"Ошейник" автор Аня Морозова

"Ошейник"
автор Аня Морозова






#лесбилитература

1

Блин, как же мне надоели все эти дурацкие киношки, якобы лесбийские, якобы культовые, глубокие, чувственные и все такое прочее. Нет, разумеется, существуют и хорошие «темные» фильмы, но их так мало, так мало, хоть плачь, и все они уже засмотрены до дыр.

А хочется еще. Страсть как хочется. Да так, чтобы накрыло, чтобы сердце ухнуло, чтобы мурашки табунами по всему телу. Чтобы и смех, и слезы, и нервная дрожь, и ощущение, что все это безумно близко, как будто бы с тобою случилось, или случится, вот-вот, совсем скоро…

***

В тот день все было как обычно. Мы с Викой отпахали очередную смену на работе, прикатили домой (она - на метро, с тремя пересадками, я - на автобусе, плотно зажатая разношерстной толпой, в позе «зю»), высвободили усталые тела из пуховиков, сапог, свитеров, джинсов и лифчиков, кинулись наперегонки проверять почту в ноутбуке, поцапались, помирились, сбацали в четыре руки вкусный, сытный и явно губительный для здоровья ужин, в процессе готовки снова поцапались, молча поели, разбрелись по углам.

Чуть позже Вика «пообщалась» по мобильному с мамой (благо, городской у нас не работал - хозяйка отключила), а именно, выслушала (на сей раз, в укороченной версии), какая она «неблагодарная сволочь, грязная свинья и на всю голову чокнутая дрянь». Огрызнулась в ответ и отключила телефон. После чего отправилась «чистить ванну», но я-то знала, что это всего лишь прикрытие, чтобы украдкой поплакать. Ох уж эти сильные женщины…

Спустя какое-то время Вика притопала ко мне, молча уткнулась носом в плечо. Мы в очередной раз помирились. Снова пообещали беречь друг друга. После чего приглушили свет в единственной комнате нашей съемной хатки. И устроились в обнимку на диване, в компании ноутбука, двух бутылок пива и пачки чипсов. Стали смотреть очередной, добытый из дебрей нета, фильм. Якобы лесбийский, якобы культовый. Если, конечно, верить рецензии, а не зрительским отзывам.

Фильм был довольно старый, с жутким одноголосым переводом. Причем текст читал мужчина. А точнее, гнусаво бубнил, путая и проглатывая слова (вряд ли он вообще улавливал смысл того, что произносит). Заявленный жанр – комедийная мелодрама – уже сам по себе не предвещал ничего хорошего. «Ну что, смеемся после слова «лопата»?» – вздохнула моя Викуля.

Сюжет был таков: одна дама на девятнадцатом году брака узнала, что муж изменяет ей с молоденькой девицей. Жутко расстроилась, но не растерялась. Решила отплатить ему тем же: завести любовника. В отчаянном порыве она купила газету, пробежала взглядом по объявлениям в разделе знакомств, и вскоре отправилась на свидание вслепую с одиноким мужчиной 38 лет, с очень приятным (судя по краткому телефонному разговору) хрипловатым голосом.

На самом же деле (та-да!) ее избранник оказался женщиной, такой, якобы брутальной наружности (едва взглянув на этого «буча» в нелепом исполнении стареющей и явно отчаявшейся получить хоть какую-то роль актрисы-натуралки, мы с Викой хором ругнулись). Оказалось, что дама впопыхах изучила страничку гей-знакомств. Лопата. Смейся, кто может. Или спасайся.

Далее разворачивается главная интрига фильма. Вошедшая во вкус дама еще долго не может смекнуть, что ее кавалер женского пола (хотя в реальности только слепой осел не догадался бы «ху из ху», а в данном случае, простите, на это самое «ху…» даже намека не было). Она пребывает в полном восторге от «его» манер, вновь ощущает себя красивой и желанной. И, по большому секрету, рассказывает о «нем» двум лучшим подругам, одна из которых тут же пытается ее устыдить, а вторая, наоборот, яро поддерживает, говорит (в мерзкой гнусавой импровизации переводчика) «давай, давай, пока там внизу все не засохло». «Юпи», - мрачно прокомментировала Вика, - просто добавь воды».

Самое интересное (хотя, казалось бы, куда интересней?), что и сам новоиспеченный «ухажер» тоже не догадывается, что его дама не догадывается, ну, что «он» – это вовсе не он, а стопроцентная «она». Лопата.

И вот однажды, в расчете на долгожданный интим, дама приглашает «кавалера» в гости. Поначалу все идет как надо: поцелуи, объятья и прочее. Снедаемые желанием, они перемещаются в спальню. Где, наконец, опытным путем выясняется, что… в общем, никакой «штучки», увы, там нет.

Сбитая с толку дама выскакивает в коридор, нервно завязывая поясок на халатике. Но как следует осознать случившееся не успевает: неожиданно возвращается муж. Который, поначалу, также принимает любовницу за любовника, и, вне себя от ревности, закатывает скандал. Скандал этот длится всю ночь, в нем участвуют все трое, причем постепенно ситуация доходит до абсурдной.

Короче говоря, ранним утром муж с «бучем» курят на террасе и, словно старые друзья, откровенно так, по-мужски, обсуждают пороки и прелести женской братии. А дама, весело мурлыча себе под нос, суетится на кухне, готовит завтрак на троих. Лопата.

Конец фильма, очевидно, следует отнести к счастливым. Потому как в процессе разборок супруги, внезапно и вдруг, осознают: любовь не ушла, страсть не угасла. Оказывается, им обоим просто нужна была встряска. Окрыленные вновь вспыхнувшими чувствами, они решают покончить с адюльтерами и сохранить брак.

Но, прежде чем вернуться к мужу, дама, из интереса или же просто из благодарности, все-таки занимается «этим» с Карлой (так зовут «буча»).

Они любят друг дружку весьма странным образом, чуть ли не через одеяло. И даже не снимают белья. При всем при этом Карла страстно шепчет: «Почувствуй меня…» Лопата. Я чуть не подавилась чипсами.

Нет, серьезно. Лопата, лопата, лопата. Одна сплошная лопата, которой следует отходить по заду режиссера, продюсера и актеров. За то, что общими силами произвели на свет такое позорище. Дешевую, бездарную пародию на фильм, к тому же, с явным гомофобным душком.


В общем, когда мы, наконец, досмотрели (из вредности) это злосчастное кино и легли спать, Вика почти сразу вырубилась. А я еще долго ворочалась. Не находя места, скручивала в бараний рог подушку, комкала ногами простынь, и все думала: «Ну почему?» Нет, правда, почему так мало достойных историй о женской любви? Без стеба, без очевидной фальши, без нелепых постельных сцен в духе рассчитанной на мужиков порнухи. С настоящими слезами и настоящим счастьем.

В конце концов, этот праведный гнев (ну да, явный признак подросткового максимализма, никак с ним не расстанусь) привел меня к мысли: «А почему не я?»

Нет, правда. Если уж я такая придира, если уверена, что знаю, как надо, то в чем же дело? Почему бы самой не показать класс? Не явить миру сюжет гениальной лесбийской «лав-стори». Что, блин, слабо?

2

Какое-то время я носилась с этой мыслью, как курица с яйцом. Нещадно эксплуатировала собственное воображение. Напрягала извилины (эх, по правде, не слишком уж извилистые) в попытке родить шедевр. Порою так крепко задумывалась, что просто выпадала из жизни. Чаще всего отключалась в транспорте. Но, пару раз, и на работе. Кстати, не без последствий.

В то время я числилась дизайнером в небольшой типографии. На самом же деле, не буду врать, была простой чернорабочей. С утра до вечера мы с напарницей в бешенном темпе «клепали» объявления, листовки, бланки и прочий бумажный «хлам». Корректоров в нашей фирме не водилось, а заказчик в большинстве случаев ленился проверять готовый макет на предмет ошибок. Вечно требовал: «Скорей, скорей!».

Поэтому частенько приходилось запускать тираж на свой страх и риск, надеясь, что прикрепленный к заказу «авторский» текст клиента - мелкий, кривобокий, зачеркнутый, исправленный («Жесть! – возмущалась напарница. - Куда подевались люди с красивым разборчивым почерком и такими же мыслями? Вымерли, что ли?) - был расшифрован верно, и эта «спорная» цифра в телефонном номере – все таки двойка, а не семерка (черт, или все-таки семерка? Или двойка? А, ладно..).

В общем, «косяки» случались. Так, иногда. В основном, под конец недели, когда от усталости слабело внимание.

Но в этот раз я превзошла саму себя. Думая о своем, о девичьем (эх, иначе и не скажешь), «состряпала» в «CorelDRAW» очередной скучный бланк, пробежала рассеянным взглядом по макету: номер… дата… сумма прописью… Да вроде бы все верно. И отправила бланк в печать.

В общем, два дня спустя, разъяренный клиент (по манерам – «чисто конкретный пацан») вернул все четыре коробки этих злосчастных бланков. На каждом из них в нижней строчке вместо «иТого» значилось «иГого».

- У меня химчистка, а не конюшня! – горланил он. – Переделывайте, короче!

Моя напарница закашлялась от смеха. Поддразнивая меня, «игогокала» до самого вечера.

Начальник тоже от души посмеялся над моим «косяком». Назвал «приколисточкой». И лишил премии.

А где-то через месяц меня уложила на обе лопатки жутчайшая ангина. Первое время было совсем паршиво: в горле пульсировала боль, лоб полыхал – хоть яичницу жарь.

Но потом температура спала, тело перестало ломать. И я, слегка ожившая, на радостях придвинула к себе ноутбук и открыла (великий и могучий) «Word». Решила – самое время воплощать мечты в реальность.

Внятной законченной истории у меня не было. Так, шаткие образы, обрывки диалогов. Но я (почему-то) была уверена: едва мои пальцы коснутся клавиш, мысль потечет сама собой и превратится в текст.

Ха. Ха. Ха. Спустя пару часов я взвыла.

Оказалось, что царивший в моей голове фантазийный хаос превратить во что-то конкретное невозможно в принципе. Тогда, отчаявшись, я стала мысленно перебирать все известные мне реальные истории – вдруг что сгодится?

Рассказывать о себе и Вике было как-то… боязно, что ли (вдруг кто догадается, что это мы? Боже, боже…) Да и, по правде, что там рассказывать? Все банально. Познакомились через смс-службу. Обменялись телефонами, условились о встрече.

Вика шла на свидание, не испытывая ни волнения, ни трепета. Поскольку для нее свидание это было уже сто сорок пятым по счету, и к тому времени (по ее словам) «все нервные клетки уже давно умерли, а страхи - перегорели».

«Последние месяцы я, вообще, встречалась вслепую, - говорила она потом (так, нехотя: не любит моя Викуля откровенничать). – После работы срывалась, ехала по-быстрому, куда надо. Порой не созванивалась даже, так: три смс - и вперед. Чаще всего попадались «бишки» - замужние, либо в свободном полете, некоторые с детьми. Бывало – такие красотки, застрелиться, блин. Да что толку? Все равно с ними каши не сваришь: сегодня нашим, завтра вашим… Нарывалась на малолеток. Эти шли на свидание, как в зоопарк: посмотреть на взрослую тетю-лесбуху. Еще и подружек с собой брали, так, для подстраховки. Ну и… сумасшедшие встречались. Или страшидлы. Или сразу – два в одном. Помню, одна – красноволосая, с начесом а-ля «юный Куклачев» - вцепилась в меня прямо в метро, на глазах у толпы. Завопила: «Будь моей! Будь моей, прошу тебя!» Я еле ноги унесла. В общем, много чего было, но… все мимо, короче».

Помню, как мы с Викой впервые встретились. А-а-а! Бог мой, это было ужасно! Хуже ночного кошмара. Мы сидели в каком-то ресторанчике. Тихом, уютном - как выяснилось при повторном визите. Только вот… в тот раз меня переполняло дикое смущение. Так что, ясное дело, стены давили, музыка мешала, официант косо смотрел, а еда не имела вкуса.

я тараторила без умолку, и без конца поправляла волосы, и теребила сережку, и опрокидывала бокал, и шутила, и сама же смеялась над собственными шутками. Короче говоря, человек-оркестр отдыхает.

А Вика (чертова садистка) медленно попивала вино и, молча так, с легкой усмешкой, наблюдала за всем этим представлением.

До сих пор не знаю, почему она решила дать мне шанс. Каким образом все у нас срослось? В ту пору я была ну совсем не лесби. И даже не би. Нет-нет, я была просто чудом в перьях, «спящей красавицей», практикующей исключительно «натуральный» образ жизни.

У меня были «жанихи», целых два. Первый – замечательный мальчик, надежный, правильный. И скучный. Свиданья с ним напоминали летаргический сон. Изредка, когда Кирюша пытался меня обнять, я вздрагивала и просыпалась. И после каждой встречи решительно думала: «Нет, ну все уже, хватит!»

Но в ушах так и звенел настойчивый мамин голосок: «Смотри, доченька, не упусти! Локти кусать будешь!»

А второй, Стас, был мерзавцем. Веселым и бессовестным. Он пропадал на месяц, отключал телефон, сочинял удивительные оправдания, даже во время наших свиданий ему без конца названивали какие-то девицы. Я, конечно, слегка обижалась, но уж точно не страдала. Я не любила Стаса. Просто рядом с ним, по крайней мере, не было скучно.

В общем, я металась (слишком громкое слово, ну да ладно) между ангелом и бесом – почти в прямом смысле. И мечтала о девушках.

Бывало, в метро тайком засматривалась на таких: суровых, дерзких, неженственных. Ну, на тех, которые явно… И с грустью думала: «Нет, не смогу я так. Да и какая из меня лесбиянка, прости господи? С такими-то кудрями, маникюроми, и капризами. Бред».

Одним словом, вела себя, как зануда-скромница, что украдкой смотрит на манекен с чрезмерно откровенным платьем. Мысленно облизывается, но тут же себя одергивает. Мол, зачем оно мне, я же его ни за что не надену. А если надену, то люди наверняка меня осудят. А если люди меня осудят, я же со стыда сгорю! Так что - нет, нет, нет!

А потом Кирюша сделал мне предложение…

В тот же вечер я отправила запрос в смс-знакомства (иного способа в голову не пришло). Решила: все - либо сейчас, либо никогда. Попробую, всего разок. С девушкой. Ну, просто, чтобы понять.

Да уж… Обещание из серии «я не буду есть торт, только понюхаю крем».


В общем, я мысленно «просмотрела» в уме все пять лет, что мы с Викой были вместе. Бегло, словно видео на быстрой перемотке.

Много всякого было. Мы трижды переезжали, меняли работы, строили планы, впадали в отчаянье, пытались накопить денег, в беспечном азарте тратили все подчистую (на поездки, рестораны, концерты, на дорогущие взаимные подарки), любили друг друга, ненавидели друг друга, уходили навсегда и возвращались через час.

Бывало, шагали по улице, ругались, почем зря, но все равно держались за руки.

Однажды, рубанув с плеча, Вика призналась родителям. И я тоже, почти. Ибо моя сказочка про «скромного жениха, избегающего встреч с будущей тещей» (тестя не было – мой отец рано умер) с каждым годом становилась все сказочней и сказочней.

Я ни о чем не жалела. Наоборот. Эти пять лет я как будто впервые жила настоящей, ненадуманной жизнью. Сложной, неспокойной («Двадцать процентов седины», - констатировал мой парикмахер), но своей собственной.

А какой был секс… (молчу, молчу).


Но на этом, в принципе, рассказ и заканчивался. На поверку моей персональной «лав-стори» хватило аккурат на один лист мелким шрифтом. К тому же, ни умопомрачительных интриг, ни убойного «экшена»…

Тогда я мысленно прошлась по знакомым – таким же «нетрадиционным» парочкам. Увы, тоже самое. Лист, максимум два (если взять тех, кто постарше и с детьми).

Оставалось одно - уповать на собственное воображение. Но куда там… Мои «героини» напоминали призраков: расплывались и просвечивали. Им позарез не хватало лиц и живой крови.

В итоге (стыдно признаться) дошло до того, что я попросту начала перебирать в уме имена, профессии и характеры – вдруг как-нибудь, само собой, сложится? Но это, конечно, было уже совсем глупо. Я почувствовала себя сумасшедшим грузчиком, бесцельно переставляющим туда-сюда пустые коробки с прилепленными сбоку именами – Маша, Вера, Света…

Вспомнила, как в ранней юности обиделась на продавца на вещевом рынке. Перемерив все предложенные им кофточки и поморщив нос на каждую, я услышала разгневанное: «Да ты сама не знаешь, что тебе нужно!» Ох, как же меня задела эта реплика! Очевидно, слишком много в ней было правды. Я ведь тогда не просто с кофточкой, с ориентацией не могла определиться.

В общем, неважно. Я все печатала и стирала, печатала и стирала. Жонглировала словами так и эдак, пока в творческих потугах не выдала: «Жили-были…» И тут меня разобрал нервный хохот.

«Жили-были две лесбиянки, твою мать!» – прохрипела я.
Закашлялась (ангина, чертова ангина), и, пораженная собственным бессилием, захлопнула ноутбук.

Короче говоря, что-то пошло не так. И гениальный писатель-сценарист, сидящий внутри меня (увы и ах, я по-прежнему так считала), не желал вырываться на свободу.

Какое-то время я истерила и злилась. Прямо как начинающий хирург из анекдота: «Не получается! Не получается!» (в такие моменты Вика ласково, но решительно отбирала у меня ноутбук).

Я даже всплакнула разок. Эх…

Но вскоре остыла, отвлеклась. Как-то незаметно, не знаю… Забот навалилось, весна пришла. Все будто живей стало, легче – так, на пару аккордов. Захотелось возвращаться с работы пешком, пусть больше часа, путь по тающему безобразию…


А потом случилось кое-что странное. Нет, не дико странное – аккурат в пределах жизненных реалий. И вполне объяснимое. Вроде бы.

В общем, мне приснился сон. Ну да, всего лишь сон. Но такой, что, пробудившись, я мысленно помянула черта. А заодно - и свою бывшую коллегу по цеху, Тамару Васильевну.

Все называли ее тетя Тома. На первый взгляд она была вполне обычной: замужней, спокойной, полноватой, по возрасту – сильно за пятьдесят. В общем коллективе вела нескончаемые беседы на типично «бабские» темы: рецепты, сериалы, кошки, дети…

Так просто, по жизни, я бы с ней вряд ли сблизилась. Но тут – пришлось: мы обе курили, а других желающих «подымить» в нашей фирме не было.

Раз по шесть на дню, мы с тетей Томой по условному сигналу отрывали пятые точки от кресел, и, словно гордые отщепенцы, молча отправлялись в «курилку» (да, да, шуточка про «…с Тамарой ходим парой» в то время пребывала в зените славы).

Уж не знаю, почему и зачем эта женщина надумала мне «открыться». Может, решила, что я - молоденькая временная сотрудница (к тому же, на вид – смесь лопуха с божьим одуванчиком) - не представляю угрозы. А может, просто, осеннее обострение.

Короче, однажды, деловито попыхивая сигареткой, тетя Тома поведала мне про некие экстрасенсорные тренинги, про «голубой дымок энергии, вытекающий из пальцев», про мысленное управление облаками и про перемещение сознания внутрь дерева, с целью посчитать его годовые кольца. При этом вещала она все тем же будничным тоном, словно речь шла о погоде или о приготовлении супа.

Вот так вот. Марс атакует незаметно.

Разумеется, я ей подыграла – зачем осложнять отношения? Покивала с понимающим видом, позадавала наводящих вопросов. В голове же крутилось одно: «Так, Семенова, только не ржать…»

И тетя Тома не заметила подвоха. Наоборот, страшно обрадовалась, найдя благодарного слушателя.

В последующие два месяца мой несчастный мозг был «оттрахтибидохан» и «заахалаймахалаен» по полной программе. Я узнала много нового. Даже слишком. Порой в страшных муках проглатывала хохот. Или прикусывала язык, опасаясь при этом, что, как та змея, помру, отравившись собственным ядом невысказанных шуточек.

Репертуар моей марсианки был по истине неисчерпаем. Но больше всего меня «впечатлил» рассказ о так называемых «запросах в Космос».

«Допустим, тебе что-нибудь нужно, - инструктировала меня Тамара Васильевна, – прям позарез. И неважно, что: обувной шкафчик в прихожую или ответ на какой-нибудь вопрос. Для такого дела есть один способ. Работает он безотказно, поверь мне. Так вот, вначале надо как следует успокоиться. Глубоко подышать. Сконцентрироваться и, конкретно так, абстрагироваться. Почувствовать Космос. А затем внятно, буквально по слогам, произнести: хочу, мол, того-то и того-то. И на этом - все. Можно смело расслабиться. Жить себе дальше, ни о чем не заботясь. А спустя какое-то время, оно само придет, вот увидишь. Твое послание материализуется. Причем, самым неожиданным образом. К примеру, шкафчик, за ненадобностью, предложит забрать соседка. А ответ на вопрос подскажет знакомый, или в журнале прочтешь. Главное – послать четкий запрос. И не прохлопать ушами ответ, понимаешь?»

Я, как всегда, молча покивала. А что тут скажешь? Ваш запрос очень важен для нас. Оставайтесь, пожалуйста, на линии…

Смех смехом, но лучше бы я курила одна. Эта чертова история с запросами непроизвольно застряла у меня в мозгах. И, видимо, основательно. Потому как, впечатлившись собственным сном, я тут же о ней вспомнила. Даже подумала (с наивной радостью): «А вдруг?..»

Мне редко снилось что-нибудь яркое. Обычно - всякая лабуда. Эдакий винегрет из воспоминаний и текущих тревог, приправленный веселенькой абракадаброй (ну, типа «и тут всех похищают инопланетяне»).

Но в этот раз (торжественно клянусь) все было иначе. В данном случае воспоминания и тревоги явно принадлежали не мне. Да и веселенькая абракадабра напрочь отсутствовала. Этот мой сон, вообще, не был похож на сказку. Наоборот, такая, вполне себе логичная, подробная до мелочей реальность. Только вот чужая, совсем чужая. Будто бы отрывок – либо из фильма, либо - из чей-то жизни. Прокрученный – specially for me - забавы ради, или с конкретной целью.

В общем, мне привиделась школа. Обычная, муниципальная, но совершенно незнакомая. На стенах – слащаво-веселенькая роспись: в основном, сюжеты из народных сказок – бабки, дедки, репки, колобки. На полу – зашарканный линолеум с черными полосами, прочерченными краями подошв.

Шла перемена, и в коридорах царил дикий хаос: возня, топот, смех, крики… Из общего гула на миг вырвался грозный, явно учительский возглас: «Так, Савушкин, это что за номер? Быстро слез с подоконника! Я кому говорю?»

Я тоже была в этом сне. В странной, двоякой роли. С одной стороны, являлась эдаким незримым сторонним наблюдателем, а с другой – непосредственным участником. А именно, школьницей - худенькой рыжеволосой девчушкой, лет двенадцати (а может, младше), с колючим затравленным взглядом и упрямо задранным подбородком. На мне был жуткий наряд: мешковатый мрачно-зеленый джемпер и длиннющая (до самого пола) шерстяная юбка. И то, и другое – будто с чужого плеча, явно не по росту и не по возрасту.

Стараясь быть незаметной, я околачивалась у входа в спортзал. С одной лишь целью – заглянуть внутрь. Но возле открытой двери сгрудилась целая толпа старшеклассниц – скороспелых, размалеванных дылд.

Странным образом, я (в лице рыжей девчушки) была в курсе всех подробностей. Знала, что девицы эти хором глазеют на одного паренька - красавчика из выпускного класса. Прячась за фальшивым безразличием, всячески пытаются привлечь его внимание.

Знала, что красавчика зовут Рома. А его сестру-близняшку – Яся (сокращенно от Ярославы). Что оба они – в статусе местных «celebrities», и, разумеется, ничуть от этого не страдают.

А еще я знала, что люто, всей душой, ненавижу их обоих. Но в большей степени - Ясю. По одной, очень веской причине, переходящей за грань временных школьных обид. Я на полном серьезе планировала им мстить, но не сейчас (ибо на данный момент силы были слишком неравными), а в будущем. А пока что, с упорством маньяка, следила за ними: тайком подслушивала обрывки разговоров, всматривалась в лица, наблюдала, изучала. По моим расчетам, близнецы сейчас находились в спортзале (в компании друзей-однокашников гоняли мяч перед началом урока), и я вставала на цыпочки и вытягивала шею в попытке их разглядеть. Но, как бы я ни старалась, за этими девицами ни черта не было видно.

Вдобавок, одна из них, забавы ради, пощекотала живот стоящей рядом подружки, и та, взвизгнув, отскочила назад, со всей дури наступив мне при этом на ногу. Смазливая, белобрысая, в короткой юбке и тесной блузке, моя обидчица резко крутанула головой, собираясь извиниться. Но, едва взглянув на меня – странную, нескладную малолетку, – скорчила презрительную мину и отвернулась. Я поморщилась от боли, но не отступила. Наоборот, попыталась, что называется, зайти с левого фланга.

Внезапно кто-то бесцеремонно хватанул меня за плечо и, решительно так, подвинул. Это был учитель, физрук – угрюмый худосочный мужичок с густыми усами и плешивой макушкой.

«Так, мамзели, - прохрипел он прокуренным, совсем не «спортивным» голосом, - кыш от дверей».

Девицы недовольно зацокали язычками, но все же слегка посторонились, уступая ему дорогу. На какое-то время (о, чудо!) в стене из «прекрасных тел» образовался просвет, и я, наконец-то, смогла увидеть их. Тех самых близнецов.

Первой мне на глаза попалась Яся. Смуглая, рослая, с гладкими черными волосами, собранными в высокий конский хвост. Резкая и задиристая. Дразня кого-то (как оказалось, брата), она дурашливой походкой пятилась назад, и при этом вертела на пальце баскетбольный мяч. В тот же миг к ней подскочил Рома. Такой же складный и гибкий, с буйной, слегка длинноватой шевелюрой, он решительно попытался сбить Ярославу с ног. Но та увернулась, и в прыжке легко отправила мяч в корзину. Послышались одобрительные «у-у-у!» и рассеянные хлопки.

«Сплошное позерство, - пронеслось у меня (а точнее, у рыжей девчушки) в голове. – Играют на толпу, упиваясь собственной популярностью…»

Только вот, как ни крути, близнецы притягивали взгляд. Было в них что-то такое, лихое, причудливая гармония грациозности и злости. Они напоминали двух доберманов-подростков, что в беспечном азарте теребят и подкусывают друг дружку.


И вдруг меня (уже как стороннего наблюдателя), страшно заинтересовали сии «школьные страсти». Захотелось подглядывать дальше, узнать больше. Но, увы. Внезапно мой организм возжелал проснуться, и «кино» оборвалось. Без всяких «to be continued».

Весь день после этого я чувствовала себя очень странно: восторженной, тоскующей и обманутой одновременно. Будто бы меня приняли в некое тайное сообщество, и тут же, без объяснения причин, из него выперли. Этот сон, обжегший меня чужой реальностью, не желал угасать и забываться, а его герои так и мелькали перед глазами. И я дико маялась. То злилась, то улыбалась. С самого утра дожидалась конца рабочего дня. После обеда, не выдержав, наврала начальнику с три короба и удрала пораньше.

Вернувшись домой, я первым делом кинулась к ноутбуку. Решила: «Ладно, блин, попробую. Глупо, конечно, но вдруг это, и вправду, ответ на мой чертов запрос?» Открыла «Word» и начала печатать. Быстро, почти без остановки. Не заботясь о стиле, ошибках и запятых. Перегоняя мыслями текст. И, где-то на четвертой странице, с удивлением обнаружила: получается! Самое странное, что я ничего толком и не выдумывала. Я как будто бы все знала. Ну прямо волшебство, ей-богу.

Вскоре (также, само по себе) на ум пришло название – «Ошейник». Я вбила его в первую строку текста. Затем взглянула на часы и, счастливо вздохнув, отправилась готовить ужин.

В общем, привет тебе, Тамара Васильевна...

4

С тех пор понятия «свободное время» для меня не существовало в принципе. Будние вечера (незаметно перетекающие в глубокую ночь) уходили на лихорадочное сочинительство. Выходные (их большая часть) – на правку.

В конце концов, спустя какое-то время, у меня получилось вот что:



***

Субботним вечером, в районе шести, в ресторане под гордым названием «Русь» проходил детский праздник, заказанный по случаю восьмилетия одного карапуза.

Родители и дети веселились в полную силу. Правда, по-разному: первые совершали набеги на местный бар, вторые – резво скакали на танцполе возле небольшой сцены.

Праздник вели двое, оба в костюмах всем известных мультгероев. Парень был Ленивцем, а девушка – Белкой, той самой, которая с орехом. Оба умирали от духоты и жажды. Мечтали поскорей «сбросить мех» - тяжелую, колючую синтетику.

Но за веселье было уплачено, и Белка с Ленивцем, включив резервное питание, излучали бодрость и позитив.

Детишки попались удачные: живые и покладистые. За исключением одного – щекастого крепыша в полосатом красно-зеленом свитере а-ля Фредди Крюгер.

Фредди вел себя отвратительно: толкал сверстников, без спроса лез на сцену, передразнивал ведущих. А проиграв в конкурсе, набросился на победителя – щупленького белобрысого мальчугана. Вырвал у того приз, словно зверь добычу.

Тогда Белка (несмотря на протест Ленивца) решительно оттеснила хулигана в сторонку. Заслонив его пушистым хвостом от зрителей, стянула лапу-перчатку, и, сжав руку в кулак, резко занесла ее над Фредди. Тот с перепугу зажмурился, но удара не последовало. Вместо этого Белка хватанула мальчика за ухо и, легонько так, дернула.

- Дай сюда, - ледяным тоном произнесла она.

Фредди оказался трусом, и тут же вернул приз. Его лицо тотчас вытянулось, затем – скуксилось, а мясистый нос задрожал. Рванув с места, мальчик помчался к маме – жаловаться.

Белка беззвучно выругалась и проследила за ним взглядом.

Ей повезло. Моложавая родительница Фредди уже сильно перебрала и занималась соблазнением бармена. Она не стала слушать сынишку. Лишь слегка потрепала его по голове, не то утешая, не то отпихивая.

Облегченно вздохнув, Белка вернулась на сцену.

- Григорьева, уймись! - зашипел на нее Ленивец. – Ты чего творишь?

Но напарница молча повернулась к нему мохнатым задом. Стала готовить реквизит для очередного конкурса.

Внезапно под «мехом», в нагрудном кармане блузки завибрировал ее сотовый. Белка вздрогнула. В последнее время телефонные звонки означали лишь одно – очередную нервотрепку. Но только вот, на секундочку, кто в этом виноват? Правильно, она сама.

Проглотив вздох, Белка подала знак Ленивцу: мол, не покурю – умру. И, не дожидаясь возражений, спрыгнула со сцены и скрылась в подсобке. По черному входу – крутой винтовой лестнице – она спустилась на первый этаж и, пройдя через складское помещение, оказалась на заднем крыльце.

На перилах сидели местные грузчики. Все трое уставились на нее с любопытством.

- А можно вас… за хвостик подергать? – с наигранной робостью спросил тот, что помоложе.

- Себя подергай, - ответила Белка.

Отойдя в сторонку, она перекрутила задом наперед голову-маску. Слегка расстегнув молнию на костюме, выудила из карманов телефон, пачку «Marlboro» и зажигалку.

Закурила и глянула пропущенный: Ромка. Ну да, все правильно, все как надо. Суббота, вечер, пошли тусить. Поразмыслив чуток, она решила не перезванивать, потянуть время. Затем торопливо полезла в интернет. Зашла по ссылке на сайт знакомств, на свою страничку. Пара новых сообщений, но… Нет. Здесь, похоже, дело дрянь.

Белка глубоко затянулась, спалив сигарету почти до фильтра, после чего швырнула окурок в лужу.

Эх, не станет эта гадина отвечать. Тем более, без фотки. Нет, ей, как братцу, подавай товар лицом…

***

Наконец праздник закончился.

- Ну что, дорогая, – вопросил Ленивец, – заведем детей?

- Глянь на себя, - бросила Белка. – И на меня. У нас по любому родятся монстры.

- Точно, - хмыкнул напарник. – Ленивые белки. Будут прыгать с ветки на ветку и засыпать на лету.

Они переоделись в подсобке. И снова стали людьми – Аней и Максом. Упаковали костюмы в полиэтиленовые сумки-чехлы, выпили по литру воды и отправились к машине – старенькой, раздолбаной «семерке».

На улице уже начинало темнеть. Стоял унылый сентябрь. Мелкий дождь, холод и ветродуй. Лето ушло внезапно.

Пока Аня убирала вещи в багажник, Макс, зябко поеживаясь, прикурил две сигареты. Одну отдал напарнице.

- В кино? – предложил он.

Та не ответила. Затянулась, глядя в сторону.

- Ко мне?

Снова молчанье.

- Неужели, к тебе? – усмехнулся Макс.

Скорее сердито, нежели весело.

«Черт! Ну, зачем ты?...» - раздраженно подумала Аня. Макс ей нравился, даже очень. Если бы не весь этот бред…

Они постояли чуток. Внезапно ее сотовый (на сей раз в заднем кармане джинсов) вновь сообщил о звонке.

- Ваша попа вибрирует, - пошутил Макс, уже без всякого энтузиазма.

Аня покивала.

- Не ответишь?

- Это мама.

Макс покивал.

И снова пауза.

- Знаешь, что, - вдруг решительно заявила Аня. – Ты поезжай. А я на метро.

И тут же, резко крутанувшись на каблуках, зашагала прочь.


По правде, она почти побежала. Потому как обманывать Макса было противно. Конечно, с любовью у них ни черта не выходило. Но он все равно был ее другом. А это не менее важно.

***

Макс проводил девушку взглядом. Он знал Аню почти два года, с тех самых экзаменов в театралку (удачных для него, но провальных для нее). Поэтому даже не стал окликать: все равно бесполезно.

Анька была его «крепким орешком», камешком в ботинке. Порой они вроде как встречались. Просыпались в одной постели, и она чистила зубы его щеткой. А потом снова: пока-привет. И ни малейшего намека на близость.

«Какого черта, вообще?» - в очередной раз подумал Макс.

Ведь были же в его жизни хорошие времена. Просто шоколадные. Когда сразу четыре девушки забрасывали его сообщениями: «Где ты, зайчик?», «Скучаю, позвони». И он лениво раздумывал, какой ответить.

Мало того, все эти девушки были – просто ах. Ни чета Аньке. Ведь что в ней хорошего? Белесая кожа, плечи в веснушках, тощая, ни груди, ни попы. Только волосы красивые – длинные, медно-рыжие, с темными прожилками.

Характер – и вовсе дрянной, неуправляемый. То веселится и скачет, то вдруг – хлоп! – закроется, отвечает через губу и злобно шутит.

Однажды Санька (их общая подруга и, по сути, начальница) слегка проболталась. Как-то после работы Макс пригласил ее в паб – забитый битком, но все равно уютный, рядом с метро. И, на второй пол-литровой, заныл: мол, почему, почему.

- Понимаешь, - выдала Александра, ловко разделывая креветку пухлыми пальчиками, – детство у Анюты было дрянь. Много с ней всякого дерьма наприключалось, уж поверь.

- Какого «всякого»? – спросил Макс.

- Неважно, - отмахнулась Санька. – Захочет – сама тебе скажет.

И с тех пор Макс увяз окончательно. С дурацким нежным трепетом заглядывал Аньке в глаза и ждал этих самых откровений. Да, вот чего он хотел. Чтобы она доверилась ему, отпустила себя и выложила все, как есть. И заплакала. А он бы обнял ее, крепко-крепко. И ласково зашептал: «Все хорошо, все хорошо».

«Нет, надо с этим кончать», - в сотый раз решил Макс.

Залез в машину и сердито хлопнул дверцей.


Однажды в детстве он спас чайку. Та запуталась в ошметках рыбацкой сети. Вместо благодарности птица расклевала в кровь его ладони.

***

Аня перебежала через дорогу, не дожидаясь светофора. Ей посигналили - она не заметила. Зашагала по незнакомой оживленной улице: витрины, вывески, прохожие. Обернулась, так, на всякий случай (да нет, нет, Макс не из тех, кто потащится следом). А потом резко свернула в какую-то арку.

Без особого любопытства девушка оглядела незнакомый двор. Затем, пройдя напрямик по газону, по чавкающей траве, уселась на лавку на детской площадке. Верхом на спинку: сидушка отсутствовала.

Извлекла на свет привычный набор: телефон и сигареты. Затянулась и снова зашла в интернет, в сотый раз проверила свою страничку. Сердце замерло – и вновь равнодушно забилось: Ярослава по-прежнему молчала.

«Сколько уже прошло? – подумала Аня. – Четыре дня. Слишком много. Вряд ли она ответит. Черт, что за дурацкий сайт? Даже не ясно, дошло мое сообщение или нет».

Она бесцельно повертела в руках телефон. А затем, глубоко вздохнув, набрала последний пропущенный.

Ромка тут же взял трубку. Бросил хмурое:

- Да.

- Я не слышала, - сразу объяснила Аня.

В ответ посыпались громогласные, расцвеченные матом, упреки.

- На мне была метровая беличья башка, ясно? – злобным выкриком перебила она.

Ругань утихла.

- Где ты? – спросил Ромка.

Секунду поразмыслив, девушка назвала улицу.

- Сейчас приеду, - буркнул он.

И дал отбой.