаюсь воцарившим миром в нашей семье.

- Все-таки Светка – полная дура, - констатирует засыпающая Ника

Мы спим обнявшись. Уже три года, даже когда мы ссоримся, то спим все равно обнявшись, потому что по-другому просто не уснуть. Мы стали одним целым кажется с первого дня нашего знакомства.



Нас будит настойчивое мяуканье нашего кота, который во втором часу дня понял, что с такими хозяйками не долго и лапы с голоду протянуть.

- Ник…

- Нет, не могу, давай ты покормишь, - бормочет сонная Вероника

- Ладно, - соглашаюсь я

Я плетусь на кухню, такое ощущение, что каждая часть моего тела работает по отдельности: ноги не слушаются, руки не поднимаются, головы вообще нет. Я с трудом насыпаю корм коту, он благодарно трется о мои ноги. Я направляю свое тело обратно в кровать, прижимаюсь к теплой спящей Нике и засыпаю.

Звонит телефон. Какая-то женщина настойчиво требует к телефону Олю. На мои увещевания, что здесь нет никакой Оли, она пытается добиться от меня информации о ее местонахождении. Я злюсь и бросаю трубку, в последний раз сообщая, что никакой Оли я не знаю. Снова звонит телефон. Все та же женщина, гораздо мягче, но все равно настойчиво, просит к телефону Нику.

- Она еще спит, - сообщаю я.

- Вы Женя? – интересуется женщина.

- Кажется да, но не уверенна, - отвечаю я, потому что состояние у меня не то чтобы средней тяжести, а очень тяжелое, и я с трудом понимаю, кто я и что я говорю.

- Женя, мне очень срочно нужно найти Олю, поэтому можно мне все-таки поговорить с Вероникой, - настаивает она.

Я бужу Нику:

- Какая-то тетка требует тебя к телефону, потому что ты должна знать, где находится Оля.

- Скажи ей, что она спит, - ворчит недовольная Ника

- Ника, кто спит?

- Оля спит, ну то есть Сашка спит.

Тут до меня доходит, какую Олю разыскивают в нашей квартире.

- Ника спит, - сообщаю я в телефонную трубку, - и Саша, то есть Оля, тоже спит.

- Женя, мне срочно нужно с ней поговорить, это мама.

- Чья мама? – удивляюсь я.

- Олина мама, разбуди ее, наконец!!! Пусть она перезвонит домой! – восклицает женщина и бросает трубку.

Я тащусь в кабинет и бужу Сашку:

- Сань, проснись…

- Ага, - соглашается Сашка, с трудом открывая глаза.

- Минут пять назад звонила женщина, искала Олю, сказала, что она твоя мама…

- Только не это… - произносит Сашка, обхватывая руками голову, - даже здесь меня нашла.

- Сашк, она просила, чтобы ты позвонил ей срочно, - осторожно говорю я, - но я могу сказать, если она перезвонит еще раз, что тебя тут нет.

- Жень, дай трубку, проще позвонить, иначе она не отстанет.

Сашка звонит маме. Он долго выслушивает что-то, а потом на удивление спокойно отвечает:

- Мам, если ты до сих пор не в состоянии принять меня так как есть, то это, безусловно, твое право. Я не Оля, не Ольга Николаевна, а Александр Николаевич, это даже в моем паспорте теперь написано. Ты отказываешься это принимать. Тогда какого черта, мама, ты обращаешься ко мне с идиотскими просьбами. Разбирайся сама со своими кошками, сама вози их ветеринару, ко мне это не имеет никакого отношения. И прекрати, в конце концов, разыскивать меня по всем друзьям!

Мама, явно что-то еще сообщает Сашке, который, не дослушав, вешает трубку и тащится ко мне на кухню.

- Тебе чай или кофе? – интересуюсь я у друга.

- Чай. Жень, извини, что она всех тут переполошила…

- Да, ладно, не страшно, - улыбаюсь я, - ничего серьезного не случилось?

- Нет, кошка рожает, а я как дочь, которая еще и врач, непременно должен поприсутствовать. Как тебе нравится, она до сих пор уверенна, что у нее есть дочь!

Я пожимаю плечами, потому как что тут скажешь. А Сашка продолжает:

- Жень, ну вот как так можно? Она единственный человек, который по-прежнему называет меня Олей!

- Санечка, у меня нет ответа на этот вопрос. Родители – и этим все сказано.

- Кстати, у вас-то как с родителями? – интересуется Сашка

- Без каких бы то ни было видимых перемен. Мои, в добавок ко всему, еще и Насте мозги вправляют, что, мол, мама не в себе, но это пройдет. А что у нее при этом в голове, я не знаю. С виду вроде все нормально, а там кто знает…

Глава2

Настя уже неделю ходит какая-то странная. Я, конечно, спрашиваю ее, что случилось, но она явно не желает мне отвечать. Сегодня, придя из школы, позвала Нику в свою комнату и они там вот уже час о чем-то шепчутся, а я пытаюсь смотреть телевизор, но незнания терзают меня изнутри. А так же меня распирают непонятные чувства, от того что моя дочь обсуждает что-то явно важное для нее с Никой, в тайне от меня. Наконец появляется Ника с крайне озадаченным лицом. Я вся превращаюсь в немой вопрос, Ника жестами дает мне понять, что разговор секретный и что у нас какие-то проблемы. Вечер проходит в мучительном ожидании, когда же, наконец, Настя пойдет спать. Я отметила для себя, что после разговора с Никой лицо моей дочери приобрело прежнее выражение, без той странности, которая присутствовала на нем все последние дни.
- Жень, я в шоке, - начинает Вероника, закрывшись со мной в спальне, предварительно удостоверившись, что Настя уже спит.
- Да что происходит то?
- Жень, ты только не нервничай…
- Ну, говори же уже, наконец, - злюсь я.
- В общем, она больше не любит Пашу, она хочет играть в группе, не собирается поступать в институт, ее любит Лена и она беременна, - выпаливает Ника всю информацию скопом и садится на кровать.
Я пытаюсь переварить услышанное, отодвинув Пашу и какую-то непонятно откуда взявшуюся Лену на задний план и сконцентрировавшись на беременности и институте.
- Ника, а сколько недель? – интересуюсь я.
- Как я поняла она уже полгода этой дурью мается…
- Ты о чем? – не понимаю я
- О группе, в которой она играет.
- При чем тут группа? – завожусь я, - я тебя про беременность спрашиваю.
- Женя, откуда я знаю, я не спросила.
- Это же первый вопрос, который приходит в голову! – возмущаюсь я.
- А мне вот не приходит, - обижается Ника, - и вообще, какая разница сколько недель, что это меняет?
- Да по сути ничего. Она хоть замуж не собирается?
- Нет, я же тебе говорю, что Пашу она больше не любит, - на этих словах Ника почему-то начинает плакать.

- Любимая, ну перестань, - утешаю я, - расскажи мне все по порядку, а то как-то целостности картины у меня нет.
- В общем, так, - начинает Вероника повествование, - она играет в группе на гитаре. Как я понимаю, не плохо играет. В группе еще есть Лена, которая играет на каких-то барабанах и Марина на клавишах. Песни пишут Настя с Ленкой вместе, в общем, они решили забить на учебу и отдаться творчеству. Как утверждает Настя, они уже достаточно широко известны в узких, вернее сказать темных, кругах.
- Только мы с тобой их что-то не знаем, - пытаюсь шутить я.
- Женя, ничего смешного нет, ты слушай дальше. В связи с тем, что их творчеству ничто не должно мешать, они с Леной намерены снимать квартиру, а для того чтобы ее оплачивать они в ней же будут устраивать квартирники, а еще раздавать рекламу на улице или работать курьерами. При чем до последнего времени они с этой Леной были просто подружками, а Марина – это Ленина девушка, теперь уже бывшая.
- Хорошенький расклад, - тихо сходя с ума, произношу я.
- Подожди, это еще не все, - продолжает Ника, - Некоторое время назад Лена призналась Насте, что любит ее, жить без нее не может, что все песне только о ней, ну и далее по хорошо нам с тобой известному тексту. Настя рассказала ей про нас с тобой, девушка восприняла это повествование как зеленый свет, Настя развесила уши и теперь считает, что тоже страшно влюблена в эту самую Лену. Короче они переспали после выступления на школьном концерте.
- Отлично, - продолжаю я сходить с ума, правда, уже более активно.
- Настя сразу же поняла, почувствовала и что-то там еще, что Пашу она не любит, о чем ему и сообщила. К счастью у нее хватило ума не сообщать ему истинную причину таких перемен. Ленины родители – люди крайне консервативные и наклонности дочери явно не одобрят, если узнают правду. А теперь самое интересное…
- Настя выясняет, что беременна от Паши, - заканчиваю я рассказ.
- Не угадала, дорогая, все гораздо круче…
- Куда уж круче-то? – удивляюсь я
- Беременна Лена. Но Настя ее любит. Родители непременно выгонят Лену из дома. Пока она беременна, то работать она в полную силу не сможет (это заметь слова твоей дочери), и выступать какое-то время тоже, и, как следствие, квартиру снимать им с Настей будет не на что, и по этому Насте пришло в голову, что они пока могут пожить здесь с нами, и когда Лена родит, то мы непременно им поможем, как бабушки. Вот.
- Какие бабушки? Она что рехнулась? – ору я
- Тише, не кричи. Настя просила пока тебе ничего не говорить.
- Это еще почему? – моему возмущению нет предела.
- Не знаю, вероятно боится.
- Допустим, что она боится, - пытаюсь я взять себя в руки, - А ты то, что ей сказала в ответ на эту исповедь?
- Я минут пять вообще не могла проронить ни слова, потом сказала, чтобы она не делала поспешных выводов относительно своего будущего, что если ей понравилось с Леной, это еще ничего не значит, и что к Лениному ребенку мы точно не имеем никакого отношения. Ведь так?
- Ну что-то вроде того? Слушай, а вдруг там правда все серьезно, вдруг она действительно любит эту Лену? Что тогда делать?
- Жень, я не знаю, честное слово не знаю.
- Ты во сколько лет первый раз в девушку влюбилась? – интересуюсь я.
- В двадцать кажется…
- А я пораньше…Грустная, кстати, история была…

Двадцать лет назад
Нам по шестнадцать лет, мы с Наташкой учимся в одном классе. Класс выпускной. На дворе апрель месяц. Классный час, посвященный выпускному вечеру. Наша классная училка вместе с родительским комитетом решила, что на выпускном нам всем непременно надо танцевать вальс, и что поскольку делать этого почти никто не умеет, то раз в неделю, по средам нас будут учить танцевать в актовом зале, предварительно разбив на пары. Мальчиков, как водится, меньше чем девочек. Мы с Наташкой оказываемся в паре, так как нам и еще двум девчонкам мальчиков не хватило.
В первую же среду, танцуя с одноклассницей, я начинаю ощущать непонятное волнение, дрожь в коленках, ее нежная кожа, которую, танцуя, можно разглядывать в непосредственной близости, сводит меня с ума. Мы встречаемся взглядами, и я чувствую, что с ней происходит то же самое.
Мы живем с Наташкой в соседних подъездах.
- Ты это почувствовала? – спрашивает меня подруга по дороге домой.
- Да, - тихо отвечаю я.
- Жалко, что танцы только по средам…
Мы обе ждем следующей среды так сильно, будто бы от нее зависит вся наша жизнь. Я всю неделю думаю только о Наташке и предстоящих танцах. Я пользуюсь любой возможностью, чтобы невзначай случайно прикоснуться к ней: то передавая ручку, то тетрадку, то в связи с нехваткой места в дверном проеме. Она все понимает, и я вижу, что ей это тоже приятно. Так проходят две недели.
- Зайдешь в гости? – спрашивает Наташка, когда мы после очередных танцев подошли к дому, - мои на работе, а бабуля вчера в санаторий укатила на целый месяц.

Целоваться с Наташкой мы начали еще в лифте… Месяц Наташкина квартира была в нашем распоряжении до семи вечера. А потом вернулась бабушка, начались экзамены, потом Наташка зачем-то все рассказала маме, которая в свою очередь не преминула доложить о наших отношениях моему папе.
Наташкины родители сочли, что их дочь психически ненормальна и отправили ее на лечение в какую-то закрытую клинику. Что это означало, я поняла уже гораздо позже. Я пыталась ее найти, но совершенно безуспешно. Через год ее родители куда-то переехали из нашего дома.

***

Я готовлю ужин, жду Нику с работы и готовлюсь к разговору с Настей. Понятно, что поговорить надо, что втроем, но с чего начать совершенно не ясно. Да и о чем говорить тоже. Начать с института – сразу вызвать негатив, начать с отношений с Леной – что бы мы с Никой ей не говорили, она воспримет в штыки, со словами «на себя посмотрите» или «не лезьте в мою жизнь, я же в вашу не лезу».
Наконец приходит Ника, и я зову их ужинать. Мы сидим за столом и болтаем на отвлеченные темы. Вдруг Настя, обращаясь к Веронике, спрашивает:
- Ты маме уже рассказала?
- Нет, предоставляю тебе эту возможность.
- А чего тогда она такая напряженная?
- Я обычная, - влезаю я в разговор, - просто на работе устала. А о чем мне Ника должна была рассказать?
- Да так, в общем, ни о чем, - мнется Настя
- Насть, я тебя знаю уже шестнадцать лет, давай выкладывай, - говорю я.
- Ну ладно, только ты не кричи
Я утвердительно киваю, и моя дочь продолжает.
- Мам, ну во-первых, как ты отнесешься к тому, что я рассталась с Пашей? – спрашивает она и выжидательно смотрит на меня.
- Если честно, то никак. А я должна к этому как-то особенно отнестись? Ты вроде бы не переживаешь ваш разрыв, раз так спокойно об этом говоришь, значит моя моральная поддержка в этом вопросе тебе не нужна. Ну расстались и расстались…
- То есть ты не против? – интересуется дочь
- Не против чего? – изображаю я удивление
Настя смотрит на Веронику, которая с невозмутимым спокойствием поглощает макароны, очевидно, делает вывод, что я действительно не в курсе событий, и продолжает:
- Не против того, что я теперь с Леной…
- Как я могу быть против или не против того, о чем не имею ни малейшего представления. Кто такая Лена, и в каком это смысле ты теперь с ней?
- В самом прямом, - отвечает моя дочь, - так же как вы с Никой.
- Настя, давай без сравнений. Ты, по-моему, не совсем понимаешь, о чем говоришь, поэтому говори лучше прямо, о чем идет речь.
- Мам, ну, в общем, с Пашей у нас никогда не было особого понимания, а Леня, тут совсем другое дело. Я вижу, что она меня правда очень любит, она заботится обо мне.
Я внимательно слушаю Настю, пытаясь не перебивать, а она рассказывает мне, кто такая Лена, как они играют в группе и так далее. Ничего нового, пока все точно так, как пересказывала мне Вероника.
- Так вот, после этого концерта, мы все, то есть Маринка, я и Лена пошли к Лене домой, купив по дороге тортик. Сидели, пили чай, болтали, и вдруг ни с того ни с сего Маринка устроила скандал из-за того, что Лена, видите ли, знает, что Маринке нельзя сладкое, и все равно купила торт, и все это, чтобы ублажить меня, ну и дальше все в этом духе. Они с Ленкой орали как потерпевшие друг на друга, а потом Ленка сказала ей, что если ей что-то не нравится, то она может катиться ко всем чертям.

На этом моменте Ника оторвалась от своих макарон, вероятно услышав новые детали, а Настя тем временем продолжает:
- Маринка ушла, а Лена начала извиняться за Маринку и объяснять мне, что они не просто подруги. Она так долго подбирала слова, что мне пришлось ей сказать, чтобы она не парилась, что я итак все это вижу. Она очень удивилась и спросила, откуда это мне так все видно, ну я и рассказала про вас с Никой. Ленка сразу перестала нервничать, и мы с ней как-то очень сблизились. А потом она сказала, что уже давно меня любит, только боялась мне об этом сказать. После этого я и рассталась с Пашей.
- Настя, скажи, пожалуйста, вы что сразу вот так и переспали? – не сдерживаюсь я.
- С ума сошла? – возмущается Настя, - нет, конечно, я же тогда еще с Пашей не рассталась. И вообще…
- Что вообще? – спрашивает Ника
- Ну мне это как-то в голову не приходило, - смутившись отвечает Настя.
- Ты до инфаркта меня доведешь, - говорю я, - что тогда означает твоя фраза, о том, что вы с ней очень сблизились.
- Ну, то, что она за мной ухаживает, цветочки мне дарит. Знаешь как приятно? Паша мне никогда цветочки не дарил. А еще она так смотрит на меня, что я вижу, как я ей нравлюсь…
- А она тебе? – интересуюсь я.
- Мам, она мне нравится, но она же девочка. Ну я в том смысле, что мне приятны ее ухаживания, но целоваться с ней и все такое я не собираюсь. Она мне друг, но не больше. Больше это с мальчиками.
- Настя, - возмущаюсь я, - тогда какого черта ты человеку голову морочишь?
- Я не морочу.
- Настя, - вклинивается в разговор Вероника, - ты, по-моему, не дорассказала еще кое-что…
- Да это не важно, оказалось, что она ошиблась. Уже все в порядке.
- Кто ошибся и что в порядке? – делаю я вид, что не понимаю о чем речь.
- Лена сказала мне, что беременна, а потом выяснилось, что она ошиблась, ну то есть не ошиблась, а просто наврала.
- Зачем? – удивляюсь я
- Откуда я знаю, - отвечает моя дочь.
- Ладно, это действительно не так важно. Ты скажи мне другое, как ты можешь крутить хвостом с Леной, не испытывая к ней никаких чувств? Ты что не понимаешь, что это подло?
- Жень, ты чего так заводишься? – приходит Ника на помощь моей дочери.
- Да ничего! Все нормально! Потом эта Лена будет страдать у нас под дверью, - продолжаю беситься я, - и все потому что Насте сейчас очень хочется цветочков.
- Мам, ну извини, я как-то не подумала.
- Настя, думать надо прежде чем что-то делать. И извиняться надо не передо мной…
Настя вопросительно смотрит на Веронику, а та утвердительно кивает.
- С чувствами не играют, - изрекает Ника, - как правило, это очень плохо заканчивается. При чем плохо для обеих.
- Ладно, - говорит дочь виноватым голосом, - я все поняла.
- Что ты поняла? – интересуюсь я
- Завтра же подойду к ней, извинюсь и скажу, что между нами может быть только дружба.
На этом месте мы переводим разговор на отвлеченные темы и заканчиваем ужин. Я решаю, что разговор о поступлении в институт стоит отложить до лучших времен. Может быть через пару недель она и сама придет к тому, что музыка музыкой, а в институт поступить хорошо бы.

глава 3

Все идет своим чередом, в нашей жизни уже месяца два никаких сюрпризов и неожиданностей не происходит.

- Жень, давай в выходные кого-нибудь в гости позовем, - предлагаем мне как-то вечером Вероника, - а то сидим с тобой как старые кошелки, никаких событий…

- Ну давай позовем. А, может, лучше съездим за город?

- Лучше гости, - улыбается Ника, - хочется кулинарного праздника в кругу друзей дома. Вчера, кстати, Сашка звонил, весь грустный и по-прежнему потерянный. Можем его позвать, еще твою Аньку с мужем, вечно не помню, как его зовут…

- Макс, - напоминаю я

- Сделаем долму

- Ника, с ней возиться, с ума сойти легче. Надо еще на рынок тащиться за виноградными листьями. Давай что-нибудь попроще: плов с курицей и салатики, например.

- Можно и так, - соглашается Вероника, хотя по ее интонации я понимаю, что лучше бы конечно сделать долму, - ближе к делу решим. Так я звоню Сашке?

- Звони, - отвечаю я и лезу с ревизией в морозилку, где обнаруживаю кучу фарша, а в холодильнике уже купленные листья.

«Ну вот, - размышляю я, - теперь не отвертеться. Интересно кто купил листья Ника или Настя.»

-Ник, давай в марте на Чегет съездим, - говорю я.

- До марта, дорогая, еще дожить надо! А потом, чего тебя опять на Кавказ то тянет? Давай лучше в Альпы.

- Просто вспомнила, как мы с тобой познакомились…

Знакомство с Вероникой

Я прилетела на Чегет с Машкой и своей дочерью Настей. Стояла изумительная солнечная погода, какой и положено быть здесь в конце марта. Машка отказывалась вставать на лыжи и просто гуляла, пила глинтвейн и любовалась горами, в то время как мы с Настеной гоняли по черным склонам Чегета. А вечерами мы все втроем зависали в баре, где моя дочь поглощала мороженое, а мы с Машкой просто болтали и пили кофе. На третий день нашего пребывания в горах, Машка закатила мне истерику.

- А вот и мы, - говорю я Машке, спустившись очередной раз со склона и остановившись возле нее.

Через пару секунд спустившаяся с горы Настя, тормозит возле нас и из-под ее лыж в Машку летит мокрый снег.

- Черт! – недовольно восклицает моя девушка.

- Настен, ну сколько раз тебе говорить, чтобы ты останавливалась за людьми, а не перед ними, - мягко напоминаю я дочери, - мало того что снегом нас окатила, а если бы на лед попала, так вообще сбить нас могла.

- Ма, тут нет никакого льда…

- Женя, ты что не видишь, что она специально это делает? – возмущается Машка.

Настя бросает недовольный взгляд на Машку, злобно отстегивает лыжи и удаляется по направлению к столикам, стоящим у входа в небольшой ресторанчик, где в связи с хорошей погодой практически нет свободных мест. Все загорают и пьют глинтвейн.

- Насть, займи нам место, - прошу я дочь, - мы сейчас подойдем.

- Ты не считаешь нужным принять какие-то меры? – едва сдерживаясь от того, чтобы не перейти на крик, спрашивает меня Машка.

- Ты чего взбесилась? Какая муха тебя укусила? Или это акклиматизация у тебя так проявляется? – спрашиваю я

- Какого черта ты вообще меня сюда притащила? Ты целыми днями только и делаешь, что катаешься со своей дочечкой, а я тут гуляю в одиночестве! На меня у тебя времени нет, конечно, она на первом месте всегда и во всем! А я так, девочка для битья! Девочка, которую можно легко окатить мокрым снегом и даже не извиниться!

- Машка, да перестань ты! – пытаюсь я успокоить девушку, - что ты к ней цепляешься?

- Я не цепляюсь! Мне просто не нравится, как она себя ведет! Мне не нравится, что ты все время с ней! Мне не нравится такой отдых!

- Не нравится, возвращайся в Москву! А что касается Насти, то она, если ты забыла, моя дочь, которая всегда была и будет для меня на первом месте. Если ты этого не понимаешь, то мне очень жаль, - говорю я, отстегивая лыжи.

Машка молчит, а я беру лыжи и направляюсь к Насте.

Когда ближе к вечеру мы с Настей пришли в гостиничный номер, то я обнаружила, что в нем нет не только Машки, но и ее вещей. Я грустно села на кровать, мне совсем не хотелось верить в то, что она уехала, но это было очевидно.

- Мам, не расстраивайся, - обняла меня дочь, - она еще вернется.

- Не вернется…

Это сообщение отредактировал Roza Grig - 26-12-2015 - 17:56

В тот вечер я скормила дочери мороженое в баре, отправила ее спать, а после изрядно напилась. Напилась до такого состояния, что путь в номеру показался мне вечностью, хотя обычно он занимал не более пяти минут.

«Какое счастье, что номер на первом этаже» - это была первая мысль, которая посетила меня после того, как я переступила порог гостиницы. «Какое счастье, что Настя не заперла дверь» - эта была вторая и последняя мысль. Я ввалилась в номер и замертво упала на диван.

Я проснулась от того, что почувствовала, что кто-то стоит рядом и смотрит на меня.

- Дай попить, - пробормотала я, не открывая глаза, и села обхватив голову руками.

Через минуту к моим рукам был прислонен прохладный стакан с водой. Я сделала несколько глотков и открыла глаза.

- Ты кто? – спросила я, вытаращившись на совершенно незнакомую мне девушку. Затем быстро окинув взглядом гостиничный номер и убедившись, что это совершенно не тот номер, в котором я должна была бы быть, я добавила, - Где я?

- В моем номере, - на удивление приветливо ответила мне девушка.

- А что я тут делаю?

- Ты меня спрашиваешь? Я проснулась, а тут ты на диване…

- Сколько времени?

- Три часа ночи.

- Вот черт! Значит я ошиблась дверью…Мне нужна была третья по счету дверь…

- Это вторая, - пояснила хозяйка номера

- Извини, - пробормотала я.

Я с трудом встала и направилась к выходу.

Хозяйкой номера оказалась Вероника, которая наутро принесла мне куртку и перчатки, которые я у нее оставила. Оценив мое состояние, она сказала моей дочери

- Если хочешь, пойдем вместе покатаемся. Маме, наверное, сегодня лучше отдохнуть.

И они ушли кататься. Я пришла в себя уже ближе к вечеру. С катания вернулась моя дочь и притащила за собой Веронику.

- Мам, она классно катается, - сообщила Настя.

- Ну вот, возвращаю тебе дочь в целости и сохранности, - улыбнулась девушка.

- Спасибо, - пробубнила я.

Вероника удалилась, мы с Настей поужинали, и моя дочь завалилась на кровать с какой-то книжкой. А я отправилась в соседний номер…

Она открыла дверь, завернутая в полотенце и с мокрыми волосами. Я отметила для себя, что под полотенцем угадывается очень даже привлекательная фигура.

- Ой, извини, - сказала я, изобразив легкое смущение, которого на самом деле и в помине не было, - я тебя из душа вытащила. Может, я тогда попозже зайду?

- Да нет, все нормально, проходи в комнату. Я только волосы сейчас вытру и приду, - с какой-то непонятной веселостью произнесла Ника и скрылась в ванной комнате.

Я сидела на диване, на котором провела половину сегодняшней ночи, и задавала себе вопрос, зачем я сюда пришла.

Она появляется в комнате, завернутая все в то же полотенце и протягивает мне руку

- Ника, - улыбается она.

- Женя, - говорю я и продолжаю держать ее за руку. Несколько мгновений спустя я, спохватившись, все таки выпускаю ее руку.

- Я на дискотеку собираюсь, - сообщает она, - пойдем?

- Ну пошли, - с улыбкой отвечаю я ей.

По дороге Ника сообщает мне о том, что приехала она сюда пару дней назад, одна, что недавно рассталась со своим парнем и надеется тут с кем-нибудь познакомиться. Она рассказывает мне о том, каким дураком оказался ее бывший, мне это не очень интересно, но мне нравится звук ее голоса. Я прикуриваю, мы останавливаемся, я смотрю на звездное небо и слушаю ее голос.

Мы сидим в баре и пьем глинтвейн, звучит какая-то совершенно безумная музыка, танцевать под которую нет ни малейшего желания.

- Ну что за мужики пошли, - сетует на жизнь Ника, - смотри одни девчонки и тинэйджеры танцуют, а все мало-мальски приличные пришли в лес со своими дровами.

Наконец музыкальная подборка меняется, и мы с Никой идем танцевать. Но к тому времени как мы доходим до танцпола, музыка меняется на медленную и я совершенно машинально разворачиваю девушку к себе лицом, обнимаю за талию и мы танцуем. Где-то в середине танца я замечаю, что Ника невероятно смущена, но пытается не показать вида.

- Ты чего? – спрашиваю я, - что-то не так?

- Не знаю, - отвечает мне она, не поднимая глаз, - как-то странно…

- Не забивай себе голову всякой ерундой, - пытаюсь я снять напряжение, - ты же хотела танцевать, вот мы и танцуем. Кстати, хочу заметить, что ты хорошо двигаешься.

Мне нравится с ней танцевать. Звучащую мелодию сменяет следующая и тоже медленная.

А дальше мы танцуем, пьем глинтвейн, вернее Ника пьет, а я понимая, что надо держать себя в руках, пью такими маленькими глотками, что растягиваю один стакан на целый вечер. Через какое-то время моя новая знакомая окончательно расслабилась, мы с ней вспомнили, что в детстве обе занимались бальными танцами, и зажгли так, что на танцполе остались одни, остальные танцевавшие перешли в разряд зрителей.

Я проводила Нику до ее номера.

- Зайдешь? – спросила она, и видя мое замешательство добавила, - после спиртного всегда хочется чая с чем-нибудь сладким. У меня есть мармелад. Будешь?

- Буду, - улыбнулась я.

Я опять оказываюсь на том же самом диване, а Ника наливает нам чай.

- А ты замужем? – неожиданно спрашивает меня Вероника

- Нет, - кратко отвечаю я, и беру очередной кусок мармелада, чтобы чем-то занять рот и не отвечать на этот вопрос более развернуто.

Мне совершенно не хочется покидать ее гостиничный номер, но все же я понимаю, что мне придется это сделать. Мы расстаемся до утра, договорившись завтра вместе пойти на гору.

Оказалось, что Ника действительно хорошо катается, и мы гоняем по буграм, по целине, обедаем и снова катаемся. Вечером мы опять идем танцевать, а Настя опять остается в номере с книжкой, получив конечно предварительно порцию мороженого. Моя дочь на удивление не любит шумных дискотек.

На этот раз мы с Вероникой сразу же направляемся танцевать, и через пару мелодий звучит медленная музыка. Мы танцуем.

- Женя, - вдруг спрашивает меня Ника, - почему я так странно себя чувствую рядом с тобой?

- Что значит странно? – решаю уточнить я.

- Ну, как-то очень мне с тобой уютно. Так словно я тебя всю жизнь знаю.

- Это бывает, - улыбаюсь я, и прижимаю Нику чуть плотнее к себе, - просто танцуй. Тебе же нравится?

- Да, нравится, - тихо отвечает она.

Ника снова зовет меня на чай, я не отказываюсь.

- Давай тут потанцуем, - предлагает она, включая радио. Она подходит ко мне и берет меня за руку.

Я встаю и обнимаю ее. Осторожно целую. Она не против. Я остаюсь у нее на ночь.

Субботняя долма совершенно неожиданным образом перевернула размеренную семейную жизнь моей подруги Ани с ног на голову. Надо отметить, что с Анькой мы знакомы уже почти двадцать лет. Она образцовая мать двоих детей, которая всю свою энергию направляет на бесконечное совершенствование быта. Анька одна из тех женщин, которые могут в этом найти себя и быть вполне счастливы. Она вообще, сколько я ее знаю, абсолютно все старается довести до совершенства. Правда, критерии этого совершенства известны только ей самой. Но, тем не менее, за пятнадцать лет брака она смогла до этого самого совершенства довести не только внешний образ Макса, но и его мозги. Анька всегда четко планирует свою жизнь, продумывает в ней все до мелочей и сделать что-то просто так, на эмоциях – это точно не про нее. Во всяком случае, так мне казалось до настоящего момента.

Кулинарный праздник удался, гости разошлись, и мы с Никой уже отправились было спать, но неожиданный звонок в дверь нас остановил. На пороге стояла Аня…

- Я переночую у вас, - сообщает подруга тоном совершенно не предполагающим каких-либо возражений, и проходит в комнату.

Мы с Никой переглядываемся, ничего не понимаем и плетемся за Аней.

- Девчонки, у вас кофе есть? – интересуется она.

- Есть, - отвечает Ника, вопросительно глядя на Аню.

- А мы спать не собираемся? – интересуюсь я

- Я только что сообщила Максу, что мы разводимся, - начинает объяснять происходящее Анька, - и мне надо подумать.

- О чем подумать? – удивляюсь я, - что случилось то? Еще час назад вы были образцовой семьей…

- Жень, прекрати нести чушь, меня сейчас стошнит. Какая к черту образцовая семья?! – взрывается Аня, - мы уже давно спим в разных комнатах, мне осточертело это бессмысленное витье гнезда, которое никому не нужно и мне в первую очередь! Я больше не могу! Я не хочу его видеть, мне не нужны его деньги, мне ничего не нужно от него! Все, предел!

- Но… - только и может произнести Ника.

- Что но? Как я буду жить? Понятия не имею. Найду учеников, буду преподавать французский, этого на текущую жизнь должно хватить. А дальше видно будет.

- А дети? – спрашиваю я.

- Миллионы мужчин уходят из семьи, оставляют детей, и не испытываю никаких угрызений совести. Так вот я тоже не буду их испытывать. Пусть делает что хочет, пусть сам решает эти бесконечные проблемы со школой, поликлиниками, тренировками, кружками. А я хочу жить! И получать от этого удовольствие! Вот!

- Круто! Ань, по-моему, тебе надо не кофе, а водки, причем литр не меньше, - говорю я.

- Водки не хочу, мне надо подумать. К утру у меня должны быть ответы на все мыслимые и немыслимые вопросы, которые он мне подготовит.

- Кто подготовит? – не понимает Ника

- Макс, - объясняю я.

- Ну да, он же всю ночь будет готовиться, думать, вот и мне тоже надо подготовиться, - поясняет Аня.

- Дорогая, - обращаюсь я к подруге, - он ни о чем думать не будет, он спокойно придет домой, ляжет спать в полной уверенности, что завтра ты явишься домой, и все будет как всегда.

- Как это? – удивляется Аня, - как это просто ляжет спать? Он что вообще меня всерьез не воспринимает? Я же ему русским языком сказала, что сегодняшний вечер у вас это был последний наш с ним вечер, проведенный вместе. Что мы разводимся, и этот факт не подлежит обсуждению. Что обсуждать мы будем только, как именно мы с ним будем разводиться.

Аня продолжает вываливать на нас информацию о том, как она будет разводиться, Ника варит ей кофе, явно не воспринимая всерьез монолог подруги, а я как человек, знающий Аньку почти всю свою взрослую жизнь, прекрасно понимаю, что в ее жизни наступил не кризис, а предел. И что она сделает именно то, о чем говорит.

- Ань, - прерываю я монолог подруги, - это все понятно, а где ты собираешься жить?

- Пока не знаю, но что-нибудь придумаю. У вас, кстати, квартиру никто не сдает?

- Надо подумать, так сходу не знаю. По-моему, на работе кто-то говорил, что сдает. В понедельник, если хочешь, узнаю.

- В понедельник уже не надо. Мне завтра вечером необходимо куда-то уже переехать при чем с вещами.

Полночи мы сидим и слушаем Анькины рассуждения о том, что она начинает новую жизнь, что пора жить для себя, что ей необходимо ощущать себя человеком, а не приложением к Максу и его детям и под утро все-таки решаем лечь и поспать, отложив остальные дискуссии на утро.



-Девчонки, можно мне будет перекантоваться у вас, - интересуется за завтраком Аня, - максимум неделю, если я до вечера не найду где жить.

- Наверное, можно, - отвечает Ника, глядя на меня, и видя что я не возражаю, продолжает – Ань, можно, только ты все-таки хорошо подумай, прежде чем сделать этот шаг. И ты уверенна, что детей ему хочешь оставить?

- Лешку точно, - сообщает Аня, - а вот на счет Раечки не уверенна, она еще маловата для таких передряг. Но пока я не найду какого-то более или менее постоянного жилья мне придется оставить ее с Максом.

- Ты собираешься делить с ним имущество? – спрашиваю я.

- Я думаю, что это будет честно все поделить пополам: детей, квартиру, дачу.

- Супер! – иронично восклицаю я, - ты детей и квартиру возвела в один статус! Ань, совсем рехнулась?

- Да, - соглашается подруга, - совсем. Так можно мне будет у вас недолго пожить?

- Ну Ника же тебе ответила, что можно. Чего ты опять переспрашиваешь?

- Ладно, спасибо.

На этой ноте Аня отправляется домой на другой конец города разговаривать со своим пока еще мужем, а мы с Никой в полном недоумении заканчиваем завтрак.

Под вечер Анька, как и предполагалось, возвращается с двумя сумками вещей и опухшими от слез глазами. Она сообщает нам, что Макс наотрез отказался что-либо делить с ней и о чем-либо договариваться. Мало того, он настаивает на том, что дети остаются с ним и не желает это обсуждать. Он сообщил ей, что считает ее психически ненормальной, и любые вопросы будет решать с ней только в суде и с адвокатами. И честно говоря, на мой взгляд, он прав. Он также дал ей месяц на размышления. Если за это время она вернется, то он в свою очередь забудет все это как страшный сон, и все будет как раньше. Но он готов ждать только месяц, ни дня больше.

Вывалив нам всю эту информацию, наша подруга отправилась спать, не проронив больше ни слова. На следующий день, вернувшись с работы, я обнаруживаю Аньку, неподвижно сидящую на полу нашей гостиной.

- Ань, у тебя все нормально? - спрашиваю я, и в тот же самый момент понимаю, что мой вопрос звучит, по меньшей мере, глупо. Если человек сидит на полу посреди комнаты, ничего не делая, то явно у него не все нормально.

Она поднимает на меня глаза, смотрит несколько секунд и начинает безудержно рыдать. Я водружаю ее на диван, приношу воды. Но это не помогает. Приходит Ника, минут пять наблюдает Анькину истерику, потом задает мне вопрос:

- Я что-то пропустила?

- По-моему нет, во всяком случае, она ничего вразумительного не говорит. Впрочем, невразумительного тоже. Либо молчит, либо рыдает.

- По-моему ей к психиатру, - констатирует Вероника.

- Может, для начала Сашке позвоним? - предлагаю я.

- Отличная пара: страдающий невропатолог и истеричная пациентка. Они найдут друг друга, - ухмыляется Ника, - звони давай, а то она соседей затопит слезами и нас с тобой с ума сведет.

Сашка пытается привести Аньку в чувства, Ника суетится вокруг них, а я сижу на кухне, курю и почему-то вспоминаю Наташку. Может быть, я плохо искала ее! Мне становится стыдно и грустно одновременно. Я очередной раз лезу в Интернет и пытаюсь найти ее. Безуспешно. Ее нет ни на одном сайте, о ней ничего не знают наши общие знакомые. Она исчезла. Возможно, она вышла замуж и сменила фамилию, возможно, живет в другой стране, возможно, она вообще не помнит меня, хотя последнее маловероятно. Возможно, ей вылечили мозги насовсем и она так и осталась в клинике. Я не знаю и мне грустно от этого.

На кухне появляется Вероника и как всегда раздраженно ворчит

- Опять свою Наташеньку разыскиваешь?

- Да, а что? Ник, чего ты заводишься?

- Ничего! Такое ощущение, что ты живешь с ней, а не со мной. Что ты во мне ищешь ее!

- Любимая, ради бога, не начинай заново всю эту ерунду, - прошу я.

- Для тебя это ерунда? Наши отношения для тебя ерунда? Женя, я теряю себя, живя с тобой. Ты это можешь понять? Ты давишь на меня! Ты постоянно давишь на меня! Я уже вообще не понимаю, кто я! Я не могу так. Мне ничего не интересно в жизни. Я всегда чего-то добивалась, к чему-то стремилась. Я ставила перед собой цели и достигала их! А во что я превратилась с тобой?

- Наташка тут при чем? – интересуюсь я.

- Какая Наташка?

- Ты начала с того, что я опять на сайтах пытаюсь ее найти…

- Да не при чем! Послушай же меня!!! – кричит Вероника

Я поднимаю на нее свой взгляд и пытаюсь внимательно на нее смотреть. Но только пытаюсь. Каждый раз, когда мы ссоримся, во мне вырастает стена, за которую я не впускаю никого и ничего. И с каждой нашей ссорой к этой стене прибавляется по кирпичику, и она становится все прочнее. Я перестаю чувствовать тепло, холод, боль, обиды, перестаю слышать слова, перестаю видеть человека стоящего передо мной. Я пытаюсь услышать, что мне говорит Ника, но не могу.

- Я хочу быть собой в наших отношениях, - продолжает она.

- Так в чем проблема? Будь! – злюсь я, потому что совершенно искренне не понимаю суть возникшей проблемы.

- Но ты не даешь мне! Ты отбираешь меня у меня. Тебя слишком много для меня, мне не нужно столько внимания от тебя. Переключи его на кого-нибудь, на Настю, например. Я хочу гулять по вечерам в парке, Жень, одна без тебя! Понимаешь? Мне нужно время для одиночества.

- Обязательно по вечерам?

- Да, я хочу побыть одна!

- Вперед, - сухо отвечаю я и выхожу на балкон.

Я вдыхаю ночной воздух. Только что кончился дождь, я облокачиваюсь на мокрые перила и курю. Я вспоминаю одну из своих прогулок в ночном летнем парке.

***

Нам было по девятнадцать лет и казалось, что мы вечны, что наша любовь вечна так же как огромные звезды на августовском небе.

Мы учились с Лизой в институте в параллельных группах. Мы познакомились с ней сразу же, как начались занятия, то есть первого сентября, придя первый раз на первую лекцию на первый курс. Когда я вошла в аудиторию, то мгновенно заметила Лизу, сидевшую среди почти ста студентов. Точнее сказать почувствовала взгляд и отыскала глаза студентки, которым этот взгляд принадлежал. Я, не задумываясь, подошла к ней и поинтересовалась не занято ли место рядом с ней. Мы проболтали всю лекцию, а также все последующие лекции. Мы обе нашли работу, которую успешно совмещали с учебой. Переселились в общагу, договорившись с комендантом на вполне посильную нам оплату. Мы были счастливы, мы растворялись друг в друге и роднее человека, чем Лиза для меня не было. Она чувствовала тоже самое.

Наш роман закончился на аллее парка два года спустя. Закончился просто и банально. Из остановившейся милицейской машины вышли два придурка со словами: «Обнимаетесь, девочки? Документы посмотрим?» …

От удара по голове я сразу же потеряла сознание. Лизе пришлось гораздо хуже…Мы с трудом добрались до общежития. На утро мы отправились в местное отделение милиции писать заявление об изнасиловании и избиении. Но там нам в очень доходчивой форме объяснили, что делать этого не стоит.

Этой прогулки было достаточно для того, чтобы Лиза взялась за голову и вышла замуж, так как наивно полагала, что если бы на моем месте был мужчина, то такого бы с нами не произошло.

- Сколько можно курить? – кричит Вероника.

- Ты не будешь гулять ни в каких парках по вечерам ни со мной ни тем более одна! – говорю я.

- Прекрати указывать мне, как жить!

- Ника, не делай этого, – уже более мягко отвечаю я

- Почему? – не унимается она

- Потому.

- Ты думаешь, что такая крутая? Что все знаешь и про меня и про себя?

- Нет! Но я точно знаю, что именно этого делать не стоит.

- Жень, я ненавижу, когда ты становишься такой жесткой, тебя не сдвинуть с места.

- Так и не двигай! – бурчу я и ухожу спать.

глава 4

Стремительно приближается Новый Год. Я не очень-то люблю этот праздник еще с детства, потому что каждый раз кажется, что должно произойти что-то волшебное и приятное именно в новогоднюю ночь. Но ночь проходит обычным праздником и на утро ничего в твоей жизни не меняется и наступает разочарование. С годами разочарование стало посещать меня за несколько недель до наступления Нового Года.

Снег засыпал город до такого состояния, что он оказался просто напросто парализован, и не желая ночевать в бесконечной пробке на дороге я предусмотрительно оставила машину дома и перемещала себя весь день общественным транспортом.

Я не спеша плетусь домой пешком от метро, потому что знаю, что Ника как всегда задержится на каком-нибудь собрании-совещании. Морозный воздух проникает через расстегнутую куртку прямо под свитер, но застегнуть молнию просто лень. Полное безразличие к себе и окружающему миру.

Вероника по-прежнему ищет себя, что неумолимо портит наши с ней отношения, которые, мало помалу, превращаются просто в совместный быт с кучей претензий друг к другу. Я чувствую, что не в силах это изменить. Любые мои шаги навстречу только ухудшают ситуацию, так как она воспринимает их как давление. Я просто иду домой, без былого рвения и энтузиазма. Дом стал местом для сна и просмотра новостей по телевизору. У Насти появился молодой человек, музыку она забросила, домой, так же как и я, приходит только чтобы поспать. Мы почти не общаемся.

У меня в кармане настойчиво звонит телефон, но так как номер, высвечивающийся на экране, обозначен как «неизвестный», я не снимаю трубку. Рабочий день закончен и у меня нет совершенно никакого желания разговаривать непонятно с кем и непонятно о чем. Телефон замолкает и через пару секунд с той же настойчивостью звонит вновь. Я прикуриваю. Телефон не замолкает, я беру его чтобы отключить, но почему-то в последний момент решаю все же узнать кому я так жизненно необходима.

- Женя? – слышу я в трубке грубоватый женский голос, но с очень мягкими интонациями.

- Да, я.

- Ну привет…

Повисает пауза, которую мне почему-то не хочется нарушать.

- А я искала тебя, - продолжает тот же голос

Мое сердце почему-то начинает тарахтеть как сумасшедшее. Я останавливаюсь под деревом, интуитивно чувствую, что разговор будет интересным.

- Это ты? – спрашиваю я.

- Не ожидала? 20 лет прошло…

- 22, - уточняю я, - ты сейчас где?

- В каком смысле где?

- В смысле город и адрес. Ты в Москве?

- Да, приехала недавно. В данный момент иду домой под снегом по Свободному проспекту.

- Я сейчас буду, - констатирую я, разворачиваясь обратно к метро и ускоряя шаг.

- Женька, ты сумасшедшая! Мы же, наверное, даже не узнаем друг друга.

- Нат, стой, где стоишь, я буду через минут десять. Только не уходи никуда!

На этом связь прерывается, потому что я уже обнаруживаю себя в вагоне метро. Мне ехать всего одну остановку. Дорога кажется вечностью. Я вспоминаю весь наш с Наташкой недолгий роман во всех деталях и подробностях. Я пытаюсь представить, как она выглядит теперь, и не могу. В голове почему-то всплывает образ тоненькой рыжеволосой женщины в коротенькой шубке и джинсах.

Я иду по Свободному проспекту, всматриваясь в фигуры людей, которые ежатся под своими одеждами и прячут головы от снега в капюшоны и воротники. Я набираю номер Наташкиного телефона и в тот же самый момент отчетливо ощущаю, что она стоит прямо за мной. Я оборачиваюсь.

Она не прячется от снега, она стоит, задрав голову вверх, и на ее лицо медленно падают снежинки. Она совсем не тоненькая и не хрупкая. На ней вовсе даже не шубка, а короткая, но правда сразу видно, что теплая, куртка. Ее волосы совершенно не рыжие, как мне почему-то казалось, а иссиня черные и очень короткие. Она не постарела, нет. Она просто стала совершенно другой, но я все же безошибочно определила, что это именно она.

Я стою и молча смотрю на нее, а она на снег. Наконец она поворачивает ко мне голову.

- Нат… - тихо говорю я. Я уверенна, что это она, но все же, а вдруг я ошибаюсь

Она улыбается в ответ, и теперь я точно знаю, что это она. Так улыбаться больше никто не умеет.

- Я постарела? – спрашивает она

Этот вопрос никак не вяжется с ее образом. Образом сильной и уверенной в себе женщины, которой наплевать на свой возраст, на взгляды людей, которая точно знает, что она делает и не ищет одобрений со стороны других.

- Нет, просто изменилась, - честно отвечаю я.

- Ты тоже, - смеется Наташа и хлопает меня по плечу, - ты представлялась мне совсем другой. А ты практически мое отражение. Ты ужинала?

- Нет, я вообще со вчерашнего дня не ела, - вспоминаю я, и, спохватившись, добавляю – просто закрутилась и забыла.

- Идем, - Наташка берет меня за рукав куртки и тащит к переходу.

Я вопросительно смотрю не нее.

- Я живу в этом доме, - поясняет она, кивая на длинный кирпичный дом, стоящий на противоположной стороне улицы, - или ты предпочитаешь стоять тут под снегом?





Посреди ночи я беру такси, благо пробок уже нет, и еду домой, где как мне представляется меня, все-таки, ждет Ника. Мое представление оказывается ошибочным. Ника спит безмятежным детским сном. Я лежу рядом. «Она даже не поинтересовалась где я. – размышляю я. – Нет меня дома в два часа ночи и ладно. Хоть бы смс-ку чиркнула. Она даже не беспокоится. Интересно, я всегда была ей настолько безразлична? Наверно да, просто я не хотела этого замечать. Почему она со мной? Просто удобно?»

Я ворочаюсь и совершенно не могу заснуть рядом с ней, не обняв. Но обнять Нику мне почему-то не хочется, я встаю и отправляюсь спать в кабинет на диван. Лежу, смотрю в потолок и ощущаю мучительную пустоту внутри себя. Я знаю, что такая пустота – это начало конца. В ровных и безразличных отношениях можно прожить достаточно долгое время. Весь вопрос – зачем? В сложившейся ситуации, когда у Ники затянувшийся поиск себя, в наших отношениях, возможно, ее устроит совместная безэмоциональная жизнь. Меня нет. Я вспоминаю…

Расставание с Диной

Она жарит картошку.

- Жень, может, ты останешься до завтра?

- Нет, ты же знаешь, мне еще Настю от бабушки надо забрать. Да и потом завтра рабочий день, надо выспаться, - отвечаю я.

Она поворачивается ко мне, и я вижу слезы застывшие в ее глазах. Я встаю и подхожу к ней. Я обнимаю ее. Она прижимается ко мне всем телом. Она все понимает, нет даже не понимает, а скорее чувствует, что я не только не останусь до завтра, что я вообще больше не приду. Мне нестерпимо больно, горло противно сжимается, и я не могу выдавить из себя ни слова.

- Но почему? – нарушает Дина наше молчание

Я по-прежнему молчу.

- Женька, давай попробуем начать все заново. Может у нас получится? - слезы катятся по ее щекам. – Мне нужна только ты. Я не смогу без тебя.

- Сможешь, - выдавливаю из себя я, - сможешь, детка. Нам было действительно очень хорошо, но без любви я не могу.

- Ты не любишь меня? – тихо спрашивает она.

Я молчу, потому что не могу соврать ей. Она все понимает без слов.

- Куда все делось, Жень? Может быть, нам просто кажется, что мы разлюбили друг друга?

- Нет, Дин, не кажется. Все что нас с тобой связывает, так это просто привычка.

- Почему же тогда так больно? Почему такая пустота? Не уходи…

- У тебя картошка подгорает, - я пытаюсь сменить тему.

- Мы останемся друзьями?

- Нет, - отвечаю я как можно холоднее, чтобы не давать ей повода хоть на что-то надеяться.

Дина выжидающе смотрит на меня, я чувствую, что сейчас мне придется еще что-то говорить. Я решаю не откладывать объяснения на потом:

- Дина мы не сможем дружить. Я не смогу с тобой дружить. Я любила тебя, очень. После этого воспринимать тебя как друга не возможно. Ты была моей девушкой, Дина, так и останется. Ты останешься для меня девушкой, которую я любила.

- Но мы же сможем встречаться? Ходить в кино, в гости, в клубы? – не унимается Дина.

- Спустя какое-то время, может быть, мы сможем нормально пообщаться, однажды случайно встретившись в метро или в клубе. Но должно пройти время.

- Жень, кто она? – спрашивает Дина.

- Никто. Почему ты думаешь, что причиной расставания непременно должна быть другая девушка?

- А что еще? – удивляется она.

- Дин, давай закончим на этом. У нас были прекрасные отношения без скандалов, без выяснений отношений. Давай так же их и закончим.

- Но я люблю тебя…

Я спускаюсь на лифте, выхожу на улицу под мерзкий моросящий дождь. Быстро сажусь в машину и выезжаю из двора, потому что точно знаю, что Дина смотрит сейчас в окно. Если я не отъеду немедленно, то она спустится, сядет в машину, и мы еще долго и мучительно будем разговаривать. Потом я поднимусь к ней, мы ляжем в ее постель. Наутро мне опять будет отвратительно оттого, что я использую человека, который любит меня. Я не хочу этого…

Исчезнув из Динкиного поля зрения, я останавливаюсь на парковке у какого-то супермаркета, открываю окно и глушу двигатель. Закуриваю. Дождь заливает внутрь машины, и мой левый бок очень быстро становится мокрым. Я не обращаю на это особого внимания. Я почти задыхаюсь от боли съедающей меня изнутри. Я не могу заставить себя полюбить ее. В ней практически нет изъянов, она совершенство. Она нежная, заботливая, любящая. У нее уютный дом, где она ждет меня в любое время суток. Она великолепно ладит с Настей. Она могла бы стать для нее хорошей мамой, чего нельзя сказать обо мне. Но я не люблю ее! Это несправедливо, она заслуживает большего… Я причиняю ей боль! За что? Да не за что, а просто потому что не люблю ее. Она знала это с самого начала, но надеялась, что я полюблю ее. Мне тоже этого очень хотелось, но… Она безупречна и это раздражает, это приводит меня в бешенство. Меня бесят ее идеально выглаженная одежда, ее доведенный до совершенства маникюр. Бесит ее безропотность во всем. Я могла позвонить ей среди ночи и сообщить, что напилась в каком-нибудь клубе, и она немедленно мчалась меня спасать. Ни слова недовольства. Она никогда не задавала ненавистный мне с детства вопрос «ты где?». Она предоставляла мне полную свободу во всем. Она давала мне все, что мне было нужно. Но я так и не смогла полюбить ее. Мне было очень больно терять ее, но остаться с ней было совершенно невозможно. Я бесилась и сходила с ума от ее совершенства.

- Жень, я на Новый Год поеду к маме, - сообщает мне Ника за завтраком

- Вперед, - отвечаю я, пытаясь сохранить спокойствие.

Ее сообщение звучит как полная нелепица, как абсурд. Но я молчу, и жду от нее каких-то объяснений.

- Ты ничего не хочешь мне сказать? – спрашивает Ника, ставя этим вопросом меня в совершеннейший тупик.

- А я должна что-то говорить? – интересуюсь я

- Я только что сказала тебе, что еду на Новый Год к маме. Ты что глухая?

- Нет, я прекрасно тебя слышу.

- Ну отреагируй как-нибудь!

- Как? Ты приняла решение. Мне оно не нравится, как, впрочем, и многое другое. Но вероятно ты знаешь, что делаешь.

- Ты добилась того, чего хотела! Я полностью стала твоей!!! У меня нет интересной работы, которой я жила и дышала, нет карьеры, которую я выстраивала 15 лет, нет денег, которые меня вдохновляли и грели, нет секса, которым я гордилась, нет женщины, которой я хочу обладать, нет дома, который для меня крепость, нет интереса жить........ зато Я ВСЯ ТВОЯ!!!!!!! НРАВИТЬСЯ?????!!!!!

- Гордиться сексом – это что-то новенькое! Греться деньгами – это вообще уникально! – юродствую я. – Ника, хватит уже выносить мне мозги. У меня нет больше ни сил ни желания слушать эту ахинею. Ищешь себя? Пожалуйста ищи, но не надо гадить там где спишь!

Я молча встаю, явно давая понять Нике, что наш разговор закончен, и направляюсь в прихожую. Меня разрывает от ярости. Какого черта она рушит нашу жизнь. Нам было так хорошо и уютно в ней. Во всяком случае мне. Я так не хочу терять ее, нашу жизнь, наши планы и мечты. Но я все отчетливей ощущаю, что наш с Никой союз рушится, и я ничего не могу изменить.

- Ника, где мои перчатки? – спрашиваю я одеваясь.

- В шкафу! – бурчит она появляясь в коридоре. – Ты обиделась?

- Нет. Я вообще всю жизнь мечтала встречать Новый Год без тебя.

- Я что не могу к маме съездить? – заводится Ника, - ты постоянно давишь на меня, я уже не понимаю кто я такая!! Я всем жертвую ради тебя, я понимаю, что ради семьи всегда надо жертвовать! И я готова платить дорогую цену за наши отношения

- Достаточно пафосно, - резюмирую я и добавляю – не люблю жертвоприношений

- Ладно, Жень, - смягчается Ника – перемирие! Хватит разгоняться!

- Неплохая идея. Есть вопрос «но как?»

- Каком кверху!!! – неожиданно отвечает Вероника. – Есть такая поза! Я ее тебе всегда демонстрирую, и тебе это очень нравится!! И ты просто трахаешь меня для себя! Все очень просто и со вкусом! Как обычно!

Мне невероятно сильно хочется ее ударить за эти слова, но все же я беру себя в руки.

- Не в этот раз, дорогая! – отвечаю я, - Найди себе мужика, который будет трахать тебя пять минут перед сном и за это терпеть твои бесконечные поиски себя!

- Мне мужик не нужен, ты его заменяешь уже, к сожалению, полностью во всем! – кричит на меня Ника.

Я стараюсь не реагировать на Никины безумные изречения и полностью погружаюсь в зашнуровывание ботинок.

- Жень, ну не сердись! – продолжает она. – У меня очередная шизофрения! Она без времени, постоянно присутствует! Иногда затихает, а вообще всегда в активном состоянии.

- Очень удобная позиция, - говорю я отвлекаясь от собственных ботинок, - насрать в карман, а потом списать на несуществующую шизофрению. За слова отвечать не пробовала? Так попробуй, глядишь и шизофрения закончится!!!

- Жень, ну я же в карман гажу не просто так! Если ты догадываешься, конечно!

- Это уже не столь важно, детка! Важен факт наличия говна в кармане, а причина по которой оно там оказалось в данном конкретном случае уже вторична.

- Поняла, - выдавливает из себя фальшивую улыбку Вероника.

- Ну вот и славно, - говорю я и открываю дверь, с целью все-таки отправиться сегодня на работу.

- Как это воспринять? – удивляется Ника, - мы же не договорили!

- Как считаешь нужным так и воспринимай. Ты же девушка самостоятельная, со своим супер мнением…

Я смотрю на нее и вижу совершенно чужое лицо. Передо мной безусловно красивая, но холодная девушка, которая пытается доказать мне что-то, совершенно мне не понятное. Остается надеяться, что ей самой понятна та мысль, которую она пытается до меня донести.

Вот уже второй час я стою в пробке в пяти минутах ходьбы от Наташкиного дома. Звоню.

- Нат, - говорю я, - ты сейчас где?

- Дома

- Я заеду? – интересуюсь я и, не дожидаясь ответа, сворачиваю во двор.

- Когда?

- Сейчас, номер квартиры скажи, а то у вас тут домофон.

Наташка нисколько не удивившись моему внезапному появлению, что надо заметить меня радует, сообщает мне код и уже через минуту я оказываюсь на пороге ее квартиры.

- Ты уже завтракала? – интересуется она

- Нет

- Врешь, - улыбается она.

- Ну да, вру, - соглашаюсь я. – А что, если уже завтракала, то второй раз нельзя? У тебя сырниками пахнет…

- Ты с вареньем или со сгущенкой будешь? – спрашивает Наташка, плавно перемещаясь на кухню

- Со сгущенкой.

Наташка накладывает мне сырники, я почему-то подхожу к ней сзади и обнимаю. Она замирает, в одной руке держа тарелку в другой тефлоновую лопатку. Я прижимаюсь щекой к ее волосам. Прошло двадцать лет, но мне кажется, что мы расстались с ней совсем недавно, что просто она уезжала в командировку. Она ставит тарелку и поворачивается ко мне лицом. Она смотрит прямо мне в глаза, уверенно, твердо и в то же время очень нежно. Я чувствую, что в этих глазах можно утонуть, заплыв за буйки. Она изменилась, но взгляд и улыбка остались прежними. Запах остался прежним, сводящим с ума.

- Вы поссорились? – неожиданно спрашивает Наташка.

- Что? – переспрашиваю я. Переспрашиваю не потому что не слышу вопроса, а потому что хочу взять короткую паузу для обдумывания ответа.

Она моментально это понимает:

- Что размышляешь как лучше мне ответить? – смеется она, - Просчитываешь варианты?

Мне становится неловко от такой прямоты, а она продолжает:

- Ясно же, что раз ты пришла ко мне утром, то ночь у вас не задалась. А раз ночь не задалась, значит вы в ссоре. Надеюсь, ты придя домой не стала с порога рассказывать о нашей вчерашней встрече?

- Нет, она уже спала.

Наташка несколько секунд изучающее смотрит на меня, словно считывает информацию с моего лица.

Вчера Наташка до полночи рассказывала мне историю своей жизни. Тогда много лет назад родители действительно отправили ее на «лечение», которое ясное дело не поставило на место Наташкины мозги. Когда ей исполнилось восемнадцать, она была выставлена из дома, со словами, что лучше не иметь вообще дочери, чем жить под одной крышей с извращенкой. Обстоятельства сложились в ее пользу, и Наташка уехала в Штаты по обмену студентами. Там она познакомилась с Энни, с которой они счастливо прожили почти десять лет, пока Энни не озаботилась тем, что ей немедленно нужен ребенок. Донор оказался человеком приятным во всех отношениях, и в результате Энни просто ушла к нему. Наташка работала в то время в университете в Денвере на кафедре молекулярной биологии. Дальше она меняла работы, девушек, но никакой гармонии в ее жизни не наступало. И вот в поисках этой самой гармонии она полгода назад вернулась в Россию, найдя работу в какой-то крупной фирме. Нашла меня. И вот мы сидим на ее кухне.



-Жень, а тебе что на работу не надо?

- Надо, - улыбаюсь я, - но я не поеду. До Нового Года осталось всего ничего и все носятся за подарками. По городу не проехать. Вчера на метро прокатилась, больше не хочу.

- Ты ничего о себе не рассказываешь. Почему? Как ты жила? – интересуется Наташка.

- Нат, да рассказывать в общем-то нечего. Жила, училась, работала. Дочку родила. С родителями почти чужими стали.

- Не встала на путь истинный? – глумится Наташка

- Не встала, - киваю я.

Мне удивительно уютно сидеть на Наташкиной кухне и поедать сырники. За окном опять повалил снег. Мы молчим и просто смотрим друг на друга. В этом молчании проходит целый диалог, это молчание гораздо больше чем слова. Глядя друг на друга мы словно смотрим фильм о том как прошли эти 20 лет. Слова не нужны, все итак понятно.

Я встаю и подхожу к окну.

- Зачем ты нашла меня?- спрашиваю я

- А зачем ты искала меня? – спокойно отвечает Наташка вопросом на вопрос.

- И что теперь с этим делать? – спрашиваю я скорее саму себя нежели ее.

Наташка обнимает меня сзади и мы теперь вдвоем смотрим на кружащиеся за окном снежинки, на суетящихся людей, на скопище машин прямо под окнами Наташкиного дома.

Я поворачиваюсь и целую ее…

В комнате темно, Наташка спит, мягко прижавшись ко мне. Я высовываю руку из-под одеяла и пытаюсь дотянуться до своего телефона, чтобы определить, который сейчас час.

Семь часов вечера и четыре пропущенных вызова. Меня безнадежно пыталась отыскать Аня. Настя удостоила меня смс-кой, гласящей о том, что ночевать она сегодня останется у подруги. «Зачем врать то? – мысленно возмущаюсь я. – Понятно же, что никакой подружкой и не пахнет. Что останется у Ромки, с утра вместе пойдут в институт. Какого черта она сочиняет эти сказки?»

- Женька, давно проснулась? Спрашивает потягиваясь сонная Наташка.

- Нет, только что. Уже семь вечера…

- Ветер вроде за окном стих. Смотри, а снег все валит и валит.

- Ага, - бурчу я и набираю Анькин номер телефона.

Наташка вопросительно смотрит на меня, но я не хочу комментировать свои действия и просто жду, когда подруга снимет трубку.

- Ну привет! Что за пожар случился? - интересуюсь я.

- Жень, ты где сейчас?

- На работе

- Я тебе туда звонила, мне сказали, что тебя сегодня не было и не будет. К мобильному не подходишь. Ты куда подевалась? – тараторит Аня.

- Ты звонила, чтобы узнать о моем местонахождении?

- Да нет… А ты где? – настаивает подруга.

- Ань, какая разница? Так чего ты звонила?

- У меня такие перемены, такие перемены… Мне немедленно надо с тобой все обсудить. Я плохо понимаю, что я делаю, но, кажется, я влюбилась.

- В кого? – удивляюсь я.

- В Сашку! Он такой чуткий, такой понимающий…

- Стоп! – прерываю я Анин монолог. – Кто такой Сашка?

- Ну ваш друг, Сашка, который возился со мной, с моей истерикой… Ой, мне сейчас так стыдно за свое поведение…

- Ань, слушай, я сейчас несколько занята. Ты только не обижайся. Давай я тебе вечером, когда до дома доберусь, перезвоню.

- А сейчас что утро, по-твоему? – смеется Анька. – Мы хотели с Сашкой к вам сегодня заскочить. Можно?

- Да, но после десяти. Раньше я вряд ли попаду домой. Да и Ника тоже будет сегодня поздно.

Наташка гладит мои волосы, а я лежу и ужасаюсь себе. Я не испытываю ни малейших угрызений совести ни по отношению к ней ни по отношению к Нике. Я только что изменила собственной жене со своей школьной любовью. Нормальный человек, наверное, при этом должен что-то чувствовать. А что чувствую я? Пожалуй, мне хотелось бы остаться здесь на ночь. Мне не хочется вставать, одеваться и тащиться на улицу, вместо того чтобы продолжать нежиться в постели с Наташкой. Но это все что я чувствую. Мне просто лень вставать. И все! Нет никаких душераздирающих мыслей о том, как я приду домой, как посмотрю Нике в глаза. Я не думаю о том, что возможно сейчас чувствует Наташка.

- Жень, ты о чем сейчас думаешь?

- О том, что не хочу чистить снег с машины, - честно отвечаю я, вздрагивая где-то внутри от собственного цинизма.

- Так вызови такси. Потом вернешься за машиной, - предлагает Наташка с невозмутимым спокойствием.

Я понимаю, что тем самым она предоставляет мне повод вернуться.

- Завтра? – спрашиваю я.

- Когда захочешь…

- Но мне же на работе надо хоть иногда показываться, - глупо отвечаю я, и начинаю лениво одеваться.

- Тебе кофе сварить?

- Нет, - я направляюсь в коридор, Наташка встает, накидывает на себя рубашку и плетется за мной.

Она стоит босиком в прихожей, прислонившись к дверному косяку, и молча смотрит на то, как я застегиваю куртку.

- Я позвоню… - то ли утвердительно, то ли вопросительно произношу я.

- Господи, какая банальность, – грустно улыбается она.

- Я поеду на метро, машину заберу завтра. Наверное, вечером.

Я целую ее в щеку, как-то глупо по-дружески и исчезаю на лестничной клетке. Она закрывает за мной дверь. Я ничего не чувствую. Ничего, кроме недовольства пробками, и снегопадом.

Я любила ее, я искала ее столько лет. Мы встретились. Мы переспали. Я же должна что-то ощущать! Ну хоть что-нибудь. Меня ждет дома Ника. Я еду в метро к ней, только что посетив постель другой! И ничего! Никаких чувств! Пустота! Я понимаю, что сейчас приду домой, брошу дежурное «привет! Кто дома?», как обычно повешу на вешалку куртку, поставлю на коврик возле шкафа ботинки, которые после того как они высохнут, Ника уберет в шкаф. Вымою руки, поставлю чайник и плюхнусь на диван. Потом Ника спросит: «Ты чайник для кого ставила?». Я встану и поплетусь на кухню, шаркая тапками и изображая усталость после рабочего дня. Усталостью я буду прикрывать пустоту и безразличие ко всему, что происходит в доме. Ах да, я забыла, что сегодня еще и Анька приедет. Тогда сценарий будет чуть другим. Придя домой после моей дежурной фразы последует «к нам едет Анька с Сашей». После этих слов Ника непременно появится в коридоре с вопросом на лице. Я объясню ей в двух словах смысл предстоящего визита. Ее лицо тут же примет озабоченный вид и она метнется к холодильнику, чтобы выяснить, чем можно накормить гостей. Как будто они приедут к нам как минимум из голодного края! Ника так любит играть в хорошую хозяйку и заботливую жену. Но к сожалению только играть.