"Ошейник" автор Аня Морозова

Тут в глубине коридора хлопнула дверь. И Яся вздрогнула, невольно поджала плечи. Метнула взгляд в сторону выхода: сбежать!.. снова сбежать!.. еще не поздно...

Пара секунд – и в прихожей стало особенно тесно. Появилась Нелли. Совсем чужая, совсем холодная. С новой стрижкой – короткой и выбеленной.

Нет, она «не заметила» Ясю. Очень легко и естественно упустила ее из виду. Кратко взглянув – на сына (и только на сына!), произнесла:

- Милый, будь добр… Там, на балконе – твой старый скейт и две пары роликов. Запакуй или выброси. Хорошо?

И, улыбнувшись, якобы ласково, отправилась дальше, в сторону кухни.

….

Все тотчас вернулось. Все обиды, все причины и поводы. И слезы – горячие, предательские – мигом защипали глаза.

- Нет, - пролепетала Яся. – Я не хочу… не могу…

И, «подцепив» ногами шлепанцы, рванулась к двери.

Но тут, внезапно и вдруг, ее поймал брат. Эх, черт бы его!.. Поймал и обнял, как какую-нибудь бестолковую девчонку. Стиснул до боли, просто намертво – какое там вырваться!

- Забей, - тихо пробормотал он. – Забей ты на эту… суку.

И, помявшись, добавил:

- Все наладится.

***

Все и вправду наладилось. Как ни странно.

Какое-то время Нелли еще смаковала победу над дочерью. Но вскоре остыла. Увлекшись тотальным «апгрейдом» собственной жизни, оставила Ярославу в покое. Швырнула ей, как беспризорной собаке, щедрый ломоть свободы. На, мол, давись. Делай, что хочешь. Живи, как знаешь.

И Яся не погнушалась принять подачку. Чего уж там? Падать ниже все равно некуда.

Впервые в жизни девочка получила возможность выбрать: прическу, одежду, мебель в свою новую комнату. Просто выбрать, а не отстаивать с пеной у рта: «Хочу! Хочу!..» Клянчить и капризничать, уподобляясь малолетнему ребенку. И чувствовать отвращение – к самой себе.

Один за другим канули в лету бесчисленные запреты и обязательства, расписания и графики, диеты и тренировки. И это было так странно, так тревожно и радостно – ощущать себя на распутье, но знать при этом, что можешь отправиться в какую угодно сторону.

Довольно скоро Ярослава, что говорится, «вошла во вкус». Привыкла быть «своей собственной», «счастливой сироткой при живых родителях». Она перестала общаться с отцом. Раз за разом, не слишком терзаясь совестью, отклоняла его звонки: вот черт, только не сейчас… и не сейчас… когда-нибудь… потом… возможно, в следующем месяце…

Что касается матери – с ней Яся пересекалась мало. Успешно маневрируя в просторах новой квартиры, они сталкивались разве что на кухне (как правило – по утрам, ибо семейные ужины стали редкостью); избегая прямых взглядов, обменивались дежурными улыбками и парой-тройкой «пустых», «автопилотных» фраз.

Или же не совсем пустых.

Бывало, поддавшись настроению, Нелли слегка «подкусывала» дочурку.

«Забавный у тебя макияж, - произносила она (так, якобы между прочим – глядя в сторону и не спеша прихлебывая кофе), и, усмехнувшись собственным мыслям, добавляла. - Да, точно, был такой сюжет. Давным-давно, кажется, в «Ералаше». Как маленькая девочка дорвалась до маминой косметики. Не помнишь?»

«Нет, - рассеянно пожимала плечами Яся. – Прости. Давным-давно - это не по моей части».

И покидала кухню – страшно довольная собой.

«Ну что, мамуля, – мрачно торжествовала она, – вот мы и на равных. Почти. А со временем…»

Но десять минут спустя, уже по дороге в школу, побежденная сомненьями, резко тормозила посреди улицы. Секунду шарила в сумке и – плямс, плямс! – спешно орудуя спонжем, припудривала излишнюю (ну да… да, черт возьми!..) черноту на веках. И чувствовала себя дурой.

В такие моменты ей очень хотелось стать настоящей «сироткой». Чтобы история с Нелли завершилась окончательно и бесповоротно.

В конечном счете, главным человеком для Ярославы стал ее брат.

Нет, разумеется, она и раньше любила Ромку. Но только сейчас по-настоящему «разглядела» его. «Прочуяла», как много в нем «родной крови». Неочевидного тепла, завуалированной преданности.

«А ведь он… не бросит меня, - вдруг осознала Яся. – Никогда. Мы оба нужны друг другу».

И, успокоившись этой мыслью, не стала развивать ее дальше. К черту сложности! Ей не хотелось подмечать «лишнее», разбирать по полочкам свои чувства к брату: сколько в них «чистой» симпатии, сколько – пресловутого эгоизма и боязни одиночества, а сколько – упрямства, яростного желания завладеть тем, что так долго пытались отнять.

Стараниями матери они с Ромкой провели врозь добрую половину детства, так что…

«Пора, - сказала себе Яся, - пора наверстывать упущенное».

И тотчас перешла от слов к делу.

Сменив школу, сделалась одноклассницей брата. Нахально и решительно «втерлась» в его компанию. Увлеклась баскетболом, «заболела» «Думом» и «Сайлент Хиллом». Повесила над кроватью метровый постер с Китом Флинтом. А еще – стала курить – теперь уже «по-серьезному», «в затяг»: полпачки в день - и никак не меньше.

Без лишних раздумий Ромка пошел на сближение. Впустил сестру в свою жизнь, и, кажется, ни на секунду не заподозрил ее в подражательстве или подхалимстве. Да и с чего бы? Пылая «нежными чувствами», та подражала и подхалимничала как никогда искренне. Что говорится, «от всей души». .

Как-то раз, не покривив этой самой душой, Яся раскрыла брату свой «большой-пребольшой секрет». Призналась ему: ну, в том, что... скорее всего... точнее даже, наверняка...

- Значит, бабы?.. – медленно переспросил Ромка; вскинул брови и дрогнул губами в ухмылке. – Фак… А какие?

- Не знаю... – помялась Яся (хотя, конечно же, знала - и еще как!). – Ну, такие... смазливые, ухоженные, – и, хохотнув, добавила. – В юбочках.

- М-м-м... – послышалось в ответ. – И без…

- Да пошел ты!..

Развалившись вольтом на постели брата, они, практически по-пиратски, распивали бутылку рома (темного, неразбавленного, бесстрашно «дернутого» из родительского бара). И пялились – в никуда.

- А тебе? - спросила Яся - какое-то время спустя.

- Что, мне?

- Какие нравятся?

- А-а… - мрачно поморщился Ромка. – Плевать. Дуры все.

Но внезапно осекся; задумался - так на секунду.

- Ну, кроме тебя, - небрежно поправился он. - Наверное…

И в следующий миг, наигранно вскрикнув, увернулся от «дружеского» пинка.

Потеснив брата, Ярослава легла поперек кровати. Задрав ноги на стену, медленно-медленно «съехала» босыми ступнями по шершавым тканевым обоям.

Блин… хорошо. Вот сейчас. Все хорошо…


***

Увы, перемены не заставили себя ждать.

В начале весны (им с Ромкой как раз исполнилось пятнадцать) у них в подъезде появилась новая жилица. Бойкая, чернявая, с явной примесью восточных кровей, крайне приветливая и невозможно улыбчивая. Въехала в квартиру напротив и – с корабля на бал – кинулась очаровывать соседей: по лестничной клетке, по подъезду, по дому… ну, и так далее, до вселенских масштабов.

- Будем знакомы! - сладко (но в то же время напористо) ворковала она. - Я Молли! Да-да, Молли. Не удивляйтесь. Это мой творческий псевдоним.

Она была художницей. Талантливой? Вряд ли. Скорее усердной. А главное – «коммерчески хитрой». Именно так подумала Яся, кинув рассеянный взгляд на ее работы. Цветочки, кошечки, юные девы с золотыми кудрями и румяными щечками – черт, где ж такие водятся?

- Да… здорово, - мягко обронила она.

И, в подтверждение слов, осторожно погладила пальцем раму.

Так вышло: из всех домашних девочка первой познакомилась с Молли.

Они столкнулись в лифте. Слегка помявшись, Яся ответила на улыбку художницы (в то время, стыдно признаться, ее как раз «цепляли» такие вот «леди»: постарше, «вокруг да около тридцати», в чулках и кольцах, духах и маникюрах), а в следующую минуту - уже была у нее в гостях. Сидела на кухне – за круглым столом, накрытым бледно-розовой скатертью; тихо, размеренно бренчала ложкой по стенкам чашки; гоняла по кругу разбухшие чаинки вперемешку с лепестками и ягодками. Какими? Бог его знает...

- Мой любимый сбор, – доверительно сообщила ей Молли. – Называется «Райский сад». С корицей, чувствуешь?

И, хитро дернув бровями – ой, что у меня есть! – водрузила на стол блюдо с эклерами:

- Налетай!

- Нет, - резко поморщилась Яся.

Мучное и сладкое она ненавидела с детства.

- Нет, я такое… не ем.

- Вот как?

«Радостная лучистость» хозяйки резко угасла. Воздух налился тяжестью. Жесткой, душной. И неприятно знакомой.

«Фак… – пронеслось в голове у Яси. – Эта Молли - она же прямо как… моя мать! Не переносит отказа».

Женщина быстро нашлась.

- Ах, – вновь заулыбалась она, – все ясно! В твои годы я тоже питалась воздухом. Была тонкой, как веточка. Вечно ходила голодной. Зато… нравилась мальчикам! Еще как! Поклонников не может быть много, так ведь?

И подмигнула Ясе.

А через секунду – та-да! - поставила перед ней вазочку с сухофруктами:

- Угощайся!.. .

«…немедленно!» - мрачно прибавила Ярослава.

И посмотрела на Молли – уже иначе: бесстрастно и придирчиво.

Какого черта? Обычная молодящаяся тетка. Тусклые волосы, «поплывшая» задница, густо «заштукатуренные» морщины. А все туда же: «Поклонники, мальчики…»

Ха. Удачи в бою, как говорится.


Яся поспешила уйти. Но напоследок – изящно, со знанием дела – «потеребила» нервы художницы: Отказалась позировать ей: «Ой, знаете, у меня ведь травма спины… да-да… я и пяти минут не могу просидеть ровно…» Отказалась идти на ее выставку: «Ой, нет! Это ж почти другой конец города! Мои родители ни за что меня не отпустят!..»

И наконец, «смертельно оскорбила» ее чай: «Не знаю… какой-то он странный, этот «Райский сад»... слегка похож на лекарство, вам не кажется?»

Очень быстро с лица Молли сползла улыбка.

- Ну, что же, - буркнула она, провожая Ясю в прихожую. – Рада была знакомству.

И (с явным удовольствием!) поспешила захлопнуть за ней дверь.

«Ну, что? - хмыкнула девочка, отпирая засовы родной квартиры. – Получила? Без сдачи…»

В следующий миг она и думать забыла про новую соседку. Но…

В тот же день увидела ее вновь. Глянула из окна своей комнаты – так, мельком. И замерла.



Молли стояла у подъезда. Кокетливо теребила шарф. И оживленно беседовала – с Ромкой.

«Не-е-ет! – хохотнула Яся - мысленно (а может, и вслух). – Нет-нет-нет…»


***

Но оказалось – да!

Молли (а в действительности, Людмила Витальевна) вполне очевидно (по крайней мере, для Яси) приглянулась ее брату. И через месяц, и через два – паренек, что говорится, «был готов, всегда готов»; как та дурацкая птичка из «Dirdy Birdy», все продолжал и продолжал крутиться подле этой… «хитро-желтой малярши».

При каждой встрече с ней ронял омерзительно милое «Здрасьте!». Буркнув: «Давайте я…», спешно приходил ей на помощь: выхватывал из рук очередной подрамник («шедевры» Молли не отличались миниатюрностью), затаскивал в лифт громоздкий мольберт.

А проходя мимо ее авто – мерзкой бледно-розовой «Хонды» – неизменно бросал краткий, прищуренный взгляд (кажется, граничащий с нежным!) на пустующее водительское сиденье.

И в этот момент Ясе (как правило, шагающей рядом) очень хотелось стукнуть братишку – ну, так, легонечко, «кулачком в животик»…

- Блин, ты серьезно? – как-то раз не сдержалась она.

- Что, серьезно? – невинно уточнил Ромка.

- Ой! Сам знаешь…

- Знаю?.. Ты про что?

Надув щеки и зажав зубами «распушенный» язык, девочка издала громкий, весьма неприличный звук. И помчалась вперед.


Вот же бред! Полнейший! На кой черт сдалась ему эта?..

Ярослава не находила слов. Равно как и способа – верного, оперативного - отвадить Ромку от Молли.

Ах, разумеется, проще всего было действовать напролом. Высмеять незадачливого Ромео – прилюдно, перед друзьями. Или пустить слушок – среди них же. Маленькую веселую сплетенку. Мол, якобы да кабы…

Но – нет. Нет. Ясе ценила доверие брата. И не хотела ссориться с ним – по-настоящему, надолго…

Тогда что? Что еще предпринять? «Сосватать» ему девчонку? Милую, бестолковую сверстницу. Так, на время. Чтобы та не успела слишком…

Или поговорить с Молли? Нет, кроме шуток, взять и высказать ей – в мягкой, уничижительно-вежливой форме – свое конкретное «фи».

Ладно, – слегка успокоилась Яся, – так и сделаю».

И тотчас «наморщила мозг» в поиске подходящих слов (блин, они должны быть такими!.. такими…)


Прошел день, другой. Пролетела неделя.

И вот однажды, вернувшись с «баскета» (ну, тренировки по баскетболу), девочка не обнаружила брата там, где он (по ее глобальному убеждению) должен был быть. А именно – дома.

Что здесь такого, казалось бы, но… Яся мигом насупилась. Внезапно и вдруг к ней пришло какое-то странное… ощущение? Нет, скорее знание. Абсолютное и бесспорное (основанное, похоже, на пресловутом «бабском чутье»): Ромка – он там, в соседней квартире, за этой чертовой дверью с чертовой отделкой под чертово вишневое дерево!

Да-да, он точно в гостях у Молли! Пьет чай. Или позирует. Или трахается. Мать его…


Ромка вернулся поздно. Включил свет – и обнаружил в своей постели сестру. Та, кажется, дрыхла – лицом к стене, жадно обхватив руками подушку.

Сказать по правде, такая «находка» была в порядке вещей. Так что…

- Эй, двигайся! - потребовал он, щелкнув девчонку промеж лопаток.

И тут же, не раздеваясь, плюхнулся на освободившуюся половину кровати.

- Где ты был? - спросила Яся – чуть погодя.

- Да… - сонно пробормотал Ромка. - К Илюхе ходил.

- К Завадскому?

- М-м-м…


«Вот черт, - нахмурилась Яся, нервно покусывая уголок наволочки, – вроде бы похоже на правду. Или нет? Блин, да пошло оно все!..»

***

На следующее утро (ясное, теплое, весеннее – кстати говоря) Ромка, не добудившись сестры, негромко ругнул ее и – ну и ладно! - отправился в школу в гордом одиночестве.


Только захлопнулась дверь – Яся открыла глаза. Нервными рывками выпуталась из одеяла.

Дьявол!.. Ее раздражало все: тишина, слепящее солнце, спутанные волосы, какие-то крошки, больно впившиеся в босые ступни. Ее бесило собственное тело, внезапно ставшее «ломким», нескладным и заторможенным.

С огромным трудом девочка умыла себя, причесала, одела и выставила – прочь из квартиры.

А на лестничной клетке впечаталась взглядом в главный раздражитель – злосчастную вишневую дверь. Шлеп! – тяжело упала последняя капля. И разбилась – на мелкие «колючие» брызги.

Девочка глубоко вдохнула и – фак, фак, фак! – вонзила палец в кнопку звонка.

Секунда, другая – и Молли открыла. Вся в бигудях, и с радиотелефоном в руке. Оскалилась дежурной улыбкой:

- Привет. Одну минуту, я…

- Засунь себе… - рявкнула Яся, - свой привет!

Женщина вздрогнула. Спешно прикрыла ладонью трубку.

- Слушай, ты, старая жирная педофилка, - отчеканила Яся. - Будешь лезть к моему брату – скажу родителям, что ты меня лапала. Тебе ясно?

Молли не ответила.

- Эй, прием! Ты хорошо меня поняла?

Задыхаясь от ярости, девочка поддала пинка дурацкой вишневой двери. Грязно выругалась. И зашагала прочь, к лифту, тяжело и решительно впечатывая ноги в пол.


***

Разгром Молли, конечно же, не решил проблему. Потому как Ромка… в общем, он был стоек в своих пристрастиях.

И сколько бы Яся ни высмеивала соседку перед братом: «Ой, а ты видел? Видел, какие у нее усики? Шикарные! Будете бриться по утрам! Вместе – как Фиона и Шрек, помнишь?..» Сколько бы ни распевала – specially for him – «Зайку» Филиппа Киркорова. Все было без толку.

Ромка беспечно лыбился. Или кивал. Или скромно помалкивал.

И Яся чуяла: где-то там, по другую сторону якобы равнодушного взгляда, ее братишка усердно прячет собственное мнение. И собственные чувства – невозможно дурацкие и совершенно неправильные.

И… что тут скажешь? Это было ужасно. Вот и все.

Тем временем весна благополучно сменилась летом.

В начале июня Амир и Нелли без долгих прощаний укатили в Испанию. Ну, а их детки, пользуясь случаем, отправились за город: на дачу, к каким-то там… знакомым знакомых.

И, кстати, отлично провели время! Погоняли мяч, покатались на «квадриках». Напившись пьяну, поныряли в холодную речку.

А Яся, к тому же, весьма удачно перешла от желаемого к действительному: спешно «заблудилась» в лесу - с какой-то девицей (тихой, неулыбчивой, но далеко не скромной). Прижав ее к дереву, впилась губами в тонкую шею…

На четвертый день веселье угасло. И брата и сестру разом потянуло домой - к «благам цивилизации». Наспех собравшись, они «отчалили» (так, по-английски). Поймали машину на трассе и, пару часов спустя - чумазые, пьяные, веселые и «дурные» - ввалились в пустую квартиру.

- Класс!.. - шумно выдохнула Яся. – Скажи ведь?

И стала рыться в дорожной сумке – одной на двоих.

А дальше… дальше (совершенно случайно) в ее руках оказался «мобильник» брата. Заметив это, Ромка нахмурился. Потребовал: «Верни!» - очень-преочень грозно. И Яся вернула. Да-да! Вернула телефон сразу же! Но перед этим – взяла и облизнула экран. Конкретно так обслюнявила – и бросила парню.

А тот – поймал. Ну, по инерции. И начал страшно ругаться – самыми нехорошими словами. Набросился на нее, попытался вытереть телефон ее курткой…

И (также совершенно случайно) получил кулаком в нос.

- Что, больно? Больно? – стала спрашивать Яся – сквозь смех. – Бли-и-ин, прости… да ладно, нету, нету крови…

А потом… потом были Ромкины щеки. Соленые, заплаканные. И губы, и нервные руки…

И мир стремительно сузился до размеров прихожей – уютной, теплой, расчерченной солнечными узорами.

.

Вскоре Молли «исчезла». Нет, она никуда не съехала. Просто… растворилась среди других соседей – по площадке, по подъезду. Стала «абстрактной тетенькой», с которой можно запросто не здороваться.

А можно - и поздороваться. Вежливо так, с улыбочкой – ей же на зло.


***

Ярослава захлопнула «ноут». Выдохнула, не разжимая губ. Выгнув кисти и растопырив пальцы, постучала ладонями по краю стола.

Мда… ей давно не пятнадцать… Черт, ей почти вдвое больше!

И… как ни крути, это ее вина. Целиком и полностью. В том, что к своим годам она так и удосужилась стать взрослой. Не разжилась мудростью – как ее прославленный тезка. Не разрешила конфликт с матерью, не «отпустила» брата.

И вот теперь случилось худшее. Ромка обставил ее, сделал на повороте. Взял и встретил настоящую девушку. Ту самую, «персональную Терезу». С которой «долго и счастливо» (или несчастливо… но все равно очень и очень долго!)

И все его взгляды, и жесты – вчера за ужином. Ее братишка всегда умел «намекнуть»…

Фак!

Как бы узнать, кто эта Яна?

Хотя… с другой стороны, зачем? Еще успеется… да… такие вещи – они всегда происходят быстро. Раз-два – и вот она, молодая семья!

А дальше… дальше «нарисуются» дети. Крошечные, пухлые, крикливые… И Нелли мигом растает. Переродится: из лютой стервы в милую сердобольную бабушку. Станет баловать внуков. И называть невестку «доченькой».

Фак!..

А у нее, у Яси, ничего не останется. Ничего и никого. Только работа. Только «пьяные» спонтанные встречи с вечно занятыми друзьями. Бодрые улыбки, саркастические шуточки – в качестве моральной поддержки….

Господи, да что с ней не так? Отчего же ей недоступно это «простое человеческое счастье»! Не потому ли, что этого самого, «человеческого», в ней не так уж и много?

Нет, правда. Когда она в последний раз плакала? Или радовалась? Умилялась, раскаивалась, сочувствовала – искренне, не для галочки. А?..

...

Еще не вырвавшись из раздумий, Ярослава вслепую нашарила на столе «мобильник». Медленно «прошерстила» взглядом телефонную книгу. И отыскала номер А.Г.

Нет, она не собиралась звонить ей. Точнее даже, собиралась не звонить, но…

…не веря самой себе, нажала на кнопку «Вызвать».

***

- Алло…

Ответ последовал не сразу. Яся почти решилась на отбой.

- Привет! Не разбудила?

- Нет, что ты… - хохотнула А. Г. – все так же робко и скованно. - Я тут… в прихожей. Собираюсь идти.

- Очередное утреннее свидание?

Опять смешок.

- Нет-нет! Я… еду к маме. В больницу.

- М-м. Как у нее дела?

- Ну… - тут собеседница запнулась, – вообще-то, плохо, - пролепетала она. – врачи говорят…

И смолкла.

«Вот черт, - неслышно вздохнула Яся. – Слезы. Опять слезы. Чужое горе – получите и распишитесь! И что теперь? Притихнуть, расстроиться? Ляпнуть фальшивое «Мне жаль…»? Или…»

- Спасибо тебе, - послышалось в трубке.

Яся даже вздрогнула.

- За что?

- Ну... ты оказалась такой… доброй. И терпеливой. Не убежала сразу, – голос А. Г. вдруг зазвучал смелей. - Поверь, я знаю свое место, - произнесла она – без тени кокетства. - Я каждый день вижу себя в зеркале. И не питаю иллюзий, но… иногда бывает так грустно. И тяжело. Вся моя жизнь – работа, больница и дом. Вечный запах лекарств, мамины жалобы… Порой так хочется убежать… от нее, от всего. Спрятаться и забыться. Хочется хоть немного побыть счастливой. И… я, когда пригласила тебя – это было… ну, как прыжок с парашютом! Так радостно! И страшно – до ужаса! Я шла на встречу, не чувствуя ног. И… я так хотела увидеть тебя. Живую…

Монолог девушки стих так же внезапно, как и начался.

И Яся, не прекращая хмуриться, «дырявить» взглядом пространство и отколупывать лак – колкую прозрачную пленку – ногтем с ногтя, произнесла – негромко, рассеянно:

- Ты можешь снова увидеть меня. Если хочешь…

***

- …до встречи, - нежно пролепетала Аня.

Дала отбой - и в следующий миг, расслабив тело, безвольным ручейком «стекла» на пол. Плюхнувшись на ковер, выпустила из груди шумную смесь победного крика и облегченного вздоха.

Да, да! Черт возьми, да!..

- Что за повод для веселья? У Мариши день рожденья! Дивный праздник, спору нет! Ей сегодня девять лет!

«Или восемь? Упс… – Аня на секунду притихла. – Нет. Протестов не слышно, значит… бинго! Едем дальше!..»

Кажется, еще никогда ей не работалось с такой легкостью. Но это была нехорошая легкость, граничащая с небрежностью, безразличием и… неадекватностью – в какой-то степени.

«Подруга, - выбрав момент, шепнул ей на ухо Леха, - ты, часом, не?..»

И щелкнул себя по горлу.

«Да уж, - мысленно согласилась с ним Аня, - вполне похоже».

Но вслух возмутилась, осадила напарника взглядом.

Леха был младше нее. К тому же работал на испытательном сроке. Подменял Макса, с недавних пор глобально озадаченного учебой и репетициями.

Макс… К чему скрывать, его «отгулы» вполне устраивали Аню. По многим причинам. Уже давно девушка намеревалась «сделать это»: поговорить с ним. Но… что-то мешало (уж не собственная ли трусость?) Мысли путались, слова застревали в горле. Вот и в последнюю встречу она повела себя как школьница: бросилась наутек - прямо посреди разговора. И с тех пор – ни звонков, ни писем.

«Может, он бросил меня? – в который раз подумала Аня. – Так, по-тихому. Разглядел, наконец, что «я есмь зло». Сорняк, который не стоит окучивать и… Блин, хорошо, если так. По крайней мере, для него уж точно…»

Увы, ее надежды не оправдались.

Отработав программу, девушка в спешном порядке покинула нескромную, «многопремногокомнатную» квартирку заказчиков. Прыгнула в лифт (следом за ней, беззлобно чертыхаясь, в кабину влетел Леха) и, спустя десяток секунд, выбралась из подъезда.

Фух! Неужели все?..

И вдруг…

- Эй! - окрикнул ее знакомый голос.

Аня так и замерла на крыльце. В нескольких метрах, в старенькой, некогда белой, а теперь серо-ржаво-замызганной «семерке» сидел Макс.

- Сюрприз!

Аня слегка попятилась – так, по инерции. Но далеко не ушла: в ту же секунду ей в спину больно впечатался Леха. Не извинившись, радостно забасил:

- О-о-о! Дружище! Какими судьбами?

- Да вот… - отозвался Макс. – Удрал пораньше. Звякнул Саньке – она сказала, вы тут. Усталые, безлошадные… - и весело подмигнул Ане. – Запрыгивай.

«Отлично. Шикарно. Замечательно».

Смирившись с судьбой, девушка шагнула вперед. Дернув неподатливую дверцу, плюхнулась на переднее сиденье.

- Привет, трудяга! - Макс поцеловал ее в щеку (тепло и бережно… эх… какое там «бросил»). – Как дела?

- Все пучком, - проронила Аня. – Петрушки.

И глянула через плечо. Ощутимо раскачивая машину, Леха заталкивал в багажник сумки с реквизитом.

- Слушай, - спешно заговорил Макс, - что у тебя в пятницу? Следующую... Какие планы?

Аня пожала плечами:

- А что?

- Да у меня тут... билеты.

- Билеты?

- Ага.

- Хорошие?

- Не то слово!

Фак.

Аня снова пожала плечами:

- Ну… ладно.

И получила еще один поцелуй.

- Эй! - забарабанил в стекло Леха. - Я все вижу!

Попытался влезть – на заднее сиденье. Но не успел: Макс заблокировал дверь. Скорчил приятелю рожу – и вновь обернулся к девушке.

- А сейчас? - спросил он - чуть громче, дабы перекрыть вопли живописно рвущегося в машину Лехи.

- В смысле?

- Ну, что у тебя сегодня? Вечером.

- Вечером… - эхом отозвалась Аня.

И вздрогнула. Резким взмахом вытряхнула из рукава наручные часы.

«Боже! Вечером у меня… Яся».

***

- Ну, долго еще? – вопросила Аня – в тысячу первый раз.

Шумно вздохнула и – шлеп, шлеп, шлеп! – нервно перебрала босыми ступнями по полу.

- Мать твою... - процедила сквозь зубы Санька. – Не вертись!

Схватив подругу за подбородок, дернула ее голову вверх – аккурат под свет лампы. Закусив губу, продолжила орудовать лайнером.

- Эх, была бы здесь Лизка…

- Твоя сестра?

- Угу… Она спец. По части уродливых «мейкапов»… - сделав последний штрих, Александра ловко «вдела» кисточку в тюбик. – Готово!

- Матерь божья... - Аня слегка опешила.

Замерла перед зеркалом - кажется, на целую минуту. Но потом – ладно, что уж теперь, сойдет! – бросилась к гардеробу.

Распахнув дверцы, защелкала вешалками – словно костяшками на счетах. Юбочки, брючки, кофточки… Пестрые, бесполезные тряпки. Вроде бы. Только вот, влезешь в одну из них и – ой, бабоньки! я ж прям Мэрилин Монро! А напялишь другую – хм… вот ты какая, невеста Годзиллы…

- Надо же, - съязвила Санька. – Ты наряжаешься. Прямо как настоящая девушка.

И, отдернув штору, вполне изящно (в пику явным «отягчающим обстоятельствам») усадила себя на подоконник – широкий, сплошь заваленный старыми журналами.

- Может, платьице? - предложила она.

- Не-е-ет... - откликнулась Аня. - Нет, я прямо задницей чую: надо джинсы. И чтобы с рубашечкой. Простенькой. Это, знаешь… будет вроде как дерзкий шаг – для моей очкарки.

- Ну-ну, - скучно кивнула Александра.

Но, в следующий миг – удивленно присвистнула: выбрав наряд, ее подруга проворно стянула с себя «домашнюю» футболку.

- О, я смотрю, образ продуман до мелочей!

- Типа того, – хмыкнула Аня.

Неловко, почти застенчиво, обернулась вокруг себя. Продемонстрировала обновку: дешевенькое кружевное белье.

- Как тебе?

- Отпад! - хохотнула Санька. – Вне всяких сомнений!

И вдруг… задумалась – так, на секунду. Мягко погасила улыбку.

- Слушай, - проговорила она, - а если выгорит? Если у вас закрутится? Ты, значит… действительно будешь?.. ну...

- Трахаться с ней? – резко закончила вопрос Аня; пожав плечами, отвела нахмуренный взгляд. – Да. Буду. Это же часть плана. Где любовь - там и секс, разве нет? И… - она помялась, - если честно... не вижу я разницы: мальчик, девочка. Все они одинаковые. По-моему…

- Не скажи... – тихо усмехнулась Санька – и глянула в окно. - Эй! Там, кажется, что-то подъехало! Белая тачка…

- Блин! - подскочила Аня. - Очки! Где мои очки!..

***

«Вы прибыли в пункт назначения», - вкрадчивым женским голосом сообщил навигатор.

Яся заглушила мотор. Глянула вокруг (обычный городской двор: три фонаря, пара качелей, тесные ряды разномастных «железных коней»), застегнула куртку – до самого подбородка. И выбралась из машины – покурить.

Резкий ветер мигом подхватил ее волосы, зацарапал лицо мокрой ледяной пылью. Руки в тонких кожаных митенках озябли в два счета.

«Вот и все. Это уже зима», - грустно подумала Яся.

Сделав пару затяжек, выудила из кармана мобильник. Спешно (дабы не передумать) нащелкала «смс»: «Карета подана!» – и отправила.

«Выхожу!» - тут же ответила А. Г.

И… действительно вышла. Точнее, выбежала – буквально через секунду! Резко затормозив – на последней ступеньке крыльца, часто, растерянно завертела кудрявой головенкой: куда-куда? в какую сторону помчаться?..

В тусклом фонарном свете блеснула лакированным боком «легендарная» зеленая сумка.

«Мда… - хмыкнула Ярослава. - Плохи мои дела».

Отняла сигарету от губ – и громко свистнула.

Будто послушный пес, нелепая девица тотчас бросилась на ее зов.

- Ну, привет.

Яся жестом предложила А. Г. сигарету.

- Нет, что ты!

- Правильно. Я тоже бросаю - уже четырнадцать лет. Сразу с тех пор, как начала.

Бегло, непритязательно Ярослава оглядела свою спутницу.

Джинсы, сапожки… распущенные волосы… хм, даже глазки накрасила!

- А где же?.. - усмехнулась она.

И щелкнула себя по переносице.

- Очки? - робко улыбнулась А. Г. - Ну... я теперь в линзах. Это подарок. От моего...

- Жениха? Помню-помню, – сделав последнюю затяжку, Яся швырнула окурок в кусты. - Ладно, поехали.


***

И что же ей делать? Смеяться? Злиться? Ярослава никак не могла решить.

Встреча с А. Г. (ну да, встреча... ведь не свидание же, ей-богу?) длилась и длилась – без малого четыре часа. И завершилась полной нелепостью.

Яся планировала ужин. Выбрала подходящее (к данному «несчастному случаю») заведение: тихое, скромное, в «спальных трущобах». Забронировала столик и – уфф! – приготовилась «озадачить» уши унылыми речами, а желудок – малосъедобной дрянью. Но…

- Только давай, если можно… не в ресторан, - пролепетала А. Г., едва они сели в машину.

И тотчас зарделась. Смутившись «громкости» собственной просьбы, забормотала:

- То есть… как скажешь. Конечно же! Просто… я так боюсь… боюсь снова что-нибудь разлить или…

- В кино? – перебила девчушку Яся.

Пожалуй, излишне резко.

Глядя в сторону – хмуро, нарочито пристально, выждала пару секунд. И, не услышав возражений, завела машину.


Кинотеатр нашелся быстро – в «местном» торговом центре. Нашелся стараниями навигатора, ибо А. Г., тайная сокровница Сусанина, на удивление плохо ориентировалась в родных краях. По сути, ее участие в поисках свелось к единственной, крайне содержательной фразе: «Ой, кажется, где-то здесь…»

- Да неужели?.. – дернула бровью Яся.

И спешно сомкнула губы, дабы не выразить вслух (так, ненароком) прочие свои мысли.

А дальше… дальше была забитая под завязку парковка. И скудный набор фильмов. И длинная очередь в кассу. И тихое, невнятное, навязчивое как писк комара лопотание А. Г., желающей во чтобы то ни стало оплатить билет из собственного кармана:

«Ведь я же!.. ведь мы же!.. ведь… так неправильно!»

В конечном счете, Ярослава не выдержала. Поймав нелепую спорщицу за плечи (такие хрупкие, болезненно острые – под тонкой рубашкой), склонилась над ней и мягким, обманчиво-ласковым шепотом приказала: «Цыц!»

Затем повернулась к кассе:

- Мне два билета. На 19:30.

«И ради бога, усадите нас порознь…».

В крохотном зале воняло пивом. И потом. И приторно сладким парфюмом. Да и сам фильм – очередной голливудский блокбастер, пестро мелькающий на экране и яростно грохочущий в динамиках – явно попахивал второсортностью.

Герои… злодеи… погони и выстрелы…

Какое-то время Ярослава еще пыталась следить за сюжетом, но вскоре, утратив слабое подобие интереса, ушла в себя, вернулась к собственному, нервно потряхивающему душу «экшену».

Дырявя взглядом экран, она представила (кажется, в сотый раз), как яростно машет битой, обрушивая удары на плачущую, насмерть испуганную мать, как ловко, безжалостно раздирает ногтями нахальную физиономию братца…

Зажегся свет, и Яся вернулась в реальность. Моргнула – слегка растеряно, но в следующий миг решительно поднялась на ноги. Тряхнула челкой, расправила затекшие плечи.

И, поборов внезапное, невероятно заманчивое желание удрать (да-да, прямо сейчас! сорваться с места – и фьють! – без лишних слов и неловких прощаний) обернулась-таки к своей спутнице.

А. Г. как раз закончила выбираться из кресла. Бледная, неуклюжая, не то испуганная, не то заспанная, она заметно пошатывалась и все искала руками опору.

- Эй, - нехотя улыбнулась Яся, – радость моя, ты как? В порядке?

От ее голоса девчушка вздрогнула. Суетливо кивнула и (наконец-то!) двинулась в сторону выхода. Но через пару шагов споткнулась. Уронила сумку. Кинулась поднимать ее – и врезалась лбом в подлокотник.

«Да... – мрачно констатировала Яся, – чудный субботний вечер…».

На улице, кажется, стало еще морозней. Мелкий колючий снег сыпал и сыпал – без устали; уверенно залатывал темные проплешины на асфальте – следы от машин, недавно отчаливших с парковки.

- Черт, скользко, - нахмурилась Ярослава.

И, не раздумывая, ухватила А. Г под локоть. Не велика беда, ежели эта красотка шлепнется. Ужас в том, что после она полезет в ее машину. И, разумеется, оставит «неизгладимый след»: грязной задницы на светлой обивке.

Встреча оказалась бессмысленной – что говорится, по всем статьям: ни тебе отвлечься, ни развеяться, ни (в коем-то веке) порадовать совесть, чиркнув галочку в воображаемом списке: «доброе дело» - есть!

Яся подвезла девчушку до дома. Прыгнув колесами на бордюр, резко затормозила – у самого подъезда. Даже не стала глушить мотор. Скорчила мерзкую, непрошибаемую улыбочку и объявила «Мадам, ваш выход!» – искренне надеясь, что ее спутница в очередной раз стушуется и поспешит убраться.

Только этого не случилось. Увы.

А.Г. и в самом деле смутилась: сгорбила плечи, низко склонила голову – будто провинившаяся школьница. Но не двинулась с места.

«Да… - тихо вздохнула Яся, – вечер обещает быть долгим». Зыркнула в сторону, постучала пальцами по рулю. И, делать нечего, принялась заходить с другого фланга.

- Слушай… Анют, - заговорила она – бодро и по возможности ласково, – ты уж меня прости. Кажется, я, того, малость заклевала тебя. Что поделать – поганый характер. И воспитание паршивое. Ты, если хочешь, съезди мне по носу. Вот прямо сейчас. Размахнись и – бамс! Сразу же полегчает. Ну, серьезно, давай!

Тут головенка А.Г. склонилась еще сильней. Подбородок уткнулся в грудь, губы вздрогнули. И, как и следовало ждать, послышался первый всхлип.

О нет… Нет-нет-нет. Что угодно, только не слезы.

- Кстати, - спешно продолжила Яся, - забыла сказать. Ты сегодня такая… хорошенькая. Нарядная. Прямо куколка. Мне так… нравятся твои волосы.

И, поборов себя, медленно протянула руку; потрепала девушку по затылку - так, легонько, в качестве подтверждения слов. А затем по щеке… по худенькому, испуганно дернувшемуся плечику…

И наконец – ой, ладно, какого черта! - решительно подалась вперед.

А дальше… дальше все случилось так быстро.

- Нет, - сдавленно прошептала А. Г., отстраняя губы. – Я не могу… вот так…

А в следующую секунду толкнула дверцу; выбралась из машины и – скорей, скорей! – заскользила, засеменила, заспотыкалась в сторону крыльца.

Вспорхнула пальцами по сенсорной панели домофона, с силой потянула на себя тяжелую дверь и, не оглядываясь, юркнула в подъезд.


Вот и все. Ярослава осталась в машине одна – как ей и хотелось. Казалось бы, чем не повод для радости. Нелепое, унылое «несвидание» закончилось и это…

«…прекрасно, - думала Яся. - Отлично. Замечательно. Эта курица, значит, решила, что я к ней клеюсь. Ага, и возомнила себя жар-птицей. «Я не могу…» Тоже мне, недотрога. Господи, да кому ты нужна? Разве что женишку своему. Этому трухлявому пеньку, деду Мите… ну, или как его там…»

Яся облокотилась на руль, скрестила руки и опустила на них подбородок.

Забавно. Ведь если подумать, она сама назначила эту встречу. Надеялась (конечно же, в глубине души), что эта скромница, Аня, каким-нибудь (однозначно чудесным) образом разговорит ее, и выслушает, и нащебечет в ответ с три короба утешительной ереси.

Но, разумеется, ничего не вышло. Она, Яся, в очередной раз не сумела сдержаться. Включила автопилот и повела себя по-скотски: ухмылялась, фыркала, источала презрение лошадиными дозами, усердно пропитывала фальшью каждое слово. Немудрено, что в конечном счете ее спутница бросилась наутек.

«Я прямо как Нелли, - мрачно подытожила Яся. - Еще немного – и зачерствею насквозь. Смогу пинать ногами щенков и душить младенцев».

Тут на душе стало как-то особенно паршиво. И горько. Как после незаслуженной обиды. Черт, давненько такого не было. Кажется, с самого детства…

Снежинки падали на лобовое стекло и, после недолгой борьбы, превращались в капли. А не заплакать ли, подумала Яся.

Но вместо этого полезла за телефоном. Вздохнула поглубже, и в следующий миг с весьма правдоподобной беспечностью затараторила в трубку:

- Привет-привет! Ну, что у вас там?.. Ах вы паршивцы! Нет, я злая и трезвая… Ну, так и я соскучилась по тебе, Стась. Давай уже, говори, куда ехать… Еще раз, какой проезд?.. Какой-какой?.. А-а-а, это за эстакадой? Все, поняла. Скоро буду.

Дала отбой и, «разбудив» навигатор, принялась диктовать ему новый адрес.

***

Аня вызвала лифт. Дрейфующая на верхних этажах кабина тяжело ухнула и с явным неудовольствием поползла вниз.

«Твою мать… я сделала ее, сделала…» - вот и все, что крутилось в голове.

Руки еще дрожали. Губы кривились в нервной улыбке, но по щекам по-прежнему ползли слезы: Аня никак не могла «вернуться».

Лифт наконец прибыл. Выдержал театральную паузу и с пронзительным скрежетом распахнул дверцы, демонстрируя свое нутро: грязный пол, изрисованные стены и заплеванное зеркало. Заходи, мол, если осмелишься.

Ощущение победы было недолгим. «Слишком гладко, – думала Аня, поднимаясь наверх. – Слишком. Эта мерзавка куда хитрее своего братца. И осторожней. Черт, а может, она знает? Ну, что мы с Ромкой… Мало ли: общие друзья, случайная фотка. Знает и ради забавы подыгрывает мне. Выжидает момент, чтобы взять и… - девушка невольно поежилась. – Хотя… нет. Вряд ли. Больше похоже, что Яське плевать. Решительно так. Ее распрекрасные глаза с трудом отделяют меня от фона. Господи, да чему же я радуюсь? Она ведь пустая. Сердце у нее даже не ледяное – пластмассовое. Какие там «ниточки», какие «тайные струны» - я соблазняю куклу!..

Пробраться тайком в родную (а точнее, Санькину) квартиру не вышло: с внутренней стороны в замке торчал ключ.

Ах ты!.. Поскрипев ручкой, Аня потянулась к звонку.

Предчувствие подтвердилось: открыли ей очень нескоро. В нос ударил тяжелый табачный запах – явно не «Мальборо Лайт». Из дверного проема вывалилось пузцо, идеально круглое и весьма внушительное, покрытое курчавой растительностью.

- Пароль! – прогремел раскатистый бас.

- Привет, Игорек, - поморщилась Аня.

И, пряча лицо, поспешила протиснуться мимо Санькиного бойфренда.

Который, как всегда, не пожелал оставить ее в покое.

- О-о-о, – радостно затянул он. – Здравствуй, рыжая! Как твое ничего? – а в следующий миг (якобы шутливо) схватил Аню за плечи и стал заглядывать в глаза. – Опа! Ты, что ли, ревешь? С парнем поссорилась?

Фак!.. Девушка скрипнула зубами.

Но тут, хвала небесам, в наметившуюся беседу вмешалась Санька.

- Да все в порядке с ней! – прогорланила она из спальни – нетерпеливо и властно. – Эй, Григорьева, все ведь в порядке?

- Да, мэм! – с готовностью отчеканила Аня.

- Видишь, милый! – голос Саньки стремительно потеплел. – Все супер, иди сюда!

Аня рухнула на постель. Нашарила тут же, в складках одеяла, мобильник – тот, что значился первым, «официальным» номером. Потрепанный слайдер от «Нокиа» послушно вспыхнул экраном – как выяснилось, из последних сил. Батарея почти села. Еще бы, столько пропущенных! И все, все до единого – от Ясиного брата.

«Вот оно, - мрачно усмехнулась Аня, – маленькое женское счастье».

Привычным жестом отключила беззвучный режим – и вздрогнула: обретший голос телефон сразу же запиликал.

«Та-да!.. – пронеслось в мозгу. – Добро пожаловать в ад».

Девушка приняла вызов.

- Ну, давай, - выдохнула она – и попрощалась с барабанными перепонками.

Ромка не ответил.

- Короче, я дома. Дико устала, собираюсь спать.

Снова молчание.

Да ладно! На всякий случай Аня отстранила трубку от уха: сейчас, прямо сейчас, согласно всем «народным приметам», должна разразиться буря.

- А знаешь, что я думаю? - тихо и как-то бесцветно произнес Ромка. – Я думаю… у тебя есть кто-то еще. Кроме меня.

Теперь промолчала Аня.

- И ты, - продолжил ее собеседник – уже чуть громче, – не можешь решить, кого из нас выбрать. Мечешься. Работаешь на два фронта. Само собой, я встретился позже. А с тем, другим, все давно на мази. И он герой – конечно же. Не пилит тебя, не бесится по каждому поводу. Не лапает на людях, не тащит в койку при первой возможности... Тогда, знаешь что? Уходи к нему. Выбери его – прямо сейчас! Или… рискни. Рискни, твою мать! Пойди ва-банк и останься со мной, мерзким ушлепком. Вдруг я сделаюсь лучше, а? Исправлюсь ради тебя, – тут Ромка прервался, шумно глотнул воздух. - Слышишь, Ян? Тебе придется решить. Потому что… я однозначно не намерен делиться. Нет. Я, черт возьми, намерен грохнуть тебя, придушить собственными руками, если ты, милая, и дальше будешь мне врать. Это ясно?

«Более чем», - уже собиралась выпалить Аня.

Но удержалась. Ох, надо же: Ромка, такой понятный и предсказуемый, застал ее врасплох!

- Ну так что? – послышалось в трубке.

И девушка вся напряглась, открыла рот, еще не зная, что скажет. О, наверняка, что-нибудь глупое, вроде: «Это все неправда, неправда!..»
Но тут – о чудо! – высосав из батарейки жалкие остатки энергии, телефон «сделал ручкой» и отключился. Мучительный разговор закончился сам собой.

6

Телефон надрывался. Александра закончила зевать и сняла трубку.

- Агентство развлечений «Вам к нам», - вежливо промурлыкала она. – Слушаю вас.

На ее столе, на толстой прослойке «всяких нужных бумаг», возвышались ядовито-желтая чашка (тире супница) с дымящимся кофе и пластиковый поддон с пирожными.

- Да, возьмемся, - рассеянно бросила девушка. Подцепила на палец кремовую завитушку и отправила в рот. Довольно причмокнула. – Какое, говорите, число?

Хлопнула входная дверь, и в офис влетела Аня. Отшвырнула прочь нелепую зеленую сумку и начала разматывать шарф. Изучая ее наряд, Санька невольно отвлеклась. Но, быстро одернув себя, вернулась к беседе.

- Да, да, - закивала она, - если площадь позволяет, мы, разумеется…

Продефилировав по комнате, Аня уселась напротив подруги. Хмурым взглядом вопросила: «Кто?» - намекая на суть заказа. Санька сделала вид, что сосет соску. И тут же, в ответ на возмущенный шепот («Дети? Опять дети?»), состроила грозную мину: мол, цыц.

- Хорошо, подъезжайте, - проворковала она. - До шести, без обеда, – дала отбой, и вскинула лукавые «лисьи» глаза на Аню. - Ну?

Та наиграно смутилась. Пожала плечами и принялась расправлять воображаемые складки на юбке.

- Твою мать, Григорьева, – проныла Санька. – Хоть косточку брось. Она клюнула?

Аня изобразила ухмылку.

По правде, все эти кривлянья не доставляли ей радости. Откровенничать не хотелось. Устраивать из происходящего балаган - тоже. Но, что делать? За шутками удобно прятаться. К тому же подруга на самом деле волнуется за нее. Хоть и не подает вида.

В конце концов, она сдалась. Едва заметно кивнула.

- О, да! – тут же воскликнула Санька. – Развратная ты девчонка…

«Если бы…» - подумала Аня.

Глянула время на мониторе – черт, скоро притопают вчерашние заказчики. Резво вскочив со стула, направилась к двери. Щелкнула задвижкой. После чего извлекла из заваленных барахлом недр встроенного шкафа пакет с одеждой. Джинсы, футболка, трикотажная «кенгурушка».

И, не мешкая, начала стягивать с себя «стародевичье» тряпье.