"Ступеньки, бля!" автор Юсенкай

Я меняю сценарий. Я не иду домой, просто гуляю по парку, разбрасывая ногами пушистый снег.

- Ты где? – орет Ника в телефонную трубку, - какого черта ты пригласила гостей, а сама где-то шляешься? Мне завтра на работу, между прочим, а я сижу тут и развлекаю их.

- Так не развлекай! – отвечаю я.

- Жень, ты домой вообще собираешься? – смягчившись, интересуется Вероника.

- Минут через двадцать. А что?

- Да так ничего! – Ника швыряет трубку.

«Как же все предсказуемо! – размышляю я. – Меняй не меняй сценарий – все одно и то же. Вечное недовольство, игра на публику и пустота! Но домой то идти придется. Не гулять же мне тут до утра!»



Сижу на собственной кухне и слушаю Анькину болтовню, о том как они с Сашкой нашли друг друга, попутно отмечаю, что в Сашкином взгляде нет той эйфории и уверенности в светлом и безоблачном будущем. Ника сидит у меня на коленях и изображает счастливую семейную жизнь. Зачем ей это нужно не понятно.

- Так вот мы решили – вещает Аня, - что мы вместе снимем квартиру…

- Макс в курсе? – спрашиваю я

- В целом да, - как-то расплывчато отвечает Анька. – Да какая разница? Я что его собственность?

- Дети останутся с ним? – продолжаю я.

- Конечно…

Аня продолжает еще что-то очень эмоционально рассказывать о своих планах, выдавая их за совместные с Сашкой. Я просто смотрю на него, а он на меня. Наш немой диалог длится не долго, но совершенно понятен нам обоим. Я ставлю под сомнение серьезность Анькиных чувств. Сашка не отрицает этого. Он прекрасно понимает, что оставить детей с Максом это утопичный вариант. Что рано или поздно, и скорее рано, Анька вернется к детям и мужу. Он это знает наверняка. Так же как, впрочем, и Макс. В общем, Сашка просто идет на поводу Анькиных желаний, по сути не идущих вразрез с его собственными на данный момент времени.

- Что у вас происходит? – интересуется Сашка, выйдя за мной на балкон покурить.

- Ничего. В том то и дело, что ничего не происходит – грустно улыбаюсь я.

- Ее это устраивает?

- Наверное, нет.

Сашка смотрит на меня вопросительно.

- Что? – спрашиваю я. – Что ты хочешь услышать? Хочешь прочитать мне лекцию, что я должна что-то изменить?

- Нет. Мне просто казалось, что у вас все как-то по-другому. По-настоящему что ли… Без всех этих идиотских придумок, ролей… Казалось, что вы просто живете и наслаждаетесь вместе этой жизнью.

- Так и было, - вздыхаю я и прикуриваю вторую сигарету.

- И что теперь?

- Пустота. Я по-прежнему люблю ее, но этого явно недостаточно. Она хочет больше, чем я могу дать…

Сашка смотрит на меня с какой-то грустью в глазах, а я продолжаю:

- На Новый Год она едет к маме в Питер…

Это сообщение отредактировал Roza Grig - 26-12-2015 - 20:29

***

До чертова Нового года осталось 2 дня. Завтра Ника уезжает к маме. Настя сегодня уехала с друзьями на неделю в дом отдыха. Ника на корпоративной вечеринке, а я просто бесцельно брожу по центру Москвы. Я не купила еще ни одного подарка… Снегопад не прекращается уже неделю, если не больше. Люди снуют взад вперед, тащат елки, сумки с едой, влезают в кредиты, чтобы купить подарки. Эта картина производит на меня какое-то грустное и удручающее впечатление. Я брожу и размышляю, куда бы себя деть в новогоднюю ночь.

Никогда бы не подумала, что Москва – такой маленький город. Из какого-то ресторанчика вываливается веселая шумная компания, которая естественно привлекает мое внимание. Я прохожу мимо них, машинально улыбаюсь и непонятно зачем поворачиваю голову направо, то ли чтобы прочитать название ресторана, то ли чтобы увидеть через окно интерьер…

За одним из столиков сидит Ника… Я не верю своим глазам! Он держит ее за руку, так словно это не он, а я. Она улыбается ему точно так же как улыбается мне. Мне конечно же не слышно о чем он говорит, мне не слышно , что она ему отвечает. Да это и не нужно. По выражению ее лица, по жестам, по мимике понятно все без слов. Она абсолютно счастлива в данный момент. В ее бокале неизменно сухое красное вино, она наверняка только что съела свой любимый салат с мидиями. Сейчас ей принесут стейк из семги. Я не ошиблась. Все как всегда, только с ним. Мне хочется войти и сесть на его место. Но я стою как вкопанная, не в силах пошевелиться. Сейчас она очень красиво положит маленький кусочек рыбы в рот, и поднимет глаза на своего ухажера. Как она может смотреть на него точно так же как на меня? Интересно от этого взгляда он чувствует то же, что обычно чувствую я? Надеюсь, что нет, хотя это маловероятно. Он приглашает ее на танец. Значит ощущения те же. Я словно смотрю на себя со стороны. Я не могу ни войти внутрь, ни отвернуться. Я буквально приросла к тротуару. Должно быть мне холодно, и скорее всего меня засыпало снегом, но я этого не чувствую. Он целует ее. Целует нежно и бережно, а она тает в его руках.

- Молодой человек, - кто-то грубовато берет меня за плечо, и я оборачиваюсь.

Человек моментально убирает руку и с улыбкой, извиняясь, продолжает:

-Ой, извините, девушка, у вас все в порядке? Вы стоите тут уже часа два.

- Я сейчас уйду, - тихо отвечаю я, - вот только докурю.

Человек, как я понимаю, охранник ресторана, настойчиво смотрит на меня. Меня это злит, но я понимаю, что это его работа.

- Не беспокойтесь, я не террористка, - пытаюсь шутить я, но получается как-то грустно, - я правда сейчас докурю и уйду. Идите внутрь, не мерзните.

Он остается стоять на месте, не шелохнувшись. Я, не спеша, докуриваю. И тут меня посещает странная идея: я перехожу дорогу, покупаю в цветочном магазине пять чайных роз, которые она просто обожает, возвращаюсь к ресторану и вхожу внутрь. На входе все тот же охранник.

- Вы бы не могли передать эти цветы той девушке, - говорю я, кивая головой в сторону танцующей Ники.

- А что ей сказать? – удивленно интересуется мужчина.

- Ничего! Даже если она спросит, ничего не говорите ей.

- Я правильно понял, просто передать цветы той девушке в платье с открытой спиной?

- Да, спасибо. Не возражаете, если я пронаблюдаю это действие с улицы и потом удалюсь? – иронично спрашиваю я.

- Только если вы не террористка, - шутит охранник.

Я возвращаюсь на свой наблюдательный пункт. Танец, наконец, закончился. Ей приносят цветы. Она смотрит на своего спутника, расплываясь в улыбке. Он не отрицает, что это от него. Он даже не смущается. Ей приятно, его не заботит от кого цветы. Я еду домой.

«Интересно, - размышляю я, - она придет с корпоративной вечеринки с цветами? Выбросит их? Если выбросит – у меня есть шанс, если нет – значит там отношения. И вообще к маме ли она едет? Конечно нет! Она едет с ним, мамой она просто прикрылась, точно зная, что теще я звонить не стану! Как она ошибается! Стану, у меня есть шикарный повод – Новый Год!»

Она приходит домой позже меня на один час и сорок восемь минут. С цветами! Я встречаю ее в прихожей.

- Привет! – улыбается она мне, точно так же как только что улыбалась ему, - я думала, ты уже спишь.

Она обнимает меня за шею и прижимается ко мне всем телом. Я стою как столб. Она вручает мне цветы с просьбой поставить их в вазу. Я беру их и смотрю на нее.

- Ты чего, Жень? – интересуется она, - ты чего так странно смотришь на меня, даже не поцеловала меня?

Я пытаюсь взять себя в руки и не убить ее прямо здесь в прихожей собственной квартиры.

- Да, так просто не хочу, чтобы ты завтра уезжала, - отвечаю я.

- Ты обиделась? Да?

- Нет, Ник, я не обиделась, просто, знаешь, как-то тоскливо Новый Год и без тебя.

- Ой, Женька, ну перестань. То же мне праздник! Это же не день рожденья! Когда еще я к маме съезжу…

Мне становится невообразимо противно от ее вранья, но я все еще пытаюсь поверить, что она говорит правду.

- Во сколько у тебя завтра поезд? Проводить тебя? – спрашиваю я, глядя прямо ей в глаза.

Она на мгновение озадачивается, к такому повороту она явно не была готова.

- Вы же завтра на фирме Новый Год отмечаете! Я на такси замечательно доеду до вокзала.

- И все-таки давай я провожу, все равно никакого настроения нет что-то праздновать.

- Не нужно, я сама, - мягко улыбается она мне, - Я уже взрослая девочка.



Тридцать первое декабря. Я уже второй день не нахожу себе места. Утром позвонила Ника и сообщила, что она уже у мамы, что все в порядке, чтобы я не беспокоилась. Я звоню Насте:

- Привет, дорогая! Как отдыхается?

- Мам, у тебя все нормально? – интересуется дочь.

- Да, вполне. А что? – удивляюсь я.

- Ничего, просто странно как-то. Ты обычно не звонишь просто так. У тебя действительно все нормально?

- Все в порядке. Просто захотелось тебя услышать.

- Ну ладно, тогда пока.

-Пока, - я кладу трубку.

«Славно поговорили, - ухмыляюсь я сама себе. – Жена и дочь ушли по мужикам. Чудесная картина. А я валяюсь на диване.»

Раздается настойчивый звонок в дверь. Я никого не хочу видеть, лежу на диване, смотрю в потолок и курю. Кто-то, вероятно, очень хочет меня видеть, потому что звонит не переставая. Я понятия не имею, как отключить звонок, потому что ему уже лет тридцать и кто и как его вешал мне не известно, поэтому приходится встать и открыть дверь, так как уже нет сил слушать эту настойчивую трель. На пороге стоит Сашка. Я в изумлении смотрю на него.

- Ну ты пройти то мне дашь? – спрашивает он.

- А-а, конечно, Сань, заходи, - торможу я.

Сашка проходит в мою квартиру как к себе домой. Я, собственно говоря, не против, но это как-то не совсем в его стиле.

- Пить будешь? – с порога интересуется он.

- Вообще-то еще утро, насколько я понимаю. Думаешь уже пора встречать этот чертов Новый Год?

- Во-первых, уже далеко не утро. Ты на часы то смотрела? Уже почти семь вечера. Хотя это не столь важно. Так ты будешь? – спрашивает он меня прямо в прихожей, попутно стягивая с себя одежду.

- Сань, ты бы хоть позвонил, что ли, - говорю я, следуя за ним на кухню.

- С каких это пор ты стала таким любителем церемоний? – злобно бурчит он.

- Да дело не в церемониях, просто меня могло не оказаться дома. Ты бы зря тогда тащился через весь город, - пытаюсь я поддержать разговор.

- Ага, - поворачивается ко мне Сашка, и я замечаю в его глазах боль и разочарование, - где тебе еще быть?

- Ладно. Чего случилось? – перевожу я тему разговора, и посмотрев на бутылку виски, стоящую на столе, достаю два бокала.

- Ничего особенного, - произносит Сашка, наливая в каждый бокал грамм по 150 а то и 200.

- Да, уж! – глумлюсь я, - если так начать, то до двенадцати мы не доживем.

- А есть непреодолимое желание дожить? – бурчит он, и залпом выпивает все содержимое своего бокала,- можешь тогда не пить.

- Отлично! Что все-таки происходит?

- Жень, да ни черта не происходит! Понятное дело, что у нее дети, и что они ждут этот праздник, и что она встречает его с ними. Но…

- Все понятно, - обрываю я, - можешь дальше не рассказывать. Но ты же с самого начала знал, что все так и будет. Чего теперь напрягаешься? Нет, обидно, конечно, но с другой стороны, а чего ты хотел?

- Нет, вот ты мне скажи, я что такой урод?

- Нет, Сашк, не урод. Ты просто выбираешь себе не тех женщин. Я знаю Аньку уже лет сто, она классная девчонка, но она никогда не променяет налаженный быт и стабильность семьи на чувства, пусть даже настоящие и сильные. Она скорее задавит в себе все эмоции и желания, чем поддастся им, - выпаливаю я и отпиваю из стакана.

- Хочется напиться, - констатирует мой друг.

- Не выход. Хотя ненадолго может и полегчает.

- То есть ты мне не составишь компанию?

- Позже составлю. Мне надо дожить до двенадцати в здравом уме.

- А-а, - понимающе протягивает Сашка, - Ника что ли будет звонить? Тогда не все так плохо.

- Да нет, Сань, просто тещу с Новым Годом надо поздравить.

- Кого тебе надо поздравить? – переспрашивает Сашка, вытаращившись на меня и отодвинув свой бокал.

- Кого слышал. Тещу. Никину маму.

- Это что-то новенькое! – изумляется он, - с каких это пор вы с ней так дружны?

- Ни с каких. Просто хочу поздравить человека с Новым Годом.

- Ты представляешь какой скандал тебе после этого Ника закатит? Зачем тебе это надо? Что и, главное кому, ты пытаешься этим доказать?

- Ничего. Сань, ничего и никому я не доказываю. Давай я что-нибудь поесть приготовлю. Кстати, я вообще то рада, что ты пришел, - улыбаюсь я.

- У нас даже будут салатики? – смеется Сашка.

- Будут, - утвердительно киваю я, - а напьемся после того как я позвоню.

- Согласен…За шампанским сходить?

- Нет. У нас есть.

Я совершенно машинально говорю «у нас», хотя прекрасно понимаю, что уже нет никаких «мы», что через несколько часов я получу этому полное подтверждение. Но сказать «у меня» просто не поворачивается язык.

- Ирина Владимировна, я поздравляю вас с Новым Годом! Желаю

- Ой, спасибо большое, - перебивает меня Никина мама, - а … что-то я по голосу никак не пойму, Верунь, ты что ли ?

- Нет, это Женя, - представляюсь я, - так вот я желаю вам здоровья…

- Женя, - снова перебивает она меня, - как у тебя хватает наглости звонить мне!

- Это не наглость, Ирина Владимировна, это просто поздравление.

- Ладно, поздравила и достаточно. А что моя дочь уже не в силах сама мне позвонить? Тебя просит? Совсем вы там уже из ума выжили? Мало того, что сами живете не пойми как, позор такой. Так еще и родной матери позвонить не может. Позови ее к телефону! – бушует мне прямо в ухо Вероникина мама.

- Ирина Владимировна, она сама вам позвонит, чуть позже. Она сейчас не может…

Теща еще что-то кричит в трубку, но я уже ее не слушаю, так как все, что я хотела узнать, я уже узнала. Я заканчиваю разговор и швыряю телефонную трубку в стену так что она разбивается на несколько частей.

- Может теперь объяснишь, что за цирк ты устраиваешь?

- Сашк, да нет никакого цирка. Я просто два дня тешила себя надеждами, что я не права. Только что я получила подтверждение своей правоты.

- Не понял…

- Я понимала, что она едет не к маме. Просто мне нужно было услышать это из первых уст, чтобы не было сомнений. То есть либо от Ники либо от ее мамы.

- Опять не понял. Как-то все у вас сложно…

- Все проще простого. Налей мне виски, уже можно напиться.

Сашка наливает, глядя на меня и ожидая, когда же его остановлю. Не дождавшись, останавливается сам.

- Хватит? - он вопросительно смотрит на меня.

- Пожалуй, - киваю я, и опустошаю бокал. – Все очень просто. У нее просто мужик, с которым она просто встречает Новый Год, она просто врет мне, она просто смотрит на него так же как на меня, она просто улыбается ему так же как мне, она просто целует его так же как меня, она просто…

- На этом остановись, - прерывает меня Сашка, - откуда ты это все взяла? С ума сошла что ли? Какой мужик, о чем ты?

- О том самом, Сань! – ору я, - о том самом, что она спит с каким-то хреном, в поисках себя.

- Я уж не знаю кто и что тебе наплел, но с каких пор ты стала верить каким-то сплетням?

- Мне никто этого не говорил, к сожалению. Я это видела сама, Сашка, своими собственными глазами. Как она танцует с ним, как смотрит на него… Понимаешь? Я увидела их случайно! Но увидела. И все стало понятно: и ее поиски себя, и вечное недовольство, и долбанная поездка к маме… Расставшись с ним она приходит ко мне и врет, глядя мне в глаза. В ее лице даже ничего не меняется при этом.

- Ну подожди, может ты все не так поняла…

- Сань, ну ты то хоть дуру из меня не делай! – бешусь я.

- Год начинается затейливо…

глава 5

В этом году осень совсем даже не похожа на осень. Уже октябрь, а тепло как в мае и солнце все еще какое-то летнее. Только шуршащая под ногами листва выдает время года. Я сижу на веранде Иришкиной дачи. Вернее дача не совсем Иришкина, ее родителей, но они укатили в Грецию на пару недель, и теперь я сижу на веранде, в голове нет ни единой мысли, мы недавно проснулись и Ирка готовит нам завтрак, который более уместным было бы назвать ужином. Но для нас это завтрак. Завтра только воскресенье и еще как минимум сутки можно провести в абсолютно расслабленном состоянии.

- Жень, ты чего тут сидишь?

- Смотрю на облака – отвечаю я.

- И что с ними? – интересуется Иришка.

- С ними все в порядке, тащатся по небу.

- Тебе со мной совсем не интересно? – неожиданно спрашивает девушка.

Я отрываю свой взгляд от ползущих облаков и перевожу на Иришку. Она стоит в дверях, завернутая в плед, в который она заворачивалась, наверное, еще в детстве, и с какой-то невероятной тоской смотрит на меня. Мне моментально становится неуютно от самой себя. Она такая нежная, такая мягкая, любящая. У нее полно всяких надежд, она еще не разучилась мечтать. А я? А что я?

- Котенок, ну с чего ты это взяла? – как можно мягче спрашиваю я.

- Жень, мы с тобой совсем не разговариваем.

Я удивленно смотрю на нее, а она продолжает, сев мне на колени:

- Мы с тобой вместе уже почти год, а я ничего про тебя не знаю. Ты ничего мне не рассказываешь…

- А что ты хочешь знать? – уточняю я, но уже даже не стараясь хоть сколько-нибудь смягчить свои интонации.

- Ну, например, хочу знать сколько тебе лет.

- Тридцать восемь.

- А-а, а я думала что меньше, - слегка смущается Ира, но все же продолжает допрос, - Еще мне интересно с кем ты живешь…

- Одна, - отвечаю я уже совсем напряженно, в надежде, что моя девушка все-таки поймет, что не стоит меня ни о чем расспрашивать, что мне это разговор как минимум неприятен.

- Что совсем одна? У тебя совсем никого нет?

- Я просто живу одна и все, – отвечаю я, встаю, снимая Иришку со своих колен, спускаюсь по ступенькам на землю и раскидывая ногами опавшие листья бреду куда-то вглубь участка. К счастью она не идет за мной.

Прошло уже почти два года как мы расстались с Никой и столько же, как моя дочь сообщила мне, что не хочет видеть меня на собственной свадьбе. Две женщины, которых я любила больше всех на этой земле, ушли, а их слова застряли у меня в голове.

«Я не хочу, чтобы кто-то знал, что у меня мать лесбиянка. Не обижайся, но я не хочу, чтобы ты испортила мне всю жизнь. Я сказала всем, что меня воспитывал отец, что мамы у меня нет, ну и после этого, как-то глупо получится, если ты придешь на свадьбу. Как я объясню кто ты? А так придет папа со своей женой и все нормально.» Я не стала тогда дослушивать пламенную речь своей дочери. Я просто сказала ей, что это ее жизнь и ей решать. «Имей в виду, Настя, как бы ты сейчас не поступила, тебе с этим дальше придется жить.» Она собрала вещи и ушла в тот же вечер, страшно обидевшись на меня. Она истерично кричала, что я никогда ее не понимала, что я эгоистка, и что-то еще в том же духе. Но я ничего этого не слышала. Ее слова о том, что у нее нет мамы, заглушали все остальные, в которых возможно таилось какое-то здравое объяснение. Но… Я этих слов не слышала.

Тот злополучный високосный год начался с Никиного телефонного звонка первого января, в котором она сообщала мне, что хочет семью с мужчиной, детей от него.

«Женечка, - рыдала она в телефонную трубку, - я очень люблю тебя, но я хочу жить как все, и если бы ты была мужчиной, я никогда бы не ушла от тебя.» Дальше я не слушала ее, так же как и Настю, хотя Ника говорила очень долго, очень много и эмоционально.

«У меня нет мамы», «если бы ты была мужчиной» эти фразы разрывали мою голову изнутри, не давали мне покоя ни днем ни ночью. Я решила, что если поменяю всю свою жизнь, то мне станет легче. Я сменила работу, поменяла квартиру, перестала общаться со старыми друзьями, сменила номер телефона, новым знакомым практически ничего не рассказывала о своей прошлой жизни. Я возвела вокруг себя забор, натянула поверху колючую проволоку и тщательно следила за тем, чтобы никто за этот забор не проник. И мне это удавалось, пока в моей жизни не появилась Иришка.

Осень прошлого года.

- Евгения Марковна, - вваливается ко мне наша кадровичка, и затаскивает за собой какую-то девчонку, которой на вид ну никак не больше двадцати, хотя как оказалось позже намного больше, - у нас сокращение штата в производственном отделе, я вот подумала, что может быть вам люди нужны.

Повисает совершенно нелепая пауза. Я в полном бешенстве смотрю на кадровичку, пытаясь найти хоть какие-то мало-мальски цензурные слова, и сделав над собой гигантское усилие все-таки их, как мне кажется, нахожу.

- Лариса, вы считаете нормальным вот так ни с того ни с сего вваливаться и сватать мне сотрудника? Вам бы свахой работать. С чего вы вообще взяли, что мне кто-то нужен? Девушка, вы извините, что при вас приходится выяснять этот вопрос, но…

- Не страшно, я все понимаю, - прерывает меня девушка.

- Евгения Марковна, вы бы хоть послушали меня, - продолжает Лариса, и уже обращаясь к девушке, говорит, - Ирочка, ты подожди меня за дверью, я тебя позову.

Ирочка выходит, а я начинаю бешено орать на кадровичку, которая выслушивает все мои вопли, не моргнув глазом.

- Жень, ты чего такая сумасшедшая сегодня? – спрашивает Лариса.

- Не знаю, - честно отвечаю я. – Ты меня выбесила, с чего ты вообще взяла, что мне нужны сотрудники, притащила ко мне эту девицу. Глупость какая-то.

- Во-первых, не глупость. Я признаю, что не надо было приводить ее сюда сразу, ну я как-то не подумала. Во-вторых, у тебя Трофимова в декрет уходит…

- В какой еще декрет? – удивляюсь я.

- В самый обыкновенный. Ты что совсем с луны упала? Уже вся фирма об этом знает, а ты как всегда ничего не видишь, не слышишь и не знаешь. Совсем заработалась?

- Я как всегда… Ну да ладно. Эта твоя Ирочка, она же с производства, я не вижу никакой связи с тем, что Трофимова в декрет уходит. Трофимова отвечает у меня за поставки оборудования…

- Женька, поговори с ней, она толковая девочка, жалко ее увольнять.

Я смотрю на Ларису и всем своим видом пытаюсь дать ей понять, что мне совершенно не хочется этого делать. Но Лариска из разряда тех людей, которым невозможно отказать. Гораздо проще сделать то о чем она просит. И надо отдать ей должное ни о чем сверхъестественном она никогда не просила, во всяком случае, меня.

- Ладно, Лор, поговорю. Только, пожалуйста, не устраивай больше в офисе балаган.

Лариска подскочила как ошпаренная, раз двадцать сказала мне спасибо, пока выходила.

Я сижу и слышу за дверью какое-то шушуканье. Мне становится смешно от того, что кадровичка дает наставления какой-то Ирочке. Мне смешно от того, что я Евгения Марковна, а не Женька.

- Ира, - громко говорю я, так чтобы за дверью меня услышали – заходите уже, хватит там шептаться.

Она заходит и начинает с каких-то непонятных извинений, за то, что так получилось или не получилось, за что-то еще, в общем, я прерываю весь этот бред. После недолгого диалога с ней я понимаю, что голова у девушки на месте, желание работать у нее есть.

- Ира, - сообщаю я, - я возьму вас, но с испытательным сроком. Вы, надеюсь, в декрет не собираетесь?

- Я? – неподдельно удивляется девушка.

- Ну не я же… - улыбаюсь я

- Можете быть спокойны, уж куда куда, а в декрет я точно не собираюсь, - отвечает мне Ирина.

- Ну вот и славно.

Через пару недель я понимаю, что не ошиблась в девушке, звоню Лариске со словами благодарности.

-Вот видишь, а ты на меня кричала, как будто я тебе паука какого принесла.

- Не обижайся, Лор. И еще раз спасибо, девочка действительно толковая, ты молодчина, что привела ее ко мне. Кстати, Трофимова, только вчера мне удосужилась сообщить, что уходит в декрет. Уходит ведь на следующей неделе. Где бы я человека на ее место нашла…

- Ну я рада. Обедать то пойдешь?

- Да, давай через полчаса в столовой встретимся.

Я заканчиваю свои дела, запираю кабинет и направляюсь в столовую, в надежде на неплохой обед. Но телефонный звонок рушит все мои планы. Это звонил Сашка, который не признался, каким образом он раздобыл мой номер.

- Санечка, да не в тебе же дело. Я просто ничего не хочу помнить. Ничего и никого.

- Увидимся? – спрашивает он.

- Да, - отвечаю я, и горло у меня сжимается так, словно я только что съела столовую ложку притонного варенья и запить мне его нечем, - я перезвоню тебе.

Аппетит у меня моментально исчез. Я разворачиваюсь, чтобы вернуться к себе в кабинет и обнаруживаю, на себе пристальный взгляд Ирины, стол который расположен в двух шагах от моего местонахождения. Я смотрю прямо на нее, и она не опускает глаза. За эти несколько секунд , я успеваю разглядеть в них что-то такое, что позволило мне сказать ей:

- Выпить не хочешь?

- Нет, но я зайду к вам в конце рабочего дня, - ответила она так твердо, словно начальником была здесь она, а не я.

Я смотрю куда-то совсем вглубь ее глаз, и удаляюсь к себе в кабинет.

За это короткое время Ирина смогла проникнуть сквозь возведенный мною забор. Была ли она настолько сильной или просто прошла в калитку, которую приоткрыл своим звонком Сашка? В общем, это не имело никакого значения.

Я сижу, пью виски, и разговариваю с Сашкой по телефону. Он порывается ко мне приехать, но я откладываю нашу с ним встречу до выходных. В этот момент в дверях моего кабинета появляется она. Я кивком головы приглашаю ее войти, одновременно заканчивая разговор с Сашкой.

- Ирочка, вот скажи мне, если ты не пьешь, тогда зачем ты пришла?

- Хотите, я вас домой отвезу? – спрашивает она.

Если бы количество выпитого мною было ну хоть на грамм меньше, вероятно ее вопрос бы сильно меня озадачил. Но этого не произошло.

- Хочу, - отвечаю я, с трудом понимая что делаю, – хочу чтобы отвезла, но не хочу домой. Пойдем где-нибудь поужинаем.

- Евгения Марковна, может быть все-таки домой?

- Нет.

К своему величайшему стыду, я засыпаю у нее в машине, и Ирина привозит меня к себе домой. Девушка объясняет это тем, что я не сказала ей, где мы будем ужинать, и она взяла на себя решение этого вопроса.

- Я вкусно готовлю, вам понравится, - улыбаясь добавляет она.

- Черт возьми, Ира, так не годится, я же…

- Евгения Марковна, - перебивает она меня, - не годится пригласить девушку на ужин, а потом все отменить.

- Ладно, уговорила, - смеюсь я, - только перестань меня называть по имени отчеству…

- Договорились…

Мы ужинаем, она без умолку рассказывает мне о своей собаке, о том как она побеждает на каких-то выставках, а потом вдруг, встав из-за стола, походит ко мне, садится на мои колени, обнимает меня за шею и начинает целовать.

- Что ты делаешь? – для приличия спрашиваю я, слегка отстраняя девушку.

- Я всегда делаю то, что хочу, и никогда потом не жалею об этом.

Она поражает меня своим невероятно правильным ответом на мой тупой вопрос.



Я считаю недопустимым спать со своей подчиненной, поэтому быстро нахожу себе другую работу, чтобы муки моей собственной совести не мешали мне спать с тем, с кем я хочу спать.

Я смотрю на листья под собственными ногами, и меня вдруг осеняет, что мы встречаемся с Иришкой почти целый год, а дня рожденья у нее еще не было. Из этого следует, что он просто таки на днях должен нагрянуть, а я не знаю когда именно. Это совершенно непростительное упущение с моей стороны. Как же мне теперь узнать когда же у нее день рожденья. Спросить прямо – получится не совсем красиво, наверно предполагается, что я об этом уже знаю; заглянуть в паспорт – ну это вроде как рыться в ее вещах…

Я возвращаюсь в дом, Иришка в душе, и я направляюсь к ее сумке, находя себе оправдание в том, что мне все-таки надо знать день ее рождения. Я обнаруживаю, что озадачилась этим вопросом как нельзя кстати, потому что день рождения у нее ни когда-нибудь, а завтра. Правда мое расследование привело к некоторому побочному эффекту, я заодно выяснила, что она замужем, и совершенно не разведена, как мною предполагалось раньше. «Если бы ты была мужчиной…» эта идиотская фраза опять пронзает мою голову.

Я не могу заставить себя не думать об этом. Я уже почти ненавижу Нику не за то, что она сделала, а за эти ее слова. Я не могу от них избавиться, они портят мне настроение, чувства, они сковывают все мои желания. В конце концов они портят все Ирке, которая уж точно ни в чем не виновата. Но она очень тонко чувствует мои настроения и вероятно относит все их на свой счет. Я не рассказываю ей ничего, потому что просто запрещаю себе думать о своей прошлой жизни. Единственный человек из прошлого, с которым я поддерживаю отношения, Сашка, но с ним мы никогда не говорим ни о Нике, ни о Насте, ни о ком бы то ни было из наших общих старых друзей.

- Иришк, я отъеду ненадолго…

- Куда? – Ирка удивленно поднимает глаза, - ты правда ненадолго, или исчезнешь опять на неделю?

- Правда ненадолго, - говорю я, нежно прижимая к себе девушку, - Ир, мне очень нужно. Я обещаю тебе, что вернусь сегодня.

- Можно мне с тобой?

Я отрицательно качаю головой.

- Жень, ну я тихонечко посижу, я не буду тебе мешать… Ну какие дела у тебя могут быть в субботу вечером?

Я знаю, что Ирка не понимает причину моего отъезда. Ей очень грустно, она смотрит на меня как-то выжидательно, и я неожиданно для себя самой вдруг понимаю, как сильно люблю ее.

Мне хочется подарить ей что-то особенное, но у меня нет ни одной идеи. Я покупаю в магазинчике около станции цветы. Отчетливо понимаю, что больше не хочу жить одна, что хочу быть с ней, хочу просыпаться по утрам именно с ней, хочу, чтобы каждый вечер она засыпала в моих объятиях. Что подарить? Просто цветы – мне кажется это неправильным, покупать просто что-то, чтобы было – еще хуже. Хочется подарить что-то теплое. С этими размышлениями я выхожу из магазина.

- Тетенька, возьмите котенка, - слышу я за спиной чей-то детский голос.

Я оборачиваюсь и вижу двух девочек, лет одиннадцати двенадцати, стоящих около коробки, в которой копошатся маленькие пушистые комочки.

- Возьмите котенка, - вторит ей другая девчонка – мы их просто раздаем, чтобы они зимой не погибли.

Я сажусь на корточки возле коробки, и мой взгляд сразу падает на абсолютно черного котенка, который сидит как-то в стороне от остальных и не участвует в общем ажиотаже.

- Это мальчик или девочка? – спрашиваю я.

- Кажется девочка, - слышу я неуверенный и задумчивый ответ.

Я беру малыша на руки, убеждаюсь, что это девочка, которой на вид месяца два не больше. Она смотрит на меня голубыми глазами, и я понимаю, что именно ее я и хочу подарить Иришке. Я отдаю девчонкам сто рублей, кладу котенка за пазуху и сажусь в машину.

Я смотрю на часы, до наступления следующего дня еще 10 минут. Я курю в машине, и дождавшись полночи подъезжаю к Иришкиной даче. Она моментально выходит мне навстречу.

- Женька, я так ждала тебя, - она прыгает мне на шею и я едва успеваю удержать ее чтобы она не раздавила котенка.

- Котенок, с днем рождения тебя, - я целую ошалевшую Иришку в щеку – завтра наступило уже, а значит можно уже поздравлять.

- Откуда ты узнала? - удивляется девушка, - я точно помню, что не говорила тебе, когда у меня день рожденья.

Иркина собака Линда, рыжая колли, разоблачает меня. Она ставит на меня свои передние лапы и настойчиво пробирается мне под куртку.

- Линда, ну подожди ты, - обращаюсь я к собаке.

- Что там? – с любопытством спрашивает Иришка то ли у меня, то ли у Линды.

Освободившись от собачьих объятий, я достаю черный дрожащий комочек и подхожу ближе к Иришке.

- Вот, - мнусь я, - с днем рожденья. Давай он будет жить с нами…

Девушка улыбается, берет котенка и вопросительно смотрит на меня, явно ожидая какого-то продолжения.

- Я в том смысле, что переезжай жить ко мне… Ир, я люблю тебя…

- Я уже думала, что ты этого никогда мне не скажешь, - говорит Ирка прижимаясь ко мне.

- Линда, тебе понравится, я выделю тебе диванчик, - сообщаю я собаке о предстоящем переезде.

- Это мальчик или девочка? – интересуется Иришка рассматривая котенка.

- Девочка, конечно, - улыбаюсь я

- Как ее зовут?

- Еще никак, придумай ей имя.

- Пумка, давай она будет Пумкой.

Я соглашаюсь с этим смешным, на мой взгляд, именем и мы идем в дом. Линда продолжает крутиться возле машины, явно желая что-то мне показать. Я вспоминаю про цветы, достаю их из машины и удивленно смотрю на собаку.

- Ты за этим меня звала? – интересуюсь я у собаки.

Линда, вильнув хвостом, мчится в дом к своей хозяйке. Вероятно, это поведение означает положительный ответ на мой вопрос.

глава 6

Как таковой зимы в этом году не было, ни снега, ни морозов. Все это плавно и незаметно перешло в апрель, и я обнаружила, что на деревьях уже распускаются листья.

Мы живем с Иришкой, собакой Линдой и Пумкой, которая уже подросла и стала похожа на настоящую кошку.



Я слышу звонящий телефон и совершенно не хочу выныривать из сна. Но телефон упорствует.

- Ир, - бурчу я, - отключи ты его.

- Кого? – не проснувшись спрашивает она.

- У тебя телефон…

Ирка мгновенно просыпается, тянется к телефону, и моментально меняет выражение лица. Она удаляется с телефоном на кухню, а я лежу раздираемая любопытством. К счастью Ирка возвращается очень быстро, я вопросительно смотрю на нее.

- Муж, - отвечает она на еще незаданный вопрос.

У меня совершенно вылетело из головы, что Ирка замужем. Мы никогда не поднимали эту тему, она никогда ничего мне не рассказывала про него, и как-то по умолчанию предполагалось, что она разведена. Я знала, что это не так, я видела печать в ее паспорте, но эта информация как-то не осела у меня в голове.

- Чей муж? – задаю я идиотский вопрос, просто потому что не знаю что спросить.

- Мой муж, Жень. У меня есть муж, с которым мы давным-давно расстались, но официально я все еще замужем.

- И что? А чего ты так расстроилась? – интересуюсь я.

- Он хочет со мной развестись.

Я вопросительно смотрю на нее, ожидая продолжения.

- Для этого нам надо с ним встретиться, - тихим голосом сообщает Ирка, - а я совсем этого не хочу.

- Ну так не встречайся.

- Ему надо развестись быстро, а если я не приду, то это затянется. А ему приспичило жениться, она ждет ребенка, ну и все в таком духе…

Она начинает плакать, я обнимаю ее, я совершенно не понимаю, что именно так ее огорчило. Я уже заранее ненавижу этого мужа, потому что она плачет. И мне по сути не важны подробности этих переживаний. Для меня достаточно того, что по его милости она расстроена.

- Жень, пойдем вместе, - всхлипывая предлагает Ирка.

- Пойдем, - соглашаюсь я, - А куда?

- В ЗАГС, разводиться, - поясняет Иришка.

- Я конечно, с тобой схожу, но ты уверенна, что хочешь облегчить ему жизнь?

- Ему нет, но девушка то его тут не причем. Она беременна, ясное дело хочет замуж. Она же ничего плохого мне не сделала.

Иришкин подход весьма озадачивает меня. Озадачивает не то, что она тащит меня с собой в этот идиотский ЗАГС, а то как она думает о будущей жене своего в общем то бывшего мужа.

После того как Ника заявила мне, что хочет замуж, свадьбу как у всех и прочие атрибуты, у меня развилось стойкое неприятие к таким словам как муж, ЗАГС, свадьба, невеста, семья. И на первом месте в этом списке стоит слово муж. Сначала мне казалось, что такие эмоции вызваны просто ревностью. Сейчас понимаю, что не в ревности дело, а в том лицемерии, которое окружает этот мой список из пяти слов. Нарисованная радость на лицах во время самой свадьбы, сменяется нарисованным на тех же, но изрядно постаревших лицах, благополучием. Цель – все как у всех. Вместо любви разочарование и раздражение, вместо мужчины нечто, валяющееся на диване в брюках над которыми нависает живот, вместо женщины существо, тщательно скрывающее морщины под слоем макияжа по праздникам, во все остальное время погрязшее в бесконечных заботах о детях, добывании пищи, болтовне по телефону и прочей ерунде, существо, напрочь позабывшее о том, что до свадьбы оно было женщиной. Все делают вид, что всем довольны, и настолько заигрываются в это благополучие, что уже сами начинают верить, что имеют именно то, к чему стремились. Если муж не пьет и работает то это уже великое счастье, большего и хотеть невозможно. Он не помнит о том, что он мужчина, она не помнит о том, что она женщина. Все довольны.



Ирка обменивается какими-то стандартными фразами приветствия со своим мужем, который в недалеком будущем наконец-то окончательно станет бывшим, представляет нас друг другу, а он свою будущую жену, а я стою, совершенно онемев от увиденного. Невозможно предположить, что в таком огромном городе, мы все четверо могли не только встретиться, но и оказаться друг другу бывшими, настоящими и будущими. Иркин муж оказался именно тем, к кому ушла от меня Ника, которая стоит здесь и сейчас передо мной и старательно пытается дать мне понять своими глазами, что надо сделать вид, что между нами не только ничего не было, что мы вообще с ней не знакомы. Я смотрю на девушку, которую любила до безумия и с трудом узнаю ее. На ее лице появился тот самый потухший взгляд, который всегда пугал меня в других, даже чужих для меня глазах. На ее лице появилась гламурная маска благополучия, стандартный макияж, который всегда ассоциировался у меня с карнавалом. Она стоит и смотрит на меня, а я считываю с ее лица информацию о том, как она жила все это время. Она променяла меня на стандарт, прописанный кем-то непонятно где, на возможность рассказывать всем, что у нее есть муж, на какого-то дешевого фраера, который кроме себя не видит никого и ничего, который даже не сможет оценить ее нежности, потому что вряд ли она сможет ему это дать. Я не вижу блеска в ее глазах, я не вижу в них того, что видела, когда мы были вместе. Для чего ей это понадобилось? Чтобы родить ребенка? По-моему одно с другим не сильно связано. Наверное, я так никогда и не смогу понять этого ее поступка. Я вижу в ее глазах невероятную тоску.

- Жень, - теребит меня Ирка за рукав , - ты где?

- Здесь, - выхожу я из ступора, - я здесь, просто задумалась

- Ну идем? Жень, ты какая-то странная, честное слово…

- Я нормальная, я тебе потом все объясню.

Ирка обменивается какими-то стандартными фразами приветствия со своим мужем, который в недалеком будущем наконец-то окончательно станет бывшим, представляет нас друг другу, а он свою будущую жену, а я стою, совершенно онемев от увиденного. Невозможно предположить, что в таком огромном городе, мы все четверо могли не только встретиться, но и оказаться друг другу бывшими, настоящими и будущими. Иркин муж оказался именно тем, к кому ушла от меня Ника, которая стоит здесь и сейчас передо мной и старательно пытается дать мне понять своими глазами, что надо сделать вид, что между нами не только ничего не было, что мы вообще с ней не знакомы. Я смотрю на девушку, которую любила до безумия и с трудом узнаю ее. На ее лице появился тот самый потухший взгляд, который всегда пугал меня в других, даже чужих для меня глазах. На ее лице появилась гламурная маска благополучия, стандартный макияж, который всегда ассоциировался у меня с карнавалом. Она стоит и смотрит на меня, а я считываю с ее лица информацию о том, как она жила все это время. Она променяла меня на стандарт, прописанный кем-то непонятно где, на возможность рассказывать всем, что у нее есть муж, на какого-то дешевого фраера, который кроме себя не видит никого и ничего, который даже не сможет оценить ее нежности, потому что вряд ли она сможет ему это дать. Я не вижу блеска в ее глазах, я не вижу в них того, что видела, когда мы были вместе. Для чего ей это понадобилось? Чтобы родить ребенка? По-моему одно с другим не сильно связано. Наверное, я так никогда и не смогу понять этого ее поступка. Я вижу в ее глазах невероятную тоску.

- Жень, - теребит меня Ирка за рукав , - ты где?

- Здесь, - выхожу я из ступора, - я здесь, просто задумалась

- Ну идем? Жень, ты какая-то странная, честное слово…

- Я нормальная, я тебе потом все объясню.

Ирка удивленно смотрит на меня, и мы все вчетвером направляемся в ЗАГС, где моя Иишка напару со своим бывшим начинают носиться в поисках каких-то заявлений, начальников и кабинетов, а мы с Никой остаемся наедине. Это напрягает меня так, словно рядом со мной не моя бывшая девушка, а стая аборигенов, которые рассматривают меня, а я не имею ни малейшего представления об их обычаях и нравах и даже не знаю, не людоеды ли они.

- Я искала тебя, - нарушает тишину Ника.

От звука ее голоса мне становится еще хуже.

- Я пойду покурю, скажи Ирке, что я жду ее на улице, - сообщаю я с четким намерением удалиться.

- Жень, поговори со мной, - тихим голосом просит Ника

- О чем? – не понимаю я

- Мне не хватает тебя…

- Это был твой выбор, - пожимаю плечами я.

- Кажется, я ошиблась, мне так хотелось, чтобы все было как положено, ну там семья, дети…

- Ника, избавь меня, пожалуйста, от этих никому не нужных метаний. Ты взрослая девочка.

- Ты ненавидишь меня? – спрашивает Ника

- Ника, ненависть достаточно сильное чувство и в сложившейся ситуации к тебе оно вряд ли применимо, - стараюсь говорить я как можно спокойнее, но чувствую, как ярость начинает сжимать мое горло.

- Как Настя? – пытается сменить тему Вероника.

- Не знаю, - честно отвечаю я.

- То есть как не знаешь? – удивляется Ника.

- Она ушла вскоре после тебя. Я не хочу об этом говорить и тем более с тобой.

- Ушла из-за меня?

- Нет. Ника, прекрати этот допрос, - завожусь я, доставая из кармана пачку сигарет.

- Женечка, мы же не можем просто так сегодня взять и разойтись по домам. Не может все вот так закончиться. Я искала тебя по всем телефонам…

- Прекрати в конце концов этот идиотизм! – взрываюсь я и хватаю ее за локоть, - Ты считаешь, что можешь вот так просто уйти от меня к какому-то придурку, а потом стоять передо мной и делать вид, что мы не знакомы, ты считаешь…

- Не ори, - прерывает меня Ника, - на нас люди смотрят.

- Да мне наплевать, кто и как на меня смотрит! Ты хотела поговорить? Отлично! Ника, я любила тебя, понимаешь! И ты сделала мне больно! Ты предала все во что мы с тобой верили! Ты предала меня! Променяла на этого плешивого болвана!

- Женя, перестань, - пытается остановить меня Вероника.

- Перестать что? – неистово ору я, - Говорить правду? Она тебе не нравится? Мне наплевать, что тебе нравится, а что нет. Мне противно не только говорить с тобой, но и просто видеть тебя. Ника! Ты похожа черт знает на кого! В этой кретинской помаде, с когтями как у вампира, нелепыми стразами на брюках. Твою мать, ты похожа на дешевку из ближайшей подворотни! Посмотри на себя! Во что ты превратилась…

Мой словесный поток прерывает Ирка, которая незаметно подошла ко мне сзади и осторожно положила руку мне на плечо. Я замолкаю и оборачиваюсь. Муж стоит позади Иришки, широко раскрыв рот от непонимания происходящего, публика с интересом наблюдавшая за нами с трудом скрывает разочарование от того что сцена явно подходит к финалу.

- Идем в машину, - тихо говорит Ирка, мягко беря меня за руку. Я обнимаю ее и нежно целую в щеку.

Я бросаю на Нику уничижающий взгляд, и мы с Иришкой направляемся к выходу.

- Мне кто-нибудь объяснит, что тут случилось? – робко интересуется муж, когда мы проходим мимо него.

Я оборачиваюсь.

- Ты умудрился превратить в курицу, одну из самых достойных и красивых женщин этой планеты. Вот что тут происходит.

Муж застывает, явно ничего не понимая. Я вижу боковым зрением, как Вероника вся съежилась, прекрасно зная, что я не закончила. И я продолжаю, держа при этом Иришку за руку.

- Я не знаю, зачем она с тобой, но если она когда-нибудь скажет, что ты сделал ее несчастной, я выну из тебя мозг и затолкну его тебе в задницу.

Мне невероятно хочется врезать этому бывшему моей нынешней и будущему моей бывшей, но взгляды обеих девушек останавливают меня и я заканчиваю лишь тем что интересуюсь у него:

- Я ответила на вопрос?

- Вполне, - явно лжет он, и обращаясь к Иришке добавляет, - созвонимся.

- Даже не думай ей звонить! – спокойно заявляю я.

- Она права, - вклинивается в разговор моя девушка, - у меня нет ни малейшего желания общаться с тобой ни сейчас ни в хоть сколько-нибудь обозримом будущем. И я очень советую тебе бережно заботиться об этой Веронике, потому что она, – Ирка кивком головы указывает на меня, - сделает то, что говорит, и тебя спасет только то, что твой мозг настолько мал, что твоя задница не сильно пострадает.

Мы подходим к машине.

- Может я сяду за руль? – осторожно спрашивает Ирка.

- Я в порядке, не переживай, - отвечаю я, открывая машину.

- Жень, - начинает Иришка, пристегивая ремень

- Погоди секунду, - прерываю я девушку, - послушай меня. Ир, я очень люблю тебя, правда очень, и я не хочу, чтобы ты брала в голову всю это ерунду. У нас все будет хорошо, и я обещаю тебе, что буду стараться сделать все, чтобы ты была счастлива.

- Я знаю, Жень, - улыбается мне Иришка, - я тоже тебя очень люблю. Вы с ней долго были вместе?

- Она из прошлой жизни, Ир. Можно я не буду ничего рассказывать?

Она молча кивает и прижимается ко мне.



Мы живем с Иришкой в нежной гармонии целый год, и кажется ничто не может это изменить или потревожить. У Ники родилась дочка, которую она назвала Женькой, о чем не преминула поставить меня в известность. Я достаточно прохладно отнеслась к этому событию, хотя моему самолюбию это в какой-то мере польстило. После рождения дочки Вероника как-то пару раз еще мне звонила с целью встретиться со мной и о чем-то поговорить. Но ее попытки не увенчались успехом, и она ограничилась поздравлением на Новый Год в смс-формате.

Мы с Иришкой проводим майские праздники в Крыму, взяв Линду с собой. Собака, впервые увидев море, сначала очень испугалась то ли такому количеству воду, то ли тому, что вода непривычно соленая. Спустя пару дней Линда привыкла и весело играла с волнами на пустом пляже. Мы часами сидим с Иришкой на камнях, смотрим на волны и строим планы по покупке второй машины, мечтаем о поездке на Тибет и Аляску.

- Жень, а давай вообще переедем туда жить!

- Куда? – уточняю я.

- На Аляску, конечно, - смеется Ирка.

- Давай переедем. Там снег и ночь полгода.

- Здорово! Представляешь чистый снег, мы с тобой на снегоходе по маленькому городку едем в магазин, - фантазирует Ирка, - а в отпуск будем выбираться куда-нибудь к теплому морю, например на Гавайи.

Я обнимаю ее, и мы продолжаем рассматривать искрящуюся на солнце пока еще холодную морскую воду. Линда, набегавшись, устраивается рядом с нами на камнях, положив свой длинный нос Ирке на колени. Она гладит шелковистую шерсть собаки.

- Жень, а ей же там будет холодно, она лапы все время поджимать.

- Линда, - обращаюсь я к собаке, - ты на Аляску хочешь.

Собака смотрит на меня так, словно взвешивает полученную информацию, и потом, тяжело вздохнув, отворачивается.

- Ир, по-моему, ей не понравилась эта идея, - улыбаюсь я.

- По-моему тоже. Ну тогда не поедем. Как ты думаешь, что будет, если снести стену между кухней и комнатой? – неожиданно спрашивает Ирка.

- Всю стену снести не получится, потому что около окна внутри стены проходит труба с горячей водой. А полстены можно запросто снести, получится очень здорово, – отвечаю я, - давай летом ремонт сделаем, раз уж на Аляску мы не переезжаем.

- Женька, не смейся надо мной, я же серьезно говорю.

- Я тоже абсолютно серьезно говорю. Давай ремонт сделаем.

Иришка соглашается, и мы начинаем строить грандиозные планы по обустройству нашего жилища. Мы продумываем все до мелочей не исключая цвета штор и пледов. Мы сидим на берегу и еще не догадываемся, как круто изменится наша жизнь, буквально с наступлением первых летних дней.

глава 7

- Евгения Марковна, - обращается ко мне секретарша, возникшая в переговорной, - вас срочно к телефону.

- Лиза, - поднимаю я глаза на девушку, - узнай кто, и пусть перезвонят позже.

- Это срочно! – сообщает мне Лиза с таким озадаченным видом, что я понимаю, что мне действительно лучше подойти к телефону.

Я обращаюсь к своему заму с просьбой закончить переговоры без меня. Пока я следую по коридору за Лизой, то обнаруживаю на своем мобильном кучу Иркиных звонков и беру трубку лежащую на столе секретарши со словами

- Что случилось? Ты где?

- Женечка, ты только не волнуйся, но тебе надо срочно приехать...

Я слышу ее голос, очень странный, но скорее озадаченный, чем испуганный и немного успокаиваюсь.

- Ир, подожди. Ты в порядке?

- Со мной ничего плохого не случилось, машина твоя тоже в порядке, но тебе надо немедленно оказаться здесь, на парковке возле Ашана, который на Белой Даче.

- Да что черт побери происходит? – ору я, - ты сдергиваешь меня с переговоров для того чтобы сообщить мне что хочешь меня видеть в магазине?

- Женя, если ты немедленно тут не окажешься, то... – она запинается подбирая слова, - то я честно говоря даже точно не знаю, что может произойти. По моим оценкам у тебя есть минут двадцать.

На этих словах у нее, по-видимому, садится телефон, потому что дозвониться до нее больше мне не удается.

- Я уехала, когда вернусь не знаю, - сообщаю я Лизе и пулей вылетаю из комнаты.

На лестнице я практически сшибаю с ног водителя, хватаю его за рукав и тащу за собой, по дороге пытаясь донести до него куда он должен меня доставить. Ничего не понимающий Мишка несется за мной вниз через две ступеньки и судорожно пытается освободить от меня свой рукав.

- Да я понял, понял, Женя, - бормочет он, - только отпустите меня. Я же упаду так на этих ступеньках.

Мы мчимся к Белой Даче, я отчаянно пытаюсь дозвониться до Ирки, следя за минутами которые мигают на часах в Мишкиной машине. Он кое-как пытается меня успокоить, уверяя, что мы успеем, и что мне совершенно незачем волноваться. Мы и вправду успеваем. Я оказываюсь на парковке через 17 минут после разговора с Иркой.

Я бегу к тому месту парковки, где мы обычно оставляем машину, я вижу свою машину и мгновенно оцениваю, что с ней и в самом деле ничего не произошло, во всяком случае, ничего существенного, за исключением того, что под дворником на лобовом стекле прикреплен какой-то конверт. Дальнейшая картина, открывшаяся мне, делает мои ноги почти ватными, потому что я вижу Ирку, которая кладет в детскую коляску, стоящую около машины, крошечный сверток. На мгновение в голове появляется мысль о том, что это Вероникин ребенок, но только на мгновение, потому что я очень быстро понимаю, что Никина Женька сейчас должна быть гораздо больших размеров, чем то, что Ирка поместила в коляску. На этом размышления заканчиваются, и я оказываюсь в непосредственной близости от Иришки, коляски и машины.

- Что это? – спрашиваю я.

- Ты меня спрашиваешь? – поворачивается ко мне Ирка.

- Откуда у тебя это? Ты что украла ребенка?

- Нет, конечно, - пытается улыбнуться мне Ирка, но ей это не удается, - Когда я вышла из магазина, то коляска стояла прямо перед машиной, так что, не отодвинув ее, выехать было не возможно. Вокруг не было ни души. Я решила отодвинуть коляску, и подойдя к ней увидела вот это прилепленное к ней скотчем.

Ирка протягивает мне записку, которая была на коляске, и продолжает:

- Под дворником как ты видишь конверт, на котором написано, что он тебе, я не стала его вскрывать.

Я стою и тупо смотрю на Ирку, потому что у меня нет ни единого предположения о том что, или вернее сказать кто, находится в коляске.

- Жень, ты не тормози, ребенок я полагаю скоро захочет есть и начнет орать. Ты записку то прочти.

Я опускаю глаза и читаю

«Евгении Марковне.

Мама, пожалуйста, прежде чем сесть в машину и уехать, отодвинув в сторону эту коляску, вскрой конверт, который лежит у тебя под передним дворником.

Настя.»

Я присаживаюсь на капот собственной машины. Я не чувствую ничего кроме страха перед тем что лежит в коляске и тем что находится в конверте. Мне хочется, чтобы все вернулось хотя бы на час назад и там и осталось. Я хочу как можно дольше не вскрывать это дурацкий конверт.

- Жень, с тобой все нормально? – интересуется Иришка, потому что вероятно мое лицо как-то изменилось и явно не в лучшую сторону.

Я поднимаю на нее глаза. Мне невероятно хочется куда-нибудь спрятаться, чтобы все решилось само собой.

- Женечка, приди, пожалуйста, в себя, - просит Ирка, - надо что-то делать.

Я киваю головой, а она продолжает.

- Настя - это твоя дочь?

- Да, дочь.

- Где она?

- Я не знаю. Она ушла вслед за Никой и больше я о ней ничего не слышала.

- Понятно, - пытается взять ситуацию под свой контроль моя девушка и протягивает мне конверт, – вскрой это.

«Мама, здравствуй!

В этой коляске лежит твоя внучка, которую я родила десять дней тому назад. Обстоятельства моей жизни сложились таким образом, что я не могу да и не хочу оставить ее себе. Мне еще мало лет, у меня впереди целая жизнь яркая и интересная. Вся моя карьера полетит к черту, если я оставлю ее себе.

Я никогда не понимала и не принимала твой образ жизни, мне было стыдно, что моя мать лесбиянка. Я даже пишу это слово с содроганием. Но не смотря на это мне кажется, что с тобой ей будет все же лучше чем в детском доме.

В конверте есть все необходимые для того, чтобы ты смогла ее удочерить. Так же там есть визитка адвоката, который поможет тебе уладить все формальности по удочерению или передачи ее в детский дом. Это решать тебе. Услуги адвоката я уже оплатила, тебе нужно с ним только созвониться.

Девочка здорова, на этот счет можешь не беспокоиться. Зовут ее Аня, но если хочешь, можешь переименовать ее.

Меня не ищи. У меня по-прежнему нет ни малейшего желания признавать тебя и твоих баб, кои, надеюсь, по-прежнему тебя окружают.

Настя.»

- Ира, - медленно и аккуратно начинаю я, - это моя внучка.

- Женечка, давай уже уедем отсюда и дома обо все поговорим.

- А она? - киваю я в сторону коляски, - мы что ее тут оставим?

- Ты что больная? – вскрикивает Иришка, - Как мы ее тут оставим? Возьмем ее в машину, привезем домой, а там разберемся. Не на парковке же решать такие вопросы.

Мы едем домой в полной тишине. Ирка сидит сзади и держит на руках мою внучку. Происходящее не укладывается у меня в голове. Я стараюсь вести машину как можно плавнее, чтобы малышка не проснулась.

- Жень, - вспоминает Ирка, - мы коляску забыли.

- К черту коляску. Мне ничего не нужно от этой идиотки. Адвоката она оплатила! Очень я этому рада. Великое дело сделала.

- Не заводись, - говорит Ирка, - все не так плохо, как тебе кажется.

- Да все так хорошо, что дальше некуда! Моя дочь вероятно сошла с ума, подбросила мне своего ребенка, причем не как бабушке подбросила, а она отказалась от собственной дочери. Ира, я не могу этого понять. Ладно, это уже к делу не относится.

Мы заходим в квартиру, Линда, виляя хвостом, обнюхивает сверток в руках своей хозяйки, Пумка настороженно держится на расстоянии.

- Ну положи ее уже куда-нибудь, - говорю я

- Женя, куда я ее положу? Ты посмотри вокруг! У нас везде Пумка прыгает, она же может покалечить малышку.

Я смотрю на Ирку и вижу, что на ее глаза наворачиваются слезы.

- Ты чего? – спрашиваю я, - Все будет хорошо, мы все решим.

- Жень, я понимаю, что это конечно твоя внучка, и тебе решать…

Я вся сжимаюсь в страхе услышать, что ей она не нужна.

- Но Жень, - продолжает она, - мы же никому не отдадим ее? Ведь правда? Она же останется с нами?

Я молча киваю, прокручивая в голове все то как изменится наша жизнь, все те заботы которые на нас свалятся. Но так же я очень хорошо понимаю, что другого решения быть не может. Я не смогу не удочерить ее.

- Так, первое, что нам надо сделать, купить памперсы и еду. И сделать это надо немедленно. Я скоро вернусь.

- Жень, я боюсь с ней одна оставаться, - честно признается Ирка, - давай лучше я съезжу, а ты тут с ней посидишь.

- Ладно, - соглашаюсь я, - только очень быстро, дети едят постоянно и так же постоянно гадят. Давай бегом.

Ирка молниеносно исчезает за дверью.

Иришка уснула рядом с малышкой на нашей кровати, а я сижу на кухне, курю и пытаюсь как-то систематизировать в своей голове наши дальнейшие действия. Я начинаю с анализа того, что мы имеем. У нас есть грудной ребенок, упаковка памперсов и еда, которой хватит дней на пять. Мы обе работаем. Иришка как я понимаю хочет, чтобы моя внучка осталась с нами. Если она внучка, то я – бабушка. Какой ужас! Я – бабушка! Как это вообще возможно, воспринять себя в роли бабушки. Ладно, об этом я подумаю позже. Завтра суббота, а значит у нас есть два дня на решение основных вопросов.

Вариант передачи Анечки в детский дом не рассматривается. Мы оставляем ее у нас. Что дальше? Допустим, я ее удочеряю. У ребенка мама, которая по возрасту годится ей в бабушки, которая живет с какой-то девушкой. Где папа? Кто такая Ира? Ну на то чтобы придумать как решать эти вопросы есть еще как минимум года два. Что еще? Настя со временем вспомнит о дочери и явится сюда. Она начнет предъявлять какие-то права на ребенка. Пусть юридически она не будет иметь на нее никаких прав как мать. Но если Аня – моя дочь, то Настя ей сестра, и по закону гораздо главнее чем Ирка. По закону Ирка ей вообще никто. Если Настя одумается, то наша жизнь, и в особенности Иришкина, превратится в сущий кошмар. При всем моем негативном отношении к Насте, я просто напросто не смогу послать ее ко всем чертям. Она придет, посмотрит на меня побитой собакой, выдаст речь о том что была не права, сглупила, порыдает и… Я прощу ее, она моя дочь. Возможно я сгущаю краски, возможно тешу себя надеждой на возвращение Насти, возможно этого никогда не произойдет. Но произойти может. Что будет чувствовать Иришка, если появится Настя? Я даже не могу себе этого представить. Надо, чтобы ребенка усыновила не я, а она. Тогда даже если появится Настя, то с нами живет просто Иришкина дочь, а никакую коляску и конверт я вообще не видела. Так сказать я наверное смогу. В таком случае адвокат должен быть не знаком с Настей, дабы никто кроме нас с Иришкой не знал, кто такая Анечка. Я встаю, беру конверт, сажусь обратно за стол, на который вытряхиваю из конверта все документы. Я тупо пересматриваю какие-то формы и заявления и четко понимаю, что адвокат мне просто необходим. Захочет ли Иришка удочерить мою внучку? Я спрошу ее об этом утром, но она наверняка согласится. Черт, но прежде чем спрашивать ее об этом, надо точно знать, возможно ли это сделать законно. Я смотрю на часы. Сейчас почти восемь часов вечера. При желании еще можно успеть найти специалиста и незамедлительно с ним встретиться. Где его искать? Я перелистываю свою записную книжку, но не нахожу в ней никого, кто хоть как-то имеет отношение к процессу усыновления детей. Что делать?

Мне просто необходимо с кем-то посоветоваться. Я снова закуриваю и звоню Сашке.

- Привет, ты где? – спрашиваю я его.

- Еду домой. А что? Кстати проезжаю мимо твоего дома.

- Супер. Сворачивай сюда.

- Женька, не сегодня. Я так устал за эту неделю…

- Санечка, ты не понимаешь. У меня в спальне спит Ирка с моей внучкой, - говорю я.

- С кем? – переспрашивает мой друг.

- С кем слышал!

- Что Настя вернулась?

- Сань, я умоляю тебя, мне просто необходимо сейчас твоя помощь, совет, ну я даже не знаю что…

- Я уже свернул к тебе во двор, машину как всегда у вас поставить тут негде.

- Запри мою.

Мы сидим все на той же кухне, курим уже вдвоем в открытое настежь окно и я рассказываю Сашке о том, что произошло, со всеми моими размышлениями на эту тему.

Сашка молчит, не перебивает, пьет кофе.

- Так вот, - заканчиваю я, - адвокат нужен прямо сейчас и я не имею ни малейшего представления о том, где его взять.

- А ты думаешь, можно сделать так чтобы Ирка ее удочерила?

- Я не знаю. По-этому и говорю, что срочно нужен специалист, чтобы не наломать дров. Ведь может быть и так, что ее вообще нельзя удочерить, Иришка к ней привыкнет и что потом!

- Ну что потом? Ты же все равно не отдашь ее никому!

- Сань, я не отдам, это понятно, но что впустую рассуждать о том, о чем ни ты ни я не имеем ни малейшего понятия.

Сашкино лицо на несколько секунд принимает какое-то очень задумчивое выражение, потом он лезет в карман за телефоном, попутно сообщая мне, что кажется знает, где взять адвоката.

Минут десять он созванивается со своими знакомыми, коллегами, знакомыми коллег и в итоге звонит какому-то Вадиму, которому очень коротко излагает суть дела.

- Вадим, нас не устраивает понедельник. Мы можем встретиться сейчас?

Я не знаю, что отвечает ему этот Вадим. Сашка внимательно его слушает и жестами просит у меня листок бумаги и ручку. Он записывает адрес и договаривается о том, что через полчаса, максимум через сорок минут мы будем дома у этого Вадима.

После разговора с Вадимом я очередной раз убеждаюсь в том, что в этой стране можно решить абсолютно любой вопрос. Все зависит исключительно от количества денег, которые ты готов потратить на решение этого вопроса.

- Жень, ты уверена, что хочешь, чтобы Ирка ее удочерила? – спрашивает Сашка.

- Нет, не уверенна. Я вообще ни в чем не уверенна и ненавижу себя в таком состоянии.

- Это все-таки твоя внучка, а Ирка… Ну ты же сама понимаешь все.

- Да, Сань, понимаю. Но все же, наверное, уже надо как-то остановиться. Я больше не хочу ничего и никого менять. Я хочу нормальной семьи с Иркой и теперь получается еще с Анечкой. Вопрос в том надо ли это Иришке.

- И как ты собираешься это понять? – иронично спрашивает Сашка.

- Просто спрошу, - односложно отвечаю я. – Сань, мне не важно, что именно она ответит, важно как она это скажет. Да можно вообще промолчать и ничего мне не говорить, просто по ее реакции я все сама увижу.

- Женька, это конечно тебе решать, но я тебя умоляю, не спеши. Если ты потеряешь еще и внучку…

- Слушай, помолчи. Сань, ты такой умный, а я вроде как дура дурой тут перед тобой сижу. Знаю я все это, и что потерять ее не смогу тоже знаю, и что Настя с разборками явится тоже знаю, и что послать ее не смогу, и Ирке смотреть в глаза будет трудно. Я все это знаю, и схожу с ума от страха их потерять, от страха услышать еще раз «если бы ты была мужчиной»…

- Ладно, Жень, прекращай…

- Что прекращай? Сань, я не могу больше, - я закрываю лицо своими ладонями и начинаю плакать впервые за последние лет двадцать, если не больше, - Я больше не могу терять, Сашка, не могу. Я не выживу, если она уйдет, если Настя заберет Анечку…

Сашка паркуется возле моего подъезда и обнимает меня за плечи. Я утыкаюсь в его плечо и начинаю рыдать как маленькая девочка. Я вспоминаю попеременно то Настю, то Нику, то как все было хорошо, то как они ушли. Сашка молча выслушивает эти мои рыдания. Наконец я успокаиваюсь.

- Жень, пойдем уже домой! Хочешь я у вас останусь до понедельника?

- Нет, Сашк, спасибо, конечно, но мы сами, - отвечаю я, вытирая глаза.

Иришка сидит на кухне и пьет чай.

- Ты где была? – спрашивает она, не вставая со своего стула, - я ее уже покормила, сменила ей памперс и она опять уснула. Жень, это нормально, что она все время спит?

- Нормально, - улыбаюсь я и обнимаю Ирку за колени присев на корточки перед не ней.

- Ты куда ездила?

- Общалась с адвокатом, все нормально. Ир, нам надо поговорить, - начинаю я.

- Нет, Женька, она же такая маленькая! Как мы ее отдадим? Давай уедем, сбежим…

- Остановись, - прерываю я Иришкину тираду, прижимая свою голову к ее животу, - Котенок, мы никуда ее отдавать не будем, успокойся.

Ирка теребит мои волосы и настороженно молчит. Я встаю, подхожу к окну и закуриваю.

- Ир, - начинаю я, глядя прямо на нее, - какие у тебя планы?

- В смысле? – искренне не понимает Ирка.

- Короче, - решаю я пропустить предисловие и перейти сразу к делу, - как ты смотришь на то чтобы удочерить ее?

- Хорошо смотрю. А какие еще есть варианты?

- Ты, кажется, не совсем меня поняла. Есть ровно два варианта: матерью можешь быть ты, а могу я. Соответственно вторая юридически никаких прав на ребенка иметь не будет. Вот я и предлагаю тебе удочерить Анечку. Тогда никто кроме Сашки не будет знать, что это Настина дочь, и Настя в том числе. Это решит ряд проблем, которые могут возникнуть в будущем. – я тушу сигарету и сажусь за стол напротив Ирки, - Но малыш, если ты согласишься на это, то …

- Женька, я буду с тобой всю оставшуюся жизнь, не зависимо от того кто из нас удочерит ее. Я люблю тебя и мне никто другой не нужен. Я буду с тобой до тех пор, пока ты будешь любить меня.

Она подошла ко мне, села на колени и обняла меня.

- Женька, ты самая чокнутая из всех, кого я когда-нибудь знала. И я так люблю тебя.

- Котенок, я тоже тебя очень люблю. Мне тоже нужна только ты и я собираюсь всю оставшуюся жизнь прожить с тобой. Теперь еще и с Анечкой. Малыш, но будет нелегко. Ты готова к этому? Ты же понимаешь, какая головная боль нам предстоит? Все эти идиотские вопросы в саду, в школе.

- Это все ерунда! Ты уверенна, что хочешь, чтобы я ее удочерила? Жень, все таки это твоя внучка, а не чужой ребенок.

- Уверенна. И перестань напоминать мне, что я бабушка, - улыбаюсь я, - мне это как-то не нравится.

- Бабуля, ты моя, - гладит меня по волосам Ирка, - старенькая бабулечка. Будешь печь нам пирожки и вязать носочки. А я куплю тебе очки, потому что все бабулечки должны носить очки.

- Нам надо искать няню или ты уволишься? – пытаюсь я продолжить серьезный разговор.

- Бабулечка, - смеется надо мной Ирка, - я об этом не подумала. Уволюсь, не хочу, чтобы она росла с чужой теткой. Хотя нет…

Иришкино лицо приняло серьезное выражение.

- Жень, если честно, то мне страшно оставаться с ней одной. Может быть найдем няню, а я буду пораньше с работы приходить?

- Мне тоже кажется, что это лучший вариант. Давай с понедельника возьмем отпуск на неделю. Думаю этого времени хватит, чтобы все утрясти, найти няню…

- А когда мы займемся документами? – спрашивает Ирка, и по ее лицу видно, как обилие хаотично всплывающих в ее голове мыслей просто разрывают ей голову.

- Сашка нашел некоего Вадима, который все вопросы решит. Не замудряйся на эту тему. Никуда ездить нам не придется. Он сам все сделает, тебе надо будет только поставить, где нужно подписи.

Ирка внимательно выслушивает мою речь, и я вижу, как очередная мысль буквально пронзает ее мозг. Она сидит неподвижно, моргает, но ничего не говорит.

- Что? – спрашиваю я.

- Женечка, - медленно произносит она, - а что я скажу своим родителям?

Я не знаю, что ей ответить, потому что из моих размышлений, такое звено как родители напрочь выпало. Ее вопрос озадачил меня вдвойне, потому что я моментально вспомнила и про своих родителей тоже, с которыми я не общалась с тех пор как ушла Ника и Настя.

Разговор с родителями

Я приехала к ним на дачу после того злополучного Нового Года. Мы сидели у камина и делали вид, что мы по-прежнему одна семья. Мои родители никогда не принимали, того что их дочь лесбиянка. Поначалу я пыталась им что-то доказывать, но потом прекратила эти тщетные попытки, поняв, наконец, что люди вправе не принимать то, что им не нравится. Мы делали вид, что интересуемся жизнью друг друга, хотя по сути с каждым годом дистанция между нами возрастала. Я сидела, смотрела на огонь, пила глинтвейн и краем уха слушала мамин рассказ о том, как они ели рыбу приготовленную ее сестрой.

- Женя, у тебя что-то случилось? – неожиданно для меня задал вопрос папа.

- Нет, па, все в порядке, - буркнула я, отпивая глинтвейн.

- Что в порядке? Как Настя?- не унимался он.

- Нормально, - ответила я и сделав слишком большой глоток обожгла себе язык и губы. – Вот черт!, - я прижала ладонь к своим обожженным губам.

- Женя! Ты совсем из ума выжила? Твоя дочь ушла из дома, а ты говоришь, что это нормально!

- Пап, перестань, - безучастно ответила я, стараясь не слышать того, что он мне говорит, чтобы не взорваться.

- Не смей затыкать мне рот! – возмутился он – Хоть сейчас, ты можешь признать, что мы с мамой были правы, когда говорили тебе, что те отношения, в которых ты живешь, это не нормально. Твоя собственная дочь не хочет видеть тебя на своей свадьбе! А у тебя все нормально! Она ушла из дома, потому что больше не может видеть эту твою Нику!

- Ника ушла! – зачем-то произнесла я.

- Ну наконец-то! – встряла мама.

- Мам, мне вообще-то больно…

- Ничего потерпишь, - продолжал разоряться папа, - больно ей! Мы тебя предупреждали, что добром это не кончится!

- Слушайте, хватит уже читать мне нотации! – не выдержала я, - Я живу так как считаю нужным, и если кому-то это не нравится, то это не моя проблема. Я приехала поздравить вас с Новым Годом, а не выяснять здесь кто прав, а кто нет.

- Нет, дорогая, ты будешь сидеть и слушать, - не унимался папа, - Женя, ты полная дура, ты променяла дочь на какую-то бл….

- Папа, то что мы с Никой расстались, не дает тебе никакого права так ее называть.

- Разуй глаза, идиотка! Ты же осталась одна, и все равно упорствуешь! Ну признай ты хоть раз в жизни, что ты не права, - настаивал он.

- Да идите вы к черту! – я встала, отшвырнув стул, на котором сидела и направилась к двери, чтобы глотнуть свежего воздуха. Я не собиралась тогда уходить.

- Женя! Если ты сейчас переступишь порог этого дома, то больше ты сюда не войдешь, - крикнул папа.

Я обернулась и посмотрела на него. Он говорил вполне серьезно. Я посмотрела на маму, которая вся сжалась, понимая, что он явно погорячился, и которая ждала моего решения. В комнате повисла давящая тишина. Я почувствовала, что если немедленно не выйду на улицу, то вероятнее всего просто умру тут. Мое горло сжалось в каком-то непонятном приступе тошноты. Я накинула куртку и взяла ключи от машины.

- Как бы то ни было, - сказала я на прощание, - я всегда вас любила и люблю. Если буду нужна, то звоните.

Я сделала шаг, по направлению к двери и остановилась. Я снова обернулась.

- Мам, я сменила номер телефона, новый я пришлю тебе завтра смс-кой.

Папа кричал мне вслед, чтобы я не приходила к нему на могилу, когда он умрет, мама пыталась его успокоить, а я просто села в машину и уехала. Тогда я первый раз в жизни села за руль, выпив перед этим вина.

Родители мне больше не звонили и я им тоже. Раз в месяц я звонила своей двоюродной сестре, которую просила позвонить им и справится о здоровье. Потом я перезванивала ей, выслушивала кучу гадостей в свой адрес, а так же в адрес всех лесбиянок планеты, убеждалась, что родители живы и здоровы и успокаивалась еще примерно на месяц.

- Иришка, - выныриваю я из воспоминаний, - я пока не знаю как и что им стоит сказать. Ты со своими давно не общалась?

- Уже больше года. Жень, они никогда не примут меня такой…

- Котенок, дальше можешь не продолжать. Уверяю тебя, что у всех все одинаково.

- Я скажу, что я ее родила.

- Неплохой вариант, - глумливо соглашаюсь я.

- А что еще тут скажешь? Не хочу, чтобы они знали, что мы удочерили ее.

- Ты, малыш. В этом раскладе ты. Я тут не при чем. Я ей никто, а твоим родителям она внучка.

- Что ты предлагаешь? – грустно спрашивает Иришка.

- Думаю, что ты права, на счет того, что родила ее сама. Вот только не стоит бежать впереди паровоза и немедленно сообщать им об этом.

- Думаешь они сразу примчатся сюда, и будут демонстрировать какие они замечательные бабушка с дедушкой?

- Что-то в этом роде. Чем дольше они ничего не будут знать, тем нам будет спокойнее.

- Женька, пойдем спать. Я уже так устала. Хочу прижаться к тебе и уснуть.

Я обняла ее и прижала к себе.

- А завтра, - продолжает она, - поедем за кроваткой, всякими костюмчиками…

- Конечно поедем, котенок.

глава 8

За субботу мы успеваем купить, все что только может понадобиться малышке. Иришка с восторгом раскладывает все по полочкам и шкафчикам. Наша спальня за пятнадцать минут превращается в детскую. С одной стороны меня это несколько огорчает, потому что я еще не успела насладиться жизнью вдвоем с Иришкой, той жизнью, когда живешь только друг для друга. Но с другой стороны, я вижу, как она счастлива, и меня это, несомненно, очень радует.

Мы ищем няню. За воскресенье мы находим по агентствам и знакомым одиннадцать кандидатур и назначаем им на понедельник смотрины.

- Женя, мне кажется что так мы никогда никого не найдем, - грустно говорит Иришка, познакомившись с седьмой девушкой. - Они же все какие-то сумасшедшие.

- Малыш, ну почему сразу сумасшедшие? – интересуюсь я.

- Потому что одна еще в школе учится, как ей ребенка то доверить! Другая повернутая на религии, она же как только узнает кем мы друг другу приходимся тотчас сойдет с ума и мы останемся без няни. Третья – только что с панели. Четвертая какая-то очень грязная, она по-моему моется в лучшем случае раз в неделю, от нее воняет.

- Ладно, котенок, давай открывать, пришла восьмая, может с ней повезет.

В нашей прихожей появляется дама лет пятидесяти, со словами:

- Нус, кто у нас ребеночек?

Мы с Иркой переглядываемся, а дама продолжает, протягивая мне руку

- Я Олимпиада Бориславовна

- Женя, - представляюсь я, пожимая ей руку.

- А вы деточка, вероятно Ирочка?

Иришка кивает. Я беру у Олимпиады куртку и предлагаю ей пройти на кухню.

- Боже! Какое прелестное создание, - восхищается женщина появившейся в дверях кухни Линдой.

Собаке явно не нравится такая фамильярность, она обходит Олимпиаду с недовольным видом. Мы проходим на кухню, а Линда ложится на пороге. Мы с Иришкой не видим в этой даме никаких особых недостатков, за исключением ее имени и безумной восторженности. И вот когда мы уже практически готовы согласиться на ее услуги, Линда внезапно встает, подходит к Олимпиаде Бориславовне и начинает тихонько порыкивать. Я никогда раньше не видела, чтобы Линда на кого-то рычала.

- Линда, ты что? – удивляется Ирка.

Собака начинает рычать настойчивей в ответ на вопрос своей хозяйки. Олимпиада протягивает к собаке руку, и я обнаруживаю, что у нашей милой Линдочки есть не просто зубы, которыми она жует свою еду, а настоящие клыки, которые она демонстрирует с непонятным упорством.

Я протягиваю к собаке руку, берусь за ее белоснежную гриву и притягиваю ее к себе.

- Линда, ты что с ума сошла? Ну перестань. Как ты себя ведешь?

Собака успокаивается и послушно ложится рядом со мной. Мы продолжаем разговор с Олимпиадой.

- Вы покажете мне вашу малышку? – спрашивает женщина.

- Конечно, - соглашается Ирка.

Мы встаем и направляемся в комнату, но Линда преподносит нам сюрприз. Она встает в дверном проеме и наотрез отказывается пускать Олимпиаду в комнату к Анечке. Иришка берет малышку на руки, собака стоит между Иришкой и дамой, лицом к последней, смотрит на меня и всем своим видом дает мне понять, что готова растерзать Олимпиаду Бориславовну, если только Иришка еще хоть на сантиметр приблизится к потенциальной няне. Я решаю, что правильнее будет положиться на интуицию нашей собаки, и не дожидаться, когда она бросится на женщину.

- Малыш, - обращаюсь я к Иришке, - покорми пока Анечку, а я провожу Олимпиаду Бориславовну.

Я обещаю женщине, что мы ей непременно перезвоним, и выпроваживаю ее за дверь.

- Что это было? – спрашиваю я у собаки.

Линда радостно виляет хвостом в ответ.

- Жень, я ее никогда такой не видела.

- Наверное стоит ей поверить, котенок. Что-то с этой теткой не так. Мы не видим что, а Линда вероятно знает.

Собака внимательно выслушивает наши реплики, благодарно смотрит на нас обеих и удаляется на свой диванчик.

Ко всем остальным кандидатурам собака отнеслась совершенно равнодушно. Но нам не подошла ни одна из них.

Вечером я иду в магазин.

- Женя, - обращается ко мне какая-то женщина, - Женя, вы меня не узнаете?

Я нахожу в этой женщине какие-то знакомые черты, но никак не могу вспомнить ее.

- Я Настенькина воспитательница, Римма.

- Господи, Римма, я тебя не узнала сначала. Вот это встреча! Какими судьбами ты тут оказалась?

- Я живу в соседнем доме. А ты?

- А я переехала сюда несколько лет назад.

- Как Настюша?

- Нормально, вышла замуж, - начала я и остановилась, - Ты все так же в садике работаешь?

- Нет, Жень, садик наш закрыли, меня сократили. Вот уже полгода работаю курьером, жить то на что-то надо. Пробовала няней устроиться…

- Римма! Господи! Ты еще хочешь работать няней? – спрашиваю я и хватаю женщину за рукав.

- Жень, ты знаешь, это зависит, у кого работать. Я попробовала, но у людей очень странное представление о том, что входит в обязанности няни. И потом я не могу, когда меня в доме за человека не считают. Мне нравится возиться с детишками…

- Идем, - я тяну ее за рукав прочь из магазина, - Риммочка, ты тот человек, которого мы ищем. Нам нужна няня.

- Кому? – удивляется Римма

- Нам с женой нужна няня.

Она вопросительно смотрит на меня, явно ничего не понимая.

- Ну чего ты уставилась на меня, словно я приведение какое-то?

- Я не очень поняла как это вам с женой…

- Римма, у меня есть жена. Вот у тебя есть муж?

Римма утвердительно кивает головой.

- Ну вот, а у меня есть жена, которая недавно родила нам Анечку. И теперь нам нужна няня. Риммочка, соглашайся, - настаиваю я, стоя у собственного подъезда.

- Жень, погоди, это так неожиданно…

- Римма, ты наша последняя надежда. Идем, я вас познакомлю, ты увидишь моих девчонок и согласишься, я уверенна, - говорю я открывая дверь подъезда.

- Слушай, я всегда видела, что ты слегка сумасшедшая, но что настолько, - смеется она

- Я не слегка, я на всю голову ненормальная, но мы не случайно встретились в магазине, это звезды, это судьба, - специально тараторю я, вспомнив слабость Риммы к астрологии.

Линда радостно встречает нас в дверях, словно понимает всю ответственность момента. Она встречает Римму так словно знала ее всю свою жизнь и очень скучала по ней последние пару недель.

- Она всех так встречает? – интересуется Римма

- Нет, дорогая, только тебя, - честно отвечаю я, подмигивая собаке, и обращаясь к ней добавляю, - иди позови Иришку.

Собака молниеносно удаляется в комнату, откуда доносится Иришкин голос:

- Женька, сейчас я ее переодену и приду

- Малыш, я нашла няню, мы на кухне, приходи.

Мы сидим втроем на кухне и болтаем обо всем подряд. Я прекрасно вижу, что Ирке Римма вполне симпатична как няня для нашей Анечки. Это, безусловно, радует меня. Но Римма неожиданно спускает меня на землю.

- Ирочка, - говорит она, - а ты прекрасно выглядишь для молодой мамочки.

- Спасибо, - улыбается Иришка и опускает глаза.

- Тебя когда из роддома выписали? – спрашивает Римма

Настает пауза, потому что мы были совершенно не готовы к такому вопросу. Предполагается, что нормальные люди на него отвечают быстро. Я начинаю судорожно отсчитывать дни, чтобы понять, когда же ее выписали, а Римма, не дождавшись ответа, продолжает заваливать нас вопросами о том в каком роддоме она рожала, присутствовала ли я при родах, как они прошли, сколько часов, и так далее. Я решаю прервать этот поток Римминого сознания.

- Остановись, пожалуйста, - говорю я, - дай человеку придти в себя, ты ее шокируешь столь интимными вопросами.

- Ой, - извиняющимся тоном произносит наша будущая няня, - я как-то не подумала. А вот когда я рожала…

- Римма, остановись, - настаиваю я, - и давай уже сменим тему.

- Жень, - обращается ко мне Иришка, - я пойду, пожалуй, спать, что то я устала. Не засиживайтесь. Ладно?

Она встает, нежно целует меня в щеку и уходит. Я чувствую, как в воздухе повисли кучи Римминых вопросов, и нарушаю тишину, озвучивая ей условия работы и оплаты.

- Так ты согласна? – спрашиваю я.

- Еще бы! Конечно, согласна. Женька, ты как подарок, свалившийся на мою голову.

- Римм, только есть одно условие

Она вопросительно смотрит на меня

- Мы никогда не будем обсуждать тему Аничкиного рождения, ты никогда не будешь задавать вопросы на эту тему ни мне, ни Ирке. Если ты хочешь о чем-то спросить, то спроси сейчас, и больше мы к этому не будем возвращаться.

Я чувствую, что Римму раздирает на части от любопытства, но она молчит.

- Риммка, я понимаю, что у нас не совсем обычная семья, возможно, тебя это как-то шокирует. Но нам нужна няня не на пять минут и не на неделю, а как минимум года на три. Мне бы очень не хотелось, чтобы между нами были какие-то недосказанности.

- Жень, а кто отец малышки? Ты не подумай, что я лезу в ваши отношения, ну просто, а вдруг он явится, когда я буду с ней одна.

- Отца как такового нет. Мы воспользовались услугами анонимного донора, так что даже теоретически никакой папаша появиться тут не может, - отвечаю я.

- А как обстоят дела с бабушками, дедушками? – продолжает Римма

- Они пока ничего не знают. Ни ее родители, ни тем более мои, не в курсе, что у них есть внучка. Понятно, что это временное явление. Думаю, что как только им станет известно, начнутся войны мирового масштаба, поэтому мы не спешим им сообщать. Но рано или поздно это случится, в общем, будем решать проблемы по мере их поступления. Одно неизменно, в наше отсутствие за Анечку отвечаешь ты и никто другой, кем бы этот другой себя не называл.

- Нет, ну это-то понятно. Жень, еще один вопрос мне пришел в голову.

- Спрашивай, - говорю я. Я знаю Римму уже много лет, у нас с ней были достаточно близкие, даже дружеские, отношения, в те времена, когда Настя ходила в детский сад. Поэтому я совершенно спокойно воспринимаю Риммины расспросы.

- Как Анечка тебя должна называть? Тоже мамой?

Я задумалась, потому что эта проблема мне пока еще в голову не приходила.

- Я пока не знаю, мы обсудим это с Иришкой и скажем тогда тебе. Ладно?

- Ну хорошо, - улыбается Римма, - странные вы какие-то.

- Почему странные? – удивляюсь я.

- Мне вот это сразу пришло в голову, а у вас было как минимум девять месяцев и вы до сих пор не знаете как она будет тебя называть…

- Ну да, вот такие мы затейницы, - смеюсь я. – Риммка, у меня нет ответов на целую кучу вопросов.

- Ну а как Настенька?- меняет тему разговора Римма.

- Честно? – спрашиваю я

Римма удивленно смотрит на меня, и я отвечаю правду

- Она ушла, заявив, что не хочет видеть меня на своей свадьбе, потому что ей стыдно , что ее мать лесбиянка. Больше я ее не видела.

- И ты не попыталась вернуть ее? – спрашивает Римма.

- Нет.

Мы наслаждаемся нашей новой жизнью втроем. Все оказывается не так страшно, как мне представлялось сначала. Присутствие Риммы позволяет нам с Иришкой жить не только для Анечки и заботами о ней. У нас остается достаточное количество времени, чтобы быть только вдвоем, чтобы жить друг для друга. Мы с удовольствием проводим массу времени с малышкой, но не забываем и про себя любимых. Мы как и раньше не отказываем себе в поездках за город, в общении с друзьями и прочих удовольствиях. Конечно, приходится считаться с тем, что не смотря на выходной проснуться приходится рано, но этот неприятный момент компенсируется тем зарядом положительных эмоций, которым одаривает нас Анечка.

Но наша безмятежная жизнь заканчивается в тот самый день, когда малышке исполняется полгода. Все начинается с того, что мой папа своим телефонным звонком изрядно портит нам вечер.

- Как ты посмела не сказать нам, что у нас есть правнучка? – начинает орать он в телефонную трубку, как только я подхожу к телефону.

Я мысленно проклинаю себя всеми известными мне словами за то, что я вообще подошла к телефону. Он тем временем продолжает.

- Женя, ты ненормальная, у тебя уже маразм по-моему начался. Ты, конечно, можешь жить так, как считаешь нужным, послав ко всем чертям свою семью. Мы с мамой уже привыкли к этому. Но она же живой человек. Какое право ты имеешь лишать свою внучку семьи!?

Я беру себя в руки и пытаюсь сохранить в своем голосе полное спокойствие.

- Папа, погоди кричать. Какая внучка? О чем ты вообще говоришь?

- Не прикидывайся, что ты ничего не знаешь! Настя только что нам все рассказала, - возмущается он

- Ну значит ты более информирован чем я. И мне не понятно почему ты при этом мне задаешь какие-то вопросы, - сдержанно отвечаю я, при этом выразительно глядя на Ирку.

Она начинает понимать, о чем идет разговор.

- Женя, - орет папа, - это уже не шутки. Где ребенок?

- Пап, ты можешь хотя бы пояснить мне, что происходит?

- Ах тебе не понятно? Ты присвоила себе Настину дочку! Вот что происходит. Ты воспользовалась тем, что девочка была не в себе и просто присвоила ее себе. Как какую-то вещь.

- У Насти родилась дочка? – удивленно спрашиваю я. – Ну, наверное, я ее с этим поздравляю. А так же себя, что я теперь вероятно бабушка. Да, кстати, спасибо, что сообщил мне эту новость.

- С тобой бесполезно говорить! – орет папа и швыряет трубку.

Я не успеваю перевести дыхание, как телефон звонит снова, и на этот раз в трубке я слышу уже голос свой дочери.

- Мам, я была не права…

Я не произношу ни звука. Я знаю, о чем пойдет сейчас разговор. Я готовилась к нему, но не думала, что он произойдет так скоро.

- Мам, где моя дочь?

- Настя, ты что совсем рехнулась? Ты почему меня об этом спрашиваешь? Что ты сделала с ребенком? Ты что его бросила?

- Не его, а ее. Мама, не притворяйся, что ты ничего не знаешь! – Настя начинает рыдать, и в разговор встревает моя мама.

- Женечка, послушай меня. Мы все когда-то в чем-то были не правы. Но сейчас нам всем есть ради кого объединиться. Не лишай девочку семьи. Я умоляю тебя!

- Мама, ты о какой девочке сейчас мне говоришь?

- О твоей внучке! Ну что же ты такая упрямая! Женя!

- Мама, я никакую внучку никакой семьи не лишаю. Вы что там все с ума посходили что ли?

- Женечка, скажи мне правду, пожалуйста.

- Мама, с каких это пор ты стала такой любительницей правды? Что ты хочешь услышать?

- Где Аня?

- Мам, где сейчас находится Настина дочь мне абсолютно не известно, скажу больше, я не собираюсь участвовать в ее поисках, - отвечаю я.

- Если то, что ты мне говоришь, правда, то тогда получается, что Настя потеряла ребенка…

- А от меня то вы чего хотите?

- Не знаю, Женя, но мы вроде как одна семья…

- Мама, мы не одна семья, не надо заблуждаться. У меня своя семья, которую вы никогда не принимали, и принимать не собираетесь.

- Что Ника твоя вернулась? – спрашивает мама.

- Нет, мою жену зовут Ира, если тебе это интересно, - кратко и холодно отвечаю я.

- Мне это совершенно не интересно. Мне только интересно где сейчас полугодовалый ребенок.

- Ну как найдете, скажете, - заканчиваю разговор я и отключаю телефон, чтобы избавить себя от телефонных разговоров, которые могут продолжаться всю ночь.

Я достаю из холодильника бутылку виски, и пересказываю Иришке мой телефонный разговор.

- И что мы будем делать? – спрашивает Иришка

- А надо что-то делать?

- Жень, она же твоя дочь. Ты не сможешь жить так, словно ее нет, - с какой-то грустью в голосе говорит Ира

- Я уже достаточно долго живу так, словно ее нет. У меня была надежда, что она вернется, что поймет. Но теперь… Малыш, все это конечно грустно и больно, но у меня есть ты и Анечка, и я хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь мы прожили втроем. И в нашу жизнь я больше никого не впущу, даже собственную дочь. Она взрослый человек, она сделала свой выбор. В конце концов, она поступила так, как считала нужным. Почему теперь я должна отвечать за ее поступки?

- Потому что она твоя дочь.

- Да, котенок, она моя дочь, и мне очень больно от того что она выросла такой дурой. В этом конечно есть доля и моей вины. Но тут уже ничего не поправишь. Я люблю тебя, и моя семья ты.

- Женька, но это жестоко по отношению к ней, да и к твоим родителям.

- Я знаю. А что ты предлагаешь? Сказать им правду?

- Нет.

- Тогда что? Как только я подпущу их к себе хоть на сантиметр ближе, они окажутся у меня на голове, они будут влезать во все, все наши с тобой вечера, да и дни тоже, будут такими как сегодняшний. И это в лучшем случае. Ты хочешь этого?

- Нет.

- Я вот тоже не хочу.

глава 9

Как бы я не мечтала о том, чтобы в нашу с Иришкой жизнь никто не влезал, это оказалось совершенно невозможным. После того как нашей Анечке исполнилось полгода, наша жизнь перевернулась с ног на голову. Настя умудрилась отыскать Нику, которую попыталась втянуть в поиски ребенка. Ника естественно обо всем поведала своему мужу, который в свою очередь не забыл сообщить Иркиным родителям, что их дочь живет с женщиной, которая отобрала ребенка у собственной дочери и в этом не сознается. Обо всем этом мы с Иришкой узнаем как водится по телефону. Ее мама вопила как потерпевшая. В итоге Ирка объяснила маме, что у нее родилась Анечка, что у меня нет никакой внучки, а Аня это и моя дочь тоже. Голова Иришкиной мамы чуть не разорвалась от обилия информации и на следующий же день она примчалась к нам в гости, чтобы собственными глазами увидеть, что Ирка просто из вредности сказала про рождение.

- Светлана Петровна, - обращаюсь я к истерично топающей ногами и переходящей на визг женщине, - прекратите орать в нашем доме.

- Вы, вы, что себе позволяете? – возмущается она, - это моя внучка, а вы…

- А я нахожусь в своем собственном доме и порядки здесь устанавливаю я, при чем такие, которые устраивают нас обеих. Я не возражаю против того, чтобы вы виделись с Анечкой, но превращать нашу жизнь в хаос я не позволю ни вам ни кому-то другому.

- Да как вы вообще со мной разговариваете? – уже чуть более спокойно говорит Иркина мама.

- Я то как раз нормально разговариваю, и очень даже сдержанно, в отличие от вас. Вы врываетесь, начинаете орать и оскорблять собственную дочь. Думаю вам лучше успокоиться и тогда, возможно, у нас состоится конструктивный диалог.

- Да не собираюсь я вести с вами никаких диалогов, - заявляет Светлана Петровна.

- Ну это ваше дело. Я готова пойти вам навстречу, но это безусловно имеет смысл только в том случае, если вам самой это нужно, - я разворачиваюсь и ухожу на кухню.

Я слышу как Ирка пытается донести до мамы что мы с ней семья. Я глажу Пумку, которая испуганная криками вскарабкалась на меня и не собирается слезать, и вспоминаю свою неудавшуюся попытку сообщить своим родителям о своем желании, чтобы они воспринимали меня такой какая я есть и не пытались подгонять под существующие в их головах стандарты.